Долгий подъем по лестнице Весталок так утомил его, что он вынужден был постоять на спуске Виктории, прежде чем идти дальше. Когда он стучал в свою дверь со стороны улицы, его мысли были полностью поглощены теми трудностями, с которыми — в этом он не сомневался — придется столкнуться, убеждая сенат, что дела в Малой Азии не терпят отлагательств. Дверь ему отворила жена.
«Как же она хороша! — думал Скавр, с истинным наслаждением вглядываясь в ее лицо. Все волнения прошлого давно улеглись, его сердце принадлежало ей. — Благодарю тебя за этот дар, Квинт Цецилий», — думал он, с нежностью вспоминая своего умершего друга Метелла Нумидийского Свина. Ведь именно Метелл Нумидийский отдал ему Цецилию Метеллу Далматику в жены.
Скавр потянулся к ней, дотронулся до лица, склонил голову ей на грудь, его щека коснулась ее гладкой молодой кожи. Глаза его закрылись. Он вздохнул.
— Марк Эмилий! — окликнула она, пошатнувшись под тяжестью его вдруг обмякшего тела. — Марк Эмилий!
Она обвила его руками и кричала — кричала, пока не сбежались слуги и не забрали от нее безжизненное тело.
— Что это? Что это? — повторяла она.
Ей ответил один из слуг, поднимаясь с колен у ложа, где лежал Марк Эмилий Скавр, принцепс сената:
— Он мертв, domina. Марк Эмилий умер.