Тут я вдруг очень остро понял, какая любовь – самая трудная, и все это не имело никакого отношения к антиутопиям.

Самая трудная любовь – к себе. Мы не умеем себя любить, либо обделяем, либо балуем, а как полюбить себя, словно ближнего?

Я должен был полюбить самого себя так, как любил ближнего своего. И только тогда у меня получится по-настоящему полюбить ближнего, дать ему милосердия и пощады. Из самоотречения каши не сваришь, я знал. Я уже видел, у меня живой пример был перед глазами. Ну, теперь неживой, так-то.