Иногда в разговоре с тетками он вспоминает ­какой-­нибудь факт из их молодости, когда жизнь казалась тяжелой, но хорошей, потому что мама у нас веселая и придает всем мужества.
Я тоже теперь думаю, что прежняя жизнь была счастливой, только я того не знал. Она казалась мне грустной, полной бедности и голода, поэтому при любом удобном случае я убегал из гетто в богатые районы, где мог насмотреться от души на красивые дома и людей и раздобыть еду. Я не знал, какое это было счастье — иметь рядом маму, даже когда она ругала тебя, даже когда я прогуливал школу и она грозилась рассказать все отцу, но потом, когда тот приходил домой, прятала меня под кроватью до его ухода. Я почти слышу, как она говорит мне «Вылезай, Мануэ!» и приносит тарелку с оставленным для меня обедом.