В первые дни отпуска Родионов испытывал странное чувство, – он не мог понять, где и зачем он находится, постоянно вскидывал голову наверх, выискивая в небе дроны-камикадзе, испытывал неприятное чувство, когда надо было сойти с асфальта на заросшую молодой весенней травой лужайку. Нет, головой он понимал, что в небе нет дронов, а под ногами нет и не может быть мин, но внутренний солдат продолжал в нём жить, ворочаться, не отпускал ни на час. Родионов не надевал ни форму, ни, тем более, награды, но ему казалось, что все прохожие смотрят на него, как на зачумлённого, словно у него на лбу нацарапано проклятие.