ЛИРИКА
Морская ведьма
«Ох до чего несносная девица
упёрлась, никого не хочет слушать
Не в рыбака влюбилась
знамо — в принца
И ноги подавай теперь, и душу
И чем её я только не стращала
не из пугливых младшенькая наша.
Всё шастает к дворцовому причалу
«Люблю, — твердит, — и точка.» —
вся в мамашу
А я же той была когда-то няней
с икриночки касатушку растила
Да что там толку от воспоминаний
что было, то давно покрылось илом
Не уберечь Русалочку от горя
как ни крути, а отпустить придётся
Ей, рыбоньке, противно стало море
Нужны ей ноги, принц, душа и солнце
Понятно, из подводного народца
в кого влюбляться? Нешто в осьминога?
Душа-то за страдания даётся
и боли много будет, очень много
Помучится, потом остепенится
Отрезанный язык — за дурь расплата
На утренней заре заколет принца
как матушка её…
как я когда-то.»
…И до сих пор не верит ведьма слухам
И ждёт, и ждёт, бродя по дну морскому —
несчастная безумная старуха
На этот раз всё вышло по-другому
А что же принц? Недолго поскучал он —
Русалочка забылась постепенно
о камни равнодушного причала
разбившись на рассвете белой пеной
По вере
Дома торчат, как порченые зубы
в угрюмом грязно-сером городишке,
мужчины там безжалостны и грубы,
у женщин не рождаются детишки.
Народу из доступных развлечений
милее виды пыток изощрённых…
Не поднимая добрых глаз оленьих
она жила, как белая ворона.
У местного почтенного прелата
за крохи подрабатывала прачкой,
похоронив родителей и брата,
помёрших от неведомой горячки.
Её семья — сверчок за ветхой печкой.
Крылатая душа среди бескрылых
она жалела слабых и увечных.
На пыточную площадь не ходила.
Девицу бы епископ не обидел,
платочек ей совал ещё с порога.
С добром пришёл в сиротскую обитель,
но рьяно отбивалась недотрога:
царапалась, в него швыряла миски,
а после кочергой гнала из дому.
Пытался по-хорошему епископ.
Теперь, конечно, будет по-плохому.
И власть, и голова даны прелату —
состряпал дело ведьмовское прытко.
Не захотела взять за ласки плату —
помрёт в тюрьме, скорей всего под пыткой.
Воздастся всем и каждому по вере…
Никто и не подумал заступиться:
привычно людям врать и лицемерить,
сочувствия не сыщешь и крупицы!
«Вестимо, ведьма,» — страха нагнетая
шептались горожане оживлённо…
Да разве приживётся в чёрной стае
беспомощная белая ворона.
Её щипали добрые соседи,
когда вели к тюремному подвалу.
Всё тщилась доказать: она не ведьма —
и исступлённо крестик целовала.
Пытал он жертву лично, сняв сутану,
но не успел натешиться епископ:
не досмотрела пьяная охрана —
в седьмую ночь загрызли девку крысы…
Немыслимая, равных нет которой,
и прежде не бывало никогда,
великая жара накрыла город.
Во всех колодцах высохла вода.
Скот убегал, и улетали птицы.
Давя друг друга люди мчались вон,
сгорая у невидимой границы,
и каждый был на муки обречён.
…Исчез проклятый город, словно не был,
с ним сгинуло накопленное зло,
и ливнями беременное небо
