И «Я все равно тебя когда-нибудь возьму, одну или вдвоем с Парижем» – совершенно чужой голос, жестяное громыхание: только что ревность двигала горами, и все было на месте, а теперь горами двигает экспансия, мужская и советская, и хочется уже как-то, честное слово, уйти этими ногами куда подальше.