Рука Аробинна уже потянулась к медной дверной ручке, как вдруг он обернулся. Его серебристые глаза странно блестели. (Наверное, эти глаза будут преследовать ее до конца жизни.)
— Селена, как бы я ни обращался с тобой, я тебя искренне люблю.
Слово «люблю» ударило по ней, словно камень, сброшенный на голову. Прежде она никогда не слышала от него этого слова. Ни разу.
Воцарилось долгое молчание.
Шея Аробинна одеревенела. Он тяжело проглотил скопившуюся слюну и сказал:
— Я делаю то, что делаю... от страха. И потому что не знаю, как выразить свои чувства...
Это было произнесено тихим, едва слышным шепотом.
— Все то, что было... летом... Я разозлился, что ты выбрала Саэма.
Кто сейчас говорил с нею? Предводитель ассасинов? Отец? Влюбленный в нее человек, боявшийся признаться в любви?
С его лица вдруг упала маска, и Селена увидела душевную рану, нанесенную ею. Такими же ранеными были и его красивые глаза.
— Останься со мной, — прошептал Аробинн. — Не уезжай из Рафтхола.
У Селены перехватило дыхание.
— Я уеду, — справившись с волнением, сказала она.
— Нет, — повторил он. — Не надо.
«Нет»... Это слово она твердила ему в тот страшный вечер, перед тем как он начал ее избивать. Она думала, что весь свой гнев он изольет на Саэма. Она ошиблась. У Аробинна хватило гнева на них обоих.