Контрольные. Мрак за окном фиолетов, Не хуже чернил. И на два варианта Поделенный класс. И не знаешь ответов. Ни мужества нету еще, ни таланта. Ни взрослой усмешки, ни опыта жизни. Учебник достать — пристыдят и отнимут. Бывал ли кто-либо в огромной отчизне, Как маленький школьник, так грозно покинут!
Быть может, те годы сказались в особой Тоске и ознобе? Не думаю, впрочем. Ах, детства во все времена крутолобый Вид — вылеплен строгостью и заморочен. И я просыпаюсь во тьме полуночной От смертной тоски и слепящего света Тех ламп на шнурах, белизны их молочной, И сердце сжимает оставленность эта.
И все неприятности взрослые наши: Проверки и промахи, трепет невольный, Любовная дрожь и свидание даже — Всё это не стоит той детской контрольной. Мы просто забыли. Но маленький школьник За нас расплатился, покуда не вырос, И в пальцах дрожал у него треугольник. Сегодня бы, взрослый, он это не вынес.
Душа — таинственный предмет. И если есть душа, то все же Она не с крылышками, нет! Она на колбочку похожа. Прозрачна так же и чиста И, как она, шарообразна. Пар на морозе изо рта Ее очерчивает ясно. Сжимаясь ночью от обид, Она весь день в огне проводит. В ней вечно что-нибудь кипит, И булькает, и происходит: Взрывается и гаснет вновь, Откладывается на стенки. И получается любовь, И боль, и радость, и оттенки.
На ощупь, во мраке... Густому, как горе, гудку Ответом — волненье и крупная дрожь мировая. Так пишут стихи, по словцу, по шажку, по глотку, С глазами закрытыми, тычась и дрожь унимая.
Вводные слова Возьмите вводные слова. От них кружится голова, Они мешают суть сберечь И замедляют нашу речь. И все ж удобны потому, Что выдают легко другим, Как мы относимся к тому, О чем, смущаясь, говорим. Мне скажут: «К счастью...» И потом Пусть что угодно говорят, Я слушаю с открытым ртом И радуюсь всему подряд. Меня, как всех, не раз, не два Спасали вводные слова, И чаще прочих среди них Слова «во-первых, во-вторых». Они, начав издалека, Давали повод не спеша Собраться с мыслями, пока Бог знает где была душа.
