Это был человек глубоко влюбленный. И влюблен он был, почувствовал я, не просто в другого человека; это была какая-то другая, огромная любовь – к жизни, к земле. Да, он хранил эту любовь в себе, в своей музыке, он жил ею. Равнодушный человек не мог бы так петь, каким бы он ни обладал голосом.
Пусть в каждом мазке моем звучит напев Данияра! Пусть в каждом мазке моем бьется сердце Джамили!
Только счастье – оно живет у того, кто честь и совесть свою бережет
Я пойду по степи в свой аил, я найду там новые краски.
Пусть в каждом мазке моем звучит напев Данияра! Пусть в каждом мазке моем бьется сердце Джамили!
Иди, Джамиля, не раскаивайся, ты нашла свое трудное счастье!
Прислонись к Данияру. Пусть он споет тебе свою песню о любви, о земле, о жизни!
Да и надо ли было говорить? Ведь словами не всегда и не все выскажешь…
Пожалуй, так оно и должно было быть: если человек ничем не проявляет себя, то о нем постепенно забывают.
Только счастье – оно живет у того, кто честь и совесть свою бережет.
Пусть на Данияре старая шинель и дырявые сапоги, но я-то ведь знал, что душой он богаче всех нас.
