И нет свободы, нет прощенья.
Мы все рабами рождены,
Мы все на смерть, и на мученья,
И на любовь обречены.
Эту заповедь в сердце своем напиши:
Больше Бога, добра и себя самого
Я никогда так не был одинок…
Над немым пространством чернозема,
Кроткий вечер тихо угасает
Задумчивый Сентябрь роскошно убирает
Синее небо, – как гроб, молчаливо.
«Христос воскрес», – поют во храме;
Но грустно мне... душа молчит:
Мир полон кровью и слезами,
И этот гимн пред алтарями
Так оскорбительно звучит.
Voluntas est superior intellectu[1]
Дунс Скотт
Лев
Как хищный лев, пророк блуждает
И, вечным голодом томим,
Пустыню мира пробуждает
Рыканьем царственным своим.
Не робкий девственный мечтатель,
Он – разрушитель и творец,
Он – ненасытный пожиратель
Всех человеческих сердец.
Бегут шакалы и пантеры,
Когда услышат львиный рев,
Когда он выйдет из пещеры,
Могуч и свят, как Божий гнев.
И благодатный, и суровый,
Среди безжизненных песков,
Встречает солнце жизни новой
Он на костях своих врагов.
1894
