16+

 

Santiago Posteguillo

MALDITA ROMA

Copyright © Santiago Posteguillo, 2023

Graphic materials © Ricardo Sánchez, 2023

All rights reserved

Перевод с испанского Надежды Беленькой

Оформление обложки Егора Саламашенко

Иллюстрации Рикардо Санчеса

 

Постегильо С.

Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти : роман / Сантьяго Постегильо ; пер. с исп. Н. Беленькой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2024. — (The Big Book. Исторический роман).

ISBN 978-5-389-27182-1

«Рим, проклятый город», вторая часть грандиозной биографии Юлия Цезаря, начнется с изгнания, а закончится галльским нашествием. Между этими событиями пройдут два десятилетия бурной жизни, полной политических, военных и личных маневров и интриг. Цезарь попадет в плен к пиратам (и обретет свободу), посетит Родос (и научится истинному красноречию), вернется на родину (и примет участие в подавлении восстания Спартака), войдет в Сенат, станет свидетелем заговора Катилины, заключит тройственный союз, который позволит ему возвыситься, подчинит лузитан, обзаведется друзьями, покровителями и новыми врагами. Тем временем Помпей, его союзник, а затем смертельный враг, коварством одолеет Сертория в Испании, разгромит пиратов, затем, мечтая уподобиться Александру Великому, отправится на Восток и триумфально возвратится в Рим. А где-то в Египте родится и подрастет Клеопатра, но пока еще никто не придает этому значения...

Сантьяго Постегильо, дотошный исследователь и энергичный рассказчик, автор бестселлеров, выходящих общим тиражом более 4,5 миллиона экземпляров, продолжает свой колоссальный проект. Вторая книга цикла — приключенческая сага, политический триллер и батальная панорама. Здесь Юлий Цезарь добьется власти и узнает, какова ее истинная цена, когда Рим — проклятый Рим, который не ведет переговоров и не щадит никого, — взамен потребует то единственное, чем Цезарь не в силах пожертвовать...

Впервые на русском!

 

 

 

 

Моей матери, requiescat in pace in aeternum [1]

 

 

 

Men at sometime are masters of their fates.

Порой своей судьбою люди правят.

Уильям Шекспир. Юлий Цезарь
Акт I, сцена 2
Перевод М. Зенкевича

DRAMATIS PERSONAE [2]

Юлий Цезарь (Гай Юлий Цезарь) — законник, военный трибун и сенатор

Семья Юлия Цезаря

Атия — дочь Юлии Младшей и Аттия Бальба

Аврелия — мать Юлия Цезаря

Кальпурния — третья жена Юлия Цезаря, дочь Луция Кальпурния Пизона

Корнелия — первая жена Юлия Цезаря

Котта (Аврелий Котта) — дядя Юлия Цезаря по материнской линии

Юлия — дочь Юлия Цезаря и Корнелии

Юлия Старшая — сестра Юлия Цезаря

Юлия Младшая — сестра Юлия Цезаря

Помпея — вторая жена Цезаря, внучка Суллы

Вожди партии оптиматов и принадлежащие к ней сенаторы

Бибул (Марк Кальпурний Бибул) — сенатор, зять Катона

Катон (Марк Порций Катон) — сенатор, потомок Катона Старшего, сводный брат Сервилии, входящий в окружение Цицерона

Катул (Квинт Лутаций Катул) — бывший консул, влиятельный сенатор

Целер (Квинт Цецилий Метелл Целер) — претор

Цицерон (Марк Туллий Цицерон) — законник и сенатор, вождь оптиматов

Габиний (Авл Габиний) — плебейский трибун, автор Габиниева закона

Луций Кальпурний Пизон — доверенный человек Помпея, отец Кальпурнии

Манилий (Гай Манилий) — плебейский трибун, автор Манилиева закона

Метелл Пий (Квинт Цецилий Метелл Пий) — бывший вождь оптиматов

Помпей (Гней Помпей) — сенатор и новый вождь оптиматов

Рабирий — сенатор, привлеченный к ответственности за смерть Сатурнина

Силан (Децим Юний Силан) — второй муж Сервилии, отчим Брута

Вожди партии популяров и принадлежащие к ней сенаторы

Красс (Марк Лициний Красс) — сенатор, самый богатый человек в Риме

Лабиен (Тит Лабиен) — друг Цезаря, военный трибун

Серторий (Квинт Серторий) — вождь популяров, приближенный Гая Мария

Другие римские вожди и сенаторы

Автроний Пет (Публий Автроний Пет) — сенатор и консул из окружения Катилины

Катилина (Луций Сергий Катилина) — сенатор, бывший союзник Суллы

Корнелий Сулла (Публий Корнелий Сулла) — племянник диктатора Суллы, сенатор и консул из окружения Катилины

Гибрида (Гай Антоний Гибрида) — печально известный бывший наместник в Греции

Исаврик (Публий Сервилий Исаврик) — бывший консул, убежденный ревнитель старины, не принадлежащий ни к каким партиям

Лентул Сура (Публий Корнелий Лентул Сура) — сенатор и консул, сторонник Катилины

Манлий (Гай Манлий) — бывший центурион Суллы, начальствующий над войсками Катилины

Военные вожди в Испании

Афраний (Луций Афраний) — военачальник Помпея в Валенции

Бальб (Луций Корнелий Бальб) — уроженец Испании, представитель Цезаря в Риме

Гай Антистий Вет — пропретор в Дальней Испании

Геренний — военачальник Сертория

Гиртулей — военачальник Сертория

Марк Перперна — военачальник Сертория

Военные вожди в Галлии

Аврункулей Котта (Луций Аврункулей Котта) — легат

Дивикон — вождь гельветов

Намей — один из приближенных Дивикона

Публий Лициний Красс — сын Красса и Тертуллы, начальник конницы

Сабин — легат

Веруклеций — один из приближенных Дивикона

Участники восстания Спартака и связанных с ним событий

Ганник — гладиатор, кельт по происхождению

Каст — гладиатор, кельт по происхождению

Гай Клавдий Глабр — претор

Крикс — гладиатор, галл по происхождению

Эномай — гладиатор, галл по происхождению

Спартак — вождь гладиаторов

Идалия — рабыня Батиата

Лентул Батиат — ланиста, владелец гладиаторской школы в Капуе

Египет

Аристарх — пожилой библиотекарь Александрийской библиотеки

Арсиноя — дочь Птолемея Двенадцатого, сводная сестра Клеопатры

Береника — дочь Птолемея Двенадцатого, сводная сестра Клеопатры

Клеопатра — дочь Птолемея Двенадцатого и Нефертари, любимица фараона

Филострат — наставник Клеопатры

Нефертари — мать Клеопатры

Потин — евнух и главный советник Птолемея Двенадцатого

Птолемей Двенадцатый — фараон, царь Верхнего и Нижнего Египта, отец Клеопатры

Другие персонажи

Аполлоний — грек с острова Родос, обучающий ораторскому искусству

Артак — царь Кавказской Иберии

Брут (Марк Юний Брут) — племянник Катона, сын Сервилии и ее первого мужа Марка Юния Брута

Буребиста — вождь даков

Катулл (Гай Валерий Катулл) — поэт

Гай Волькаций Тулл — центурион

Клодий (Публий Клодий Пулькр) — бывший легионер

Деметрий — вожак пиратов

Фидий — семейный врач Юлиев

Фраат Третий — царь Парфянской империи

Геминий — друг и наемный убийца Помпея

Абра — домашняя рабыня Юлиев

Гиркан — царь Иудеи

Митридат Шестой — царь Понта, заклятый враг Рима на Востоке

Муция Терция — третья жена Помпея

Ороз — царь Кавказской Албании

Сервилия — сводная сестра Катона, мать Брута, любовница Цезаря

 

А также другие сенаторы, трибуны, консулы, рабыни, рабы, атриенсии, легионеры, римские военачальники, понтийские военачальники, врачи, безымянные римские граждане и так далее.

PRINCIPIUM [3]

Битва при Бибракте

Срединная часть Галлии
Холм рядом с крепостью Бибракта [4]
58 г. до н. э.
Замыкающий отряд римлян

— Надо отступать, проконсул! — воскликнул юный Публий Лициний Красс. — Клянусь всеми богами, враг хочет нас окружить!

Цезарь понимал, что сын Красса прав, надо отступать, и все же не спешил отдавать приказ об отходе. Сейчас он вел два сражения одновременно: одно видели все, другое разгорелось внутри него. Судороги приближались. Он знал, что сможет овладеть своим телом, только сохраняя полнейшее спокойствие, как настаивал врач.

Сражение началось хорошо: первые две шеренги ветеранов оттеснили гельветов и их союзников к лагерю. Но внезапно из вражеского тыла появился отряд бойев и тулингов, обошел поле боя и обрушился на легионы справа, чтобы взять их в тиски, — молодой Красс не ошибся.

Тит Лабиен, помощник Цезаря, поднимался по склону холма за указаниями. Предстояло обдумать, как правильно покинуть поле боя, превратившееся в мышеловку.

Заметив приближение Лабиена, Публий Лициний Красс немедленно посторонился. Молодой Красс надеялся, что бывалый легат, к тому же лучший друг проконсула, образумит его.

Лабиен тоже считал, что разумнее всего упорядоченно отступить, но он слишком много лет провел бок о бок с Цезарем, был рядом с ним в минуты величайшей опасности и в обстоятельствах, казавшихся безвыходными, и привык безоговорочно соглашаться с любым его распоряжением. Цезарь повелевал, и Лабиен твердо знал, что будет с ним всегда, до конца. Но он знал и другое: если они не отступят, конец неизбежен.

— Этих тварей в разы больше, — заметил Лабиен. — Да, надо отступать. Мы не можем сражаться на двух фронтах разом.

Цезарю удалось взять себя в руки и, несмотря на тревожные признаки, сдержать судороги. Он смотрел то вперед, в самую гущу сражения, то на правое крыло и тер подбородок, по-прежнему храня молчание. У него имелось шесть легионов. Четыре легиона ветеранов — Седьмой, Восьмой, Девятый и Десятый — сдерживали натиск гельветов в середине равнины. Два других, Одиннадцатый и Двенадцатый, не имевшие боевого опыта, находились в запасе. Можно было задействовать эти силы и попытаться остановить бойев и тулингов, терзавших правое крыло римлян. Но Цезарь им не доверял и не хотел преждевременно бросать их в бой, тем более против свирепых галлов, накинувшихся на римлян с безудержной яростью: после многодневного преследования гельветы обнаружили в его замысле слабое место и поверили в скорую победу. В сравнении с целеустремленными и опытными кельтами два легиона новичков выглядели бы как овцы среди волков. Нет, пока что Одиннадцатый и Двенадцатый годились лишь для того, чтобы создавать впечатление грозной силы, а также охранять поклажу и защищать водоносов, но не для решающего сражения. Возможно, он выпустит их позже, но... наступит ли это «позже», если они не отойдут сейчас?

Лабиен догадывался, о чем размышляет Цезарь, и решил его поддержать:

— Не думаю, что запасные легионы помогут одолеть бойев и тулингов.

Он умолк, даже не заикнувшись об отступлении, которое предложил и он сам, и молодой Красс.

— Третья шеренга ветеранов еще не вступила в бой, — произнес Цезарь, нарушив затянувшееся молчание.

Лабиен и Красс переглянулись. Легионы сражались в три шеренги. Третья состояла из наиболее опытных легионеров — их обычно оставляли напоследок. Первые две бились с гельветами на передовой, третья пока не участвовала в сражении.

— Нет, они не вступили в бой, — подтвердил Лабиен, не понимая, о чем думает Цезарь.

— Что, если вместо отступления мы оставим первую и вторую шеренги на поле боя, а третью отправим прикрывать правое крыло и сражаться с бойями и тулингами? — спросил Цезарь.

Молодому Крассу это показалось безумием.

Лабиен понимал, что Цезарь хочет услышать его мнение, его оценку.

— Это вынудит нас сражаться в двух местах, нарушив построение в три шеренги. — Он вдумчиво разбирал предложение Цезаря. — Две шеренги против гельветов, и только одна против бойев и тулингов... так что мы не сможем произвести замену.

— Но она составлена из ветеранов, — возразил Цезарь; от волнения верхняя губа его приподнялась, был виден кончик языка. — Они сражались в Испании против лузитан, и я привел их к победе. Они верят в меня, — добавил он, имея в виду поход, который солдаты Десятого легиона совершили вместе с ним в недавнем прошлом.

Лабиен помедлил секунду, другую... и в конце концов моргнул и промолчал.

— Легионы никогда не сражались одновременно на два фронта, — после паузы сказал он, подняв брови; в его руках был меч, капли вражеской крови стекали по серебристому лезвию. — Я хочу сказать, что ни одно римское войско никогда не сражалось одновременно на два фронта. Такого не было в Лузитании. В подобной ситуации консул или проконсул, начальствующий над войсками, всегда отдавал приказ об отступлении. — Он провел рукой по лбу, осматривая поле битвы. — Твой дядя Гай Марий никогда так не делал. При Аквах Секстиевых, сражаясь с тевтонами и амбронами, он изо всех сил старался сохранить единый фронт... Римские легионы не сражаются на два фронта, — повторил он в заключение.

— Если чего-то никогда не делали, это не означает, что так делать нельзя, — возразил Цезарь.

Публий Лициний Красс собрался что-то сказать, но Лабиен поднял левую руку, и молодой начальник умолк. Цезарь воспользовался минутой тишины и заговорил — горячо, страстно:

— Гельветы, бойи, тулинги и их союзники сражаются с большим воодушевлением, поскольку думают, будто, обойдя нас справа, увидят, что мы отступаем, как всегда делали римляне в таких случаях. Но мы докажем, что не собираемся отходить, и посмотрим, сохранят ли они бодрость. Если мы будем сопротивляться, сражаясь на два фронта, их запал вскоре иссякнет, и... мы победим.

Лабиен вложил меч в ножны и поднес руку к затылку. Молодой Красс покачал головой, глядя в землю.

— Ты со мной, Тит? — спросил Цезарь у своего помощника и лучшего друга.

Лабиен пристально посмотрел ему в глаза и ответил:

— Ты безумец.

Цезарь улыбнулся: друг не сказал «нет» — досадовал, но не говорил «нет».

— Безумец, говоришь? — ответил он. — А для тебя это новость?

Лабиен уронил руки.

— Если третья шеренга ветеранов не справится, галлы нас перебьют, — заметил он.

— Они справятся. — Цезарь верил в своих легионеров; глядя на поле битвы, он повторил: — Справятся... особенно если ими будешь руководить ты. Забирай Десятый легион. Это наши лучшие солдаты.

Лабиен стоял неподвижно, глядя на Цезаря.

— Готов ли ты сражаться на правом крыле с третьей шеренгой ветеранов, Тит? — спросил Цезарь.

Лабиен набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул и решительно ответил:

— Если таков твой приказ... я подчинюсь.

— При этом ты думаешь, что я ошибаюсь.

— Да, я считаю, что разумнее отступить, однако подчинюсь твоим приказам и буду сражаться на правом крыле, — подтвердил Лабиен. — Но, если нас перебьют, буду ждать тебя в Аиде, чтобы задать тебе трепку.

— Если вас перебьют, вскоре и я последую за вами в подземный мир — там и продолжим наш разговор! — провозгласил Цезарь и расхохотался.

В это мгновение он излучал необычайную силу, и всем стало легче. Но... была ли то сила мудрости или безумия?

— Пока ты сдерживаешь тулингов и бойев, — продолжал Цезарь, — я буду биться с гельветами в центре, вместе с первыми двумя шеренгами ветеранов. Ты не дрогнешь, и я тоже. Это хороший замысел. Что может нам помешать?

Лабиен кивнул и молча последовал за молодым Крассом, чтобы раздать указания остальным легатам и десяткам военных трибунов. Все ожидали приказа о быстром отступлении, которое, по их мнению, было единственным выходом.

— Это безумие, — тихо сказал Красс Лабиену.

— Это безумие, — кивнул тот. — Но таков приказ проконсула Рима.

— Мы все отправимся в Аид, — пробормотал Красс.

— Тут ты прав, — признал Лабиен, не замедляя шага, — мы уже на пути в Аид, или, как много лет назад Цезарь говорил в Эфесе, мы все идем навстречу смерти.

Он рассмеялся, и, несмотря на этот смех, Красс понял, что помощник начальника римского проконсульского войска, застрявшего посреди Галлии, служит олицетворением именно этих слов: «Мы все идем навстречу смерти».

Поодаль от них Цезарь объяснял трибунам, как сдерживать гельветов — составлявших большинство вражеских войск, — имея в своем распоряжении всего две шеренги ветеранов. «Что может нам помешать?» — спросил он Лабиена. В это мгновение Цезарь почувствовал, что судороги возвращаются. Еще сильнее, жестокие, неуправляемые...

Prooemium [5]

Рим [6]
76 г. до н. э., за восемнадцать лет до битвы при Бибракте

Рим разделился на два непримиримых лагеря — лагерь популяров, защитников народа, в котором находился и Юлий Цезарь, и сенаторов-оптиматов: обладая богатством и привилегиями, они отказывались от любых мер, направленных на справедливое распределение прав, денег или земель.

Несмотря на молодость — ему было всего двадцать три года, — Цезарь прославился в народе как неутомимый борец за справедливый Рим: он осмелился подать судебный иск против самого Долабеллы, одного из самых продажных сенаторов-оптиматов, после чего по всему Риму прошли волнения [7].

После целой волны столкновений и других беспорядков Цезарь пообещал сенатору Гнею Помпею, новому вождю партии ревнителей старины, а также Сенату покинуть Рим, после того как доведет до конца судебный процесс. Помпей также покинул Рим, чтобы присоединиться к Метеллу, возглавившему оптиматов, и сражаться вместе с ним в Ближней Испании против Квинта Сертория, помощника легендарного вождя популяров Гая Мария.

После суда над Долабеллой прошел год. Сенат готовился к подавлению испанского мятежа, который оптиматы не могли оставить без ответа, а Цезарь взошел на корабль, шедший на далекий Восток, к острову Родос, месту его вынужденного изгнания. Покинув Рим в глубокой печали, оставив в родном городе родных и близких, Цезарь устремился в опасные морские просторы, на которых римляне еще не утвердили свое господство.