– Давно пора, неоперенная, – сказала Мира раздраженным тоном, уже не способным кого-либо обмануть. – Что ж, давай посмотрим на них.
Найя развернулась, кости крыльев выпирали из ее черной майки. Мой взгляд пробежался по изогнутым линиям, выискивая разноцветный пух. Мне потребовалось дважды приглядеться, чтобы увидеть маленькие пушинки, растущие на вершине каждой кости.
Найя заглянула через плечо.
– Ну? Какого они цвета?
Я устремила взгляд на Ашера, затем на Миру и, наконец, вернулась к Найе.
Ее улыбка дрогнула.
– Что такое? – Она собрала растрепанные волосы и откинула их с плеча. Когда ее взгляд, наконец, остановился на новых пушистых наростах, она шумно вдохнула, и ее взгляд переместился на отца.
Потрясенный.
Вопросительный.
Огорченный.
Мы никогда не говорили Найе о ее происхождении, и, что самое удивительное, все офанимы хранили молчание, но как долго мы еще сможем держать это в секрете теперь, когда тайна запятнала ее перья?
Полагаю, пока у Адама не появятся придатки, моя теория лишь домысел, но если его перья тоже окажутся черными…
Ашер тяжело сглотнул.
– Они великолепны, motasheh. Абсолютно великолепны.
Я отпустила руку Ашера, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Найи.
– Я, например, невероятно завидую. Ты получила мой любимый цвет, а я застряла с оттенком, который совсем не сочетается с моим гардеробом.
Мира прищурилась на перья Найи, ресницы слегка дрогнули.
– Они сверкают.
Найя поморщилась.
– Но они черные. А это, между прочим, даже не цвет.
– Да-да, – сказала я. – Отсутствие цвета. Помню, как ты учила меня этому, когда тебе было четыре года, умный крылатик.
– Я уже говорил, как горжусь тобой? – Тембр Ашера огрубел от эмоций. Неужели моя половинка вот-вот расплачется? Вероятно. Его глаза очень блестели, а я не тлела перед ним – в кои-то веки.
– За черные перья? – Найя высвободила свои пальцы, чтобы обнять отца.
– За то, что ты заработала четыре перышка во время первого выхода в мир.
Она прижалась щекой к его груди.
– Почему они черные, apa?
Пока не появятся перья Адама, наш ответ будет чистым предположением.
– Они не черные, motasheh. Их цвет подобен свету звезд.
Найя развернулась, кости крыльев выпирали из ее черной майки. Мой взгляд пробежался по изогнутым линиям, выискивая разноцветный пух. Мне потребовалось дважды приглядеться, чтобы увидеть маленькие пушинки, растущие на вершине каждой кости.
Найя заглянула через плечо.
– Ну? Какого они цвета?
Я устремила взгляд на Ашера, затем на Миру и, наконец, вернулась к Найе.
Ее улыбка дрогнула.
– Что такое? – Она собрала растрепанные волосы и откинула их с плеча. Когда ее взгляд, наконец, остановился на новых пушистых наростах, она шумно вдохнула, и ее взгляд переместился на отца.
Потрясенный.
Вопросительный.
Огорченный.
Мы никогда не говорили Найе о ее происхождении, и, что самое удивительное, все офанимы хранили молчание, но как долго мы еще сможем держать это в секрете теперь, когда тайна запятнала ее перья?
Полагаю, пока у Адама не появятся придатки, моя теория лишь домысел, но если его перья тоже окажутся черными…
Ашер тяжело сглотнул.
– Они великолепны, motasheh. Абсолютно великолепны.
Я отпустила руку Ашера, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Найи.
– Я, например, невероятно завидую. Ты получила мой любимый цвет, а я застряла с оттенком, который совсем не сочетается с моим гардеробом.
Мира прищурилась на перья Найи, ресницы слегка дрогнули.
– Они сверкают.
Найя поморщилась.
– Но они черные. А это, между прочим, даже не цвет.
– Да-да, – сказала я. – Отсутствие цвета. Помню, как ты учила меня этому, когда тебе было четыре года, умный крылатик.
– Я уже говорил, как горжусь тобой? – Тембр Ашера огрубел от эмоций. Неужели моя половинка вот-вот расплачется? Вероятно. Его глаза очень блестели, а я не тлела перед ним – в кои-то веки.
– За черные перья? – Найя высвободила свои пальцы, чтобы обнять отца.
– За то, что ты заработала четыре перышка во время первого выхода в мир.
Она прижалась щекой к его груди.
– Почему они черные, apa?
Пока не появятся перья Адама, наш ответ будет чистым предположением.
– Они не черные, motasheh. Их цвет подобен свету звезд.
