Думаю, что именно работа – главная радость жизни любого нормального человека. И зависит эта радость только от самого человека. Я объясню. Смотрите: красота и молодость быстро проходят (а к некоторым вообще не приходят, это я про себя и красоту). Семья и друзья могут нас подвести, дети вовсе не обязательно вырастут такими, какими мы их себе представляли, даже мужчина, который клялся в любви, завтра будет говорить ровно те же самые слова другой женщине, пока мы рыдаем в каких-нибудь кустах, совсем не обязательно живописных. Мы не можем выбрать себе родителей или детей, место рождения и место смерти, даже друзей и любимых – я в этом уверена! – выбираем не мы, а случай и судьба, играющие то ли в шашки, то ли в поддавки. Но есть один выбор, который почти всегда зависит только от нас, более того, только мы несём за него полную ответственность, – это наша работа. Профессия, призвание, ремесло, оно всегда подставит плечо, разгонит тучи над головой, высушит даже самые горькие слёзы.
«Да просто молодость кончилась, – сказала мама. – Когда больше нет надежды, тогда она и заканчивается. Понимаешь, что уже ничего не сможешь изменить… Только смириться и катить свой крест дальше».
Конечно же, она имела в виду «нести крест», но Ксана не стала её поправлять. Мама была права. В тот год у Ксаны впервые появилось ощущение, будто перед носом у неё хлопнули дверью и теперь надо будет провести остаток дней в душном, смертельно надоевшем помещении, в тюрьме собственной жизни. Выполнять одну и ту же работу, видеть одних и тех же людей, всё тот же город. Ксана давала частные уроки, готовила к ЕГЭ, занималась техническим переводом – в основном для врачей из дорогих клиник, где закупали оборудование за рубежом и не очень понимали, как им пользоваться.
Мама много лет переживала уход отца, его смерть стала для неё страшным ударом. Зря она не пошла тогда на похороны, простилась бы, простила, может, и не мучилась бы так. А потом стало ещё хуже, ещё страшнее: Димкино самоубийство, Княжна, которая катилась в пропасть с упоением, как с ледяной горки, болезнь Андрюши, Катастрофа и Долг. Нет, думала Ксана, выходя из дома вечером, выбранным для исповеди, менять свою жизнь радикально могут только те счастливые люди, которые ни за кого в этом мире не отвечают. Нет у них старых, малых, больных и убогих, а есть лишь свобода, возможность вырвать из дневника исписанные страницы – и начать всё заново, с чистого листа. То, чего нет у неё, Ксаны. И уже никогда не будет.
– Короче, – начала свою повесть Княжна, – мы бухали с одним профессором по искусству. Он, как наша Ксанка, сильно умный, и ему вся эта как бы информация мешает нормально жить. Поэтому пришлось уйти из института, или где он там работал.
Жизнь, как говорила мама впоследствии, любого достанет, каждому доведётся пролить много слёз, весь вопрос только в том, когда это произойдёт: в детстве, юности, зрелости или старости. И от твоих собственных стараний зависит не так уж и много. Другое дело, что привычка к труду избавляет от многих испытаний: когда у тебя есть дело, ты сколько-то защищён от печалей.
Но разве торопливые сердца, Лишившие себя остатка дней, Отважней тех, кто слабость превозмог? И разве не герой, кто до конца, До капли чашу жизни выпить смог? [41]
День в суматохе и шуме проходит скоро, зато вечером приходит неудовлетворённое чувство, просыпается то, что требует жить и для себя, и пользоваться ещё не ушедшей молодостью. Заботы о детях и о деньгах меня так утомляли, что я вечером была холодна к Костиным ласкам. Он даже сомневался в моей любви.
Дети мои меня не любят, стыдятся – или явно, как Юля, или тайно, как Ксеня. Не пойму ничего, не пойму. Неужели я так некрасива стала в старости или так глупа? Но пусть будет так, это лучше, чем думать, что дети ненавидят меня за то, что я не создала им счастливого детства. Ведь растут же другие дети в нужде и горе, но при том уважают и любят мать. А мои? Сравнивают свою жизнь в разбитой семье с жизнью людей, создававших уют и обстановку в нормальных условиях, и винят меня, что не имели такого. Теперь, под знаменем пустой, напрасно прожитой жизни, у меня одна только цель – существовать для других, для работы.
