оно и есть. У каждого своя мерка вещей. Вот Мраку хоть кол
Столовая была украшена к их приходу, и Олег понял, что чистая трепетная девушка очень любит находиться в окружении отрезанных половых органов растений, в народе именуемых просто цветами
Встречный ветер разбивался о силовой пузырь, только когда оказались совсем близко к земле, что-то глухо шмякнуло, казалось, прямо в лицо.
Олег посмотрел на него с ужасом и отвращением.
— Мрак, — сказал он горько, — как ты можешь? Они несли гармонию всей Галактике…
— А мы принесем баянию! А то и аккордеонию вовсе. А те несли хрен знает что и сбоку бантик. Мы правы, понимаешь?… Все еще не понимаешь?
И — почему в человечьей личине. К сожалению, оба они могли только совершать длинные вычисления в интервалах наносекунд, могли даже принимать решения в пределах, укладываемых в нано— или пикосекунды, но… быстрое решение
— не всегда самое верное. Чаще же, увы, бывает наоборот. К тому же при переходе на скоростной перебор вариантов и поисков решений отключается инстинкт, просто не успевает, а без него, как убедились, не всегда удается решить верно.
Мрак нещадно поставил все сперва под свой контроль, а теперь усиленными темпами переводил из первобытно-общинного в рабовладельческий, затем в феодальный, в капстрой, коммунизм, а затем в царство высоких технологий, когда все управляется из единого центра, никакой феодальной раздробленности, полное и быстрое подчинение, исполнение, высочайшее качество…
Они неслись и неслись плечо в плечо, Мрак начал осматриваться, мир застыл, звезды не сдвигаются, тоже странное ощущение, что висят в пустоте, а движения нет…
Он заорал от страха и ужаса: вдруг оказался в самом центре Большого Взрыва! В самый что ни есть момент этого взрыва: неживая чернота взорвалась, как при сверхновой. В глаза ударил ослепительный свет, тело пронизали красные лучи, прямо перед ним перемещались огромные лиловые массы, сквозь них, как через мыльные пузыри, проносятся такие же округлые, словно исполинские тучи, образования, но ни грохота, ни треска, все пугающе беззвучно, а весь космос заблистал всеми красками, яркими и такими нещадными, что он всхлипывал и вздрагивал всем телом.
Издали донесся яростный крик:
— Дурак!… С ума сошел?… Ты чего на всех диапазонах…
Мрак, уже теряя сознание, из последних сил отрубил ультрафиолет, а с другой стороны спектра отсек все, что за красным, тут же погасил рентгеновское зрение, и мгновенно все буйство исчезло, он все так же висел в абсолютно черном пустом космосе.
Олег все еще что-то кричал, Мрак собрался с силами, ответил как можно небрежнее:
— Чо орешь?… Ну, восхотелось мне так.
— Вос… восхо… восхотелось?
— Ну, изволилось, — буркнул Мрак.
— Может быть, мне наскучил этот пустой амбар, по которому ползут два муравья… Дай, думаю, что-нибудь на стены повешу… Или хотя бы красивые обои наклею…
— Да, в Ла Скала в таком не явишься…
— А тебе надо срочно в Ла Скала?
— Нет, просто название красивое.
А вообще-то, жизнь чем-то напоминает самые простенькие фильмы, где много драк, стрельбы, мордобоя.
— Это у тебя такая жизнь, — сказал Олег строго.
— Ладно, забудь про этого сеньора Скорцени.
— Скорцези!
— Да? А как похож на Скорцени…
— Наверное, родственник, — предположил Мрак.
Мрак летел уверенно, хоть это ни о чем не говорит, он всегда выглядит уверенным, даже когда тонет в болоте.
