Очень непростая вещь с точки зрения композиции, социальной повестки и образа главного героя. Внешний сюжет: калифорнийская тюрьма начала двадцатого века, рассказчик - человек, осужденный на смертную казнь за преступление, совершенное в стенах тюрьмы, а до этого проведший несколько лет в одиночке, а до этого получивший пожизненный срок за убийство (причину убийства мы узнаем в самом конце и она будет очень поганой), а еще чувака обвинили в попытке терракта и сильно мучили всякими совершенно мерзотными способами (тут я чуть не бросила читать). Впрочем, находясь в смирительной рубашке, человек научился выходить в астрал и путешествовать по тем жизням, которыми он жил раньше, со времен сотворения мира. Описание этих жизней - автономные новеллы внутри внешней композиции. Разные времена, разные континенты, разный возраст героев - и все их прожитые жизни от рождения до смерти, полные всяческих испытаний, какие и должны встречаться в беллетристике.
От этого текста могут расти ноги "Зелёной мили, "Побега из Шоушенка", "Инсепшена и "Облачного атласа". Многое про тюремные обычаи и жестокость основано на реальной истории заключенного, с которым Лондон, как журналист, плотно общался. И очень хотелось бы сказать, что весь описанный в тексте лютый ад остался в прошлом, но нет, в этом вопросе человечество буксует. Там же едко, кратко и метко Лондон проезжается по коллегам-репортерам, берущим интервью у смертника в день повешенья.
"Ваше отношение к смертной казни?
Надеюсь дожить до того дня, когда ее отменят"
Сюжет "Странника" неровен, новеллы, несколько насильственно объединенные внешним сюжетом, написаные по всем законам беллетристики, то нагоняют страх, то вызывают скупую слезу. Такое ощущение, что Лондон хотел втиснуть в один текст все сюжеты, которые он не успел бы превратить в полноценные отдельные книги. ("Странник" был написан в последний год жизни). Впрочем и внешняя канва, и внутренняя скреплены адреналином и жестокостью - фирменным Лондоновским инструментарием. И это бы ничего, если бы не одно но.
В самом конце мы выясняем, из-за какого же преступления главный герой попал в тюрьму. И тут оптика повествования начинает вихлять и смещаться под совсем уж паршивым, но знакомым углом. Исповедь мужчины, который сел в тюрьму, потому что убил, мотив убийства - связь с очень несовершеннолетней. Привет, Гумберт. Ты не знаешь, читал ли Набоков этот текст? Впрочем, как показывает история и многогранный опыт Странника - подобные преступления не единичны. Это не прибавляет сочувствия к тем, кто их совершил. Герой, которого было жалко всю дорогу, начинает вызывать омерзение. А с учетом его теории перерождений, еще и опасения - мало ли в какую гадость он обернется в следующий раз. И вот это, конечно, мастерство Лондона, прием, который он, возможно, и не хотел использовать, но лихо употребил - смена читательского отношения к герою. Неплохо получилось. Только уж слишком затянуто.
