Елизавета знала: унизительной смерти Норфолк избежит. Как пэра, его не могли повесить, не могли привязать к конскому хвосту и волочить по земле. Четвертовать его тоже не могли. Как повелось, правители освобождали особ благородного происхождения от подобных ужасов. Но головы своей герцог все равно лишится, и Елизавете — его родственнице — предстояло подписать смертный приговор. Королеве вдруг стало понятно, какие чувства испытывал отец, когда подписывал приговор, обрекавший на кровавую смерть ее мать.
Она не могла на это решиться. От одной мысли о казни герцога Норфолкского Елизавету пробирала дрожь. Кошмарные сны, преследовавшие ее с самого детства, должны были стать явью. Росчерк ее пера поставит крест на жизни герцога.
— Он просил, чтобы меня назначили опекуном его детей, — сказал Бёрли.
— Да, конечно, — отрешенно произнесла Елизавета.
— Казнь состоится двадцать первого числа. Через пять дней.
— Нет.
— Нет? — удивился Сесил.
Подрывать основы правосудия недопустимо. Об этом даже не могло быть и речи.
— Он входит в число старших пэров королевства. В народе его любят.
— Ваше величество, а вот он бы не колеблясь обрек вас на смерть. Более выдающиеся люди шли на казнь за куда меньшие прегрешения.
— Это, мой дорогой Дух, я знаю и без тебя!
Сесил был потрясен и напуган своими словами:
— Моя королева, простите меня за бездумную фразу.
— Друг мой, мы давно знакомы, и я за тобой ни разу не замечала злого умысла. — Елизавета заставила себя улыбнуться. — Однако я против казни Норфолка.
— Ваше величество, умоляю, исполните свой долг. Пусть его участь послужит примером другим, а не то ваше милосердие они сочтут слабостью. Смерть Норфолка должна охладить пыл других потенциальных заговорщиков.
— Я подумаю, — пообещала Елизавета.
Сесил прекрасно знал истинный смысл всех ее «я подумаю».