Напротив, она словно родилась заново. Лекарство было найдено, и оно действовало. Ее не волновало число посетителей, не волновали обвинения в нарциссизме, временами разбавлявшие молчание. Экран пленил, завораживал ее, и она словно вела с ним секретный диалог. Все это казалось мне тогда непонятным и смешным, да и сегодня я с трудом ее понимаю. Она искала свою мать? Или себя? Та Беатриче, которую я старалась всеми силами потопить, не давая ей заглянуть в органайзер, пичкая русскими романами и культовыми фильмами, несмотря ни на что, выплывала на поверхность?