СТИХОТВОРЕНИЯ НА СЛУЧАЙ, ПОСЛАНИЯ, ПОСВЯЩЕНИЯ, ЭПИГРАММЫ, ОТРЫВКИ

АФАНАСИЙ АФАНАСЬЕВИЧ
ФЕТ

Edited and converted by IQPS

Содержание

Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки

«Пусть критика и злобна, и зубаста!..»

Автору стихов «Безымянному критику»

«Амур — начальник Гименея…»

Эпиграмма

«Я жертву приносил обильную Прияпу…»

И. С. Тургеневу

Н. А. Офросимовой при посылки двух пуговок

В альбом А. Я. Марченко

К фотографической карточке

Графу Л. Н. Толстому

Эпиталама графу Л. Н. Толстому

М. М. Хрущову

«Григорьев, музами водим…»

«В день позавидуешь раз со сто…»

М. Н. Лонгинову

«Весь переезд забавою…»

«В зверинец мой раскрыты двери…»

«Хоть потолстеть мой дух алкает…»

«Не толкуй об обезьяне…»

Королеве эллинов Ольге Константиновне

К памятнику Пушкина

«Нет, сколько козней ты ни крой…»

«Поднялася пыль степная…»

«Поднять бокал в честь дружного союза…»

О. И. Щукиной

П. И. Борисову

Ответ старого поэта на 37 году от роду

К бюсту Ртищева в Воробьевке

«Возвестил народу…»

«Поэт, пророк, орловский знатный барин…»

Фет-Али-Шаха

А. Л. Бржевской

Посреднику М. М. Хрущову

Ф. Е. Коршу в ответ на эпическое послание

«Наш шеф — владыка всенародный…»

К нашим ослам

Послание П. Н. Каратееву

П. П. Боткину

К памятнику Маркевича

«Понятен зов твой сердобольный…»

Е. Г. Хрущевой

Д. П. Боткину

Любезному племяннику П. И. Борисову

А. А. Тимирязеву

«Смотрю, завидуя немножко…»

«Петр и Павел — вот примеры!..»

А. П. Боткиной — невесте

Мите Боткину

К N. N.

Графине С. А. Толстой

В. С. Соловьеву

«Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе…»

А. П. Боткиной при получении апельсинов

Ф. Е. Коршу

М. М. Хрущову

К. Ф. Ревелиоти

Д. П. и С. С. Боткиным в день двадцатипятилетия их свадьбы 16 января 1884 года

Ф. Е. Коршу

А. Л. Бржевской

1881 года, 11 июля

Е. И. Баратынской

О. М. Соловьевой

«Ура, наш архангел отвинчен…»

Я. П. Полонскому при посылке третьего выпуска «Вечерних огней»

Ю. Б. Шумахер

Е. С. Хомутовой при получении роз

«Поднять вас трудишься напрасно…»

Великому князю Константину Константиновичу

Королеве эллинов Ольге Константиновне

«Беда с негромкими чинами…»

Ф. Е. Коршу

Королеве эллинов Ольге Константиновне

М. П. Шеншиной надпись на книжке

Ф. Е. Коршу

На юбилей А. Н. Майкова

«Кто писал стихи иль прозу?…»

Е. Д. Дункер

Н. Я. Полонской

Великому князю Константину Константиновичу на третьем выпуске «Вечерних огней»

Л. И. Офросимовой

Княгине С. Н. Голицыной

Е. С. Хомутовой при получении цветущих тубероз

Графу А. В. Олсуфьеву

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне

Королеве эллинов Ольге константиновне 11 июля 1887

Великому князю Константину Константиновичу

На погребение великой княгини Александры Георгиевны 18 сентября 1891 года

Т. А. Кузьминской при посылке портрета

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне

«О боже, боже! все народы мне…»

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне при взгляде на их портреты

Великому князю Константину Константиновичу при книге «Мои воспоминания»

Ф. Е. Коршу надпись на третьем выпуске «Вечерних огней»

О. И. Иост при получении вышитых туфель

Великому князю Константину Константиновичу

П. Н. Каратееву

Бржевским при получении цветов и нот

«Тот, кто владеет громаднейшим царством…»

Королеве эллинов Ольге Константиновне 11 июля 1891 года

Королеве эллинов Ольге Константиновне при получении ее портрета

А. Л. Бржевской

Е. Д. Дункер

Новогреческая песня

«И вот письмо. Он в нем не пишет…»

На смерть Мити Боткина

Великому князю Константину Константиновичу

Ответ Тургеневу

«Сперва меняя тип за типом…»

Памяти С. С. Боткиной

А. Л. Бржевской

Е. Д. Дункер

Графине С. А. Толстой

А. Ф. Бржевскому

Тургеневу («Прошла зима, затихла вьюга…»)

На бракосочетание великого князя Павла Александровича и великой княгини Александры Георгиевны

Памяти Д. Л. Крюкова

На смерть А. В. Дружинина 19 января 1864 года

А. Л. Бржевской

Е. П. Ковалевскому

Памяти В. П. Боткина 16 октября 1869 года

Памяти Н. Я. Данилевского

На смерть Бражникова

Графине Н. М. Сологуб

Графине Н. М. Сологуб

Графине А. А. Олсуфьевой при получении от нее гиацинтов

Графине С. А. Толстой

Л. И. Офросимовой при посылке портрета

Е. С. Хомутовой при получении от нее пышного букета цветной капусты

С. П. Хитрово

Графине С. А. Толстой

К портрету графини С. А. Толстой

Графу Л. Н. Толстому

Графине С. А. Толстой во время моего 50-летнего юбилея

В альбом П. А. Козлову

Графу А. В. Олсуфьеву

Е. С. Хомутовой приславшей мне цветы

Графине Н. М. Сологуб

И. Ф. Офросимову на юбилей конского его завода в селе Березовце

На бракосочетание Е. Д. и К. Г. Дункер

Полонскому

Е. Д. Дункер

На серебряную свадьбу Е. П. Щукиной 4 февраля 1874 года

М. Н. Коншиной

Графу Л. Н. Толстому при появлении романа «Война и мир»

М. Ф. Ванлярской при получении визитной карточки с летящими ласточками

П. И. Чайковскому

В альбом Н. Я. Полонской

Ф. И. Тютчеву

Графу А. К. Толстому в деревне Пустыньке

А. Н. Майкову на сочувственный отзыв о переводе Горация

На книжке стихотворений Тютчева

Ф. И. Тютчеву

На юбилей А. Н. Майкова 30 апреля 1888 года

Я. П. Полонскому

К памятнику Пушкина 26 мая 1880 года

1 марта 1881 года

15 мая 1883 года

На пятидесятилетие музы

На пятидесятилетие музы 29 января 1889 года

Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки

«Пусть критика и злобна, и зубаста!..»

Пусть критика и злобна, и зубаста!

Не тронуть ей меня;

Пегасу я сказал на время — баста,

Сажуся на коня!

Между 1848 и 1853

Автору стихов «Безымянному критику»

(М. Дмитриеву, который поместил их в «Москвитянине»)

Как тебе достало духу

Руси подличать в глаза?

Карамзин тебе даст плюху,

Ломоносов даст туза.

Кто ни честен, кто ни славен,

Будет славен сам собой;

Ни Жуковский, ни Державин

Не нуждаются тобой.

Будь каких ты хочешь мнений

О России до Петра —

От твоих стихотворений

Не прибудет нам добра.

…

Где ответ на глупость эту?

И кому тебя судить?

Нет, не мирному поэту, —

Надо в клинику сходить.

…

Жалко племени младого,

Где отцы, ни дать ни взять

Как хавроньи, всё, что ново,

Научают попирать.

Где народности примеры?

Не у Спасских ли ворот,

Где во славу русской веры

Казаки крестят народ?

Да, у нас на месте лобном,

На народной площади,

Калачи так славно сдобны,

Что наелся и — …

Горько вам, что ваших псарен

Не зовем церквами мы,

Что теперь не важен барин,

Важны дельные умы.

Да, Россия властью вашей

Та же, что и до Петра;

Набивает брюхо кашей

И рыгает до утра.

Что вам Пушкин? Ваши боги

Вам поют о старине

И печатают эклоги

У холопьев на спине.

Ноябрь 1842

«Амур — начальник Гименея…»

Амур — начальник Гименея,

А Гименей без водки — пас,

Вот отчего я, не краснея,

Решаюсь беспокоить вас.

Податель сей бежит к Гимену,

А вы, Амур, уж так и быть,

Велите за простую цену

Покрепче водки отпустить.

Вам труд не будет безвозмездный,

О нет, — котлеты посочней

У них тебе, Амур уездный,

Подаст наш повар Гименей.

И, тарантасик ваш походный

Узнав по тысячи примет,

«Вот он, заступник всенародный!» —

Воскликнет Афанасий Фет.

1873

Эпиграмма

Он в идее вечно жаден,

А в конкрете он свиреп,

Догматически нескладен

И практически нелеп.

1842

«Я жертву приносил обильную Прияпу…»

Я жертву приносил обильную Прияпу

И жаждал новые во храм его снести,

Но бог велел меня немедля к Эскулапу

Вулкановой супруге отвести.

В изгнании моем я долго тосковал,

Кляня всех нимф, как самых злобных фурий.

Суровый бог мне ноги заковал,

А расковал услужливый Меркурий.

Теперь намерен я, чтоб больше не страдать,

То всякий раз, как я пойду к Прияпу,

Чтоб грозный бог не мог меня узнать,

На плешь надвигивать спасительную шляпу.

1852

И. С. Тургеневу

Тебя искал мой стих по всем концам земли,

И вот настиг он в Rue de Rivoli.

Не знать, куда писать, меня ужасно бесит:

Затем-то затвердил я нумер 210.

О чем писать? о чем? Как туп такой вопрос!

Когда б я разом мог всё то, что лезет в нос,

Сказать иль очеркнуть стихами или прозой,

Так я бы не стоял, как тот осел над розой,

Которого ты нам на невских берегах

Так ясно указал в журнальных крикунах.

Люблю, в согласии иль во вражде открытой,

С тобой беседовать, поэт наш знаменитый.

Ценя сердечного безумия полет,

Я тем лишь дорожу, кто сразу всё поймет —

И тройку, и свирель, и Гегеля, и суку,

И фриз, и рококо крутую закорюку,

И лебедя в огнях скатившегося дня, —

Ну, словом, чуткий ум душе моей родня.

Ты понял и теперь, что этими словами

Хвалю я не себя. Подобными хвалами

Пусть забавляется тот юный хор калек,

Который думает: «Всё понял человек».

А мы — зайдет ли речь о Дании иль Польше —

Мы знаем: журавли гораздо смыслят больше

Об этих казусах, чем мудрые земли.

Хоть вспомни Ивика! Хвала вам, журавли!

Приличие? И тут ты повторял, бывало,

Что мудрая о нем старуха толковала:

«Приличен каждый зверь, носящий сзади хвост,

Затем что он умен, а между прочим прост».

Взгляни в Степановке на Фатьму-кобылицу:

Ну, право, поезжай в деревню иль столицу,

Едва ль где женщину ей равную найдешь, —

Так глаз ее умен, так взгляд ее хорош.

Вся в сетке, рыжая, прекраснейшего тона,

Стоит и движется, как римская матрона.

Так не претензиях тут дело, а в одной

Врожденной чуткости. — Подумай-ка, какой

Дубиной нужно быть, чтоб отрицать искусство,

Права на собственность, родительское чувство,

Самосознание, — ну, словом, наконец,

Всё то, чего не знать не может и слепец.

А этим юное кичится поколенье!

К чему ж их привело природы изученье?

Сама природа их наводит на беду.

Поймавши на слове, я к Фатьме их веду.

Она хоть нежный пол и ходит в кринолине,

Но не уступит прав на кафедру мужчине.

Что ж проповедует она? Ее сосун

Щипал при ней сенцо. Вот подошел стригун

И стал его теснить, сам ставши над корытом;

Но истинная мать так зубом и копытом

Сумела угостить пришедшего не в час,

Что тот не сунется уж к ним в другой-то раз.

«Что ж, сила грубая! На то она кобыла!».

Груба ль, нежна ль она, — я знаю: сила — сила.

То сила им груба, то тянутся из жил,

Чтобы расковырять указкой силу сил.

Но полно Пиерид пугать таким предметом.

Ужели нынешним тебя не встретит летом

Осинка «Reviendront» и необъятный пруд,

Где пихты стройные по берегам растут

И где гуляющий, как мощная Россия,

Пожалуй, невзначай наступит и на змия,

Где стройный хор берез и вереницы лип

Тебя приветствуют, блаженный Аристипп,

Где, умиления исполненный и жару,

Я пред тобой возжечь всегда готов сигару

И в дни июльские, когда горит душа,

Кричать «лупи его!», как срежешь черныша.

Люблю я видеть кровь лукавой этой птицы:

Бровь красная ее, дьячковские косицы,

И белые портки мне раздражают взор.

Но, кажется, опять понес я прежний вздор.

Привычка, подлинно, вторая в нас натура:

Наш брат куда ни ткнись — везде литература!

Вчера меня с утра охота петь взяла

«На холмах Грузии лежит ночная мгла»;

Заставил я жену, забывши завтрак, рано

Усесться разбирать романс у фортепьяно.

Про этот я романс скажу тебе одно:

Коль услыхать его мне будет суждено

От Полигимнии, его облекшей в звуки,

То прежде попрошу связать мне ноги, руки,

Чтобы, пришедши вдруг в болезненный экстаз,

Я в доме каковых не учинил проказ.

Но извини меня! я заврался безбожно,

Да сам же подал ты пример неосторожно

Ломать язык богов над будничным письмом.

Пора и перестать. Кончаю. Дело в том,

Чтоб озабоченный бездельем иль делами,

Ты не забыл писать мне прозой иль стихами.

Ты знаешь, как мне мил и дорог твой привет.

Жена приветствует тебя и твой А. Фет.

20 апреля 1864

Н. А. Офросимовой при посылки двух пуговок

Вас нет — и плакать я готов,

И ангел мой без вас вздыхает.

Старик-токарь своих трудов

Вам две застежки посылает.

Когда работал их чудак,

То с вами мысль его дружилась:

О, не кружитесь в жизни так,

Как кость слоновая кружилась!

22 февраля 1869

В альбом А. Я. Марченко

Стихом простым, стихом случайным,

Назло альбомам и стихам,

К воспоминаньям грустным, тайным

Поползновенья я не дам.

Весны обманчивой жилица,

Минутных роз минутный друг,

Без сожаления, как птица,

Перенесись на нежный юг.

Звездам Украйны полудикой,

Как в дни былые, не молись:

Иной картиною великой

Поражена, остановись!

Твой женский глаз, лучом поспешным

Окинув моря благодать,

Подметит то, чего нам, грешным,

Во век веков не увидать.

1846

К фотографической карточке

(M-lle Viardot)

Послушный снимок с идеала,

Как ты воздушен, свеж и мил!

Тебя не кисть живописала,

А солнца луч изобразил.

В блаженной роскоши расцвета

Признав забытые черты,

Затрепетала грудь поэта

Под обаяньем красоты.

На зов ласкательной святыни

Душой воскреснувшей летя,

Я вижу в образе богини

Давно знакомое дитя.

1869

Графу Л. Н. Толстому

Всё стремлюсь к тебе мечтою.

Мучусь, не узнав:

Разболелся ль ты душою,

Дорогой мой граф?

Окунулся ли в пучину,

Где не видно зги?

Если так — пиши картину

И не в чем не лги.

День — твой враг, и днем полезно

Помнить ремесло;

Только эта бездна звездна,

Только в ней светло.

Лишь из мрака хляби душной,

Из грозящих жерл,

Водолаз великодушный,

К нам взнесешь ты перл.

Посмотрите, мол, осины

И гнилые пни:

Вот как ищут исполины

Даже в наши дни!

1875?

Эпиталама графу Л. Н. Толстому

Кометой огненно-эфирной

В пучине солнечных семей,

Минутный гость и гость всемирный,

Ты долго странствовал ничей.

И лишь порой к нам блеск мгновенный

Ты досылал своим лучом,

То просияв звездой нетленной,

То грозным, пламенным мечом.

Но час и твой пробил, комета!

Благослови глагол его!

Пора свершать душе поэта

Свой путь у солнца одного,

Довольно странствовать по миру,

Пора одно, одно любить,

Пора блестящему эфиру

От моря сушу отделить,

Забыть вражды судьбы безбрачной,

Пути блудящего огня,

И расцвести одеждой злачной

В сияньи солнечного дня.

Октябрь 1862

М. М. Хрущову

Пускай с копьем противу злого

Всегда архангел Михаил,

Но и любовию земного

Богат носитель горних сил.

Не сном глава его объята

Под райским деревом, в тени, —

Всё, что воздушно и крылато,

Ему поистине сродни.

И верю — праведен он будет, —

Прямой судья добру и злу, —

И воробьев он не забудет,

Хотя сочувствует орлу.

8 ноября 1878

«Григорьев, музами водим…»

Григорьев, музами водим,

Налил чернил на сор бумажный,

И вопиет с осанкой важной:

«Вострепещите!» мой Вадим.

1839?

«В день позавидуешь раз со сто…»

В день позавидуешь раз со сто

Твоей учености, друг мой:

Всё для тебя светло и просто

Там, где брожу я как слепой.

Кругом по стеночке в манеже

Тебе отлично гарцевать,

Когда мне, бедному невеже,

В ночной степи хоть пропадать.

Декабрь 1876

М. Н. Лонгинову

Я был у Кача и Орбека,

Молил, просил;

Не отыскалось человека

Продать чернил.

Хоть плачь, хоть требуй благородно,

Хоть их беси,

Дают чернил каких угодно,

Да не Plessy.

Коммуна-де да прусский гений

Наслали бед;

Французских к нам произведений

В подвозе нет.

Теперь, о Клио, понимаю,

Как их…!

С тоскою в сердце прилагаю

Здесь 2 рубли.

Но яд чернил к душе поэта

Не подноси!

В таможне ждут: к исходу лета

Придет Plessy.

2 июля 1871

«Весь переезд забавою…»

Весь переезд забавою

Казался; третьим днем

И морем мы, и Травою

До Любека дойдем.

И как бы ветру флюгером

Ни вздумалось играть,

Мы с капитаном Крюгером

Не будем трепетать.

Конец июля или начало августа 1857

«В зверинец мой раскрыты двери…»

В зверинец мой раскрыты двери,

Зверей подобных в мире нет,

Рассортированы все звери,

И каждому дан свой куплет.

Вот Крюднер, капитан хохлатый,

Он привезен из дальних стран,

Молодцеватый, грубоватый,

А вот при нем его Бриган.

Вот Кащенки — и Петр, и Павел,

Я в клетке их держу одной,

Зверьки ручные, честных правил

И по-домашнему с ленцой.

Вот Пален; петухом ли шпанским,

Аистом ли его назвать?

Он поится одним шампанским;

Полегче, ног бы не сломать!

Вот Рап-кобель. Каким-то чудом

И Агапей при нем всегда.

Кто кобелем, а кто верблюдом

Заняться может, господа.

Кази усами разукрашен,

Турецкой силой одарен.

Он бородою только страшен,

И до клубнички падок он.

А вот Кудашев; он был князем

Вдали, на южных островах;

Силач, он всех кидает наземь

И татуирован в …

А вот Краевский; с пальмы южной,

Страны полуденной жилец,

Но как обманчив вид наружный:

Он только с виду молодец.

Вот Клопман; ящик с зеркалами,

В помадной банке корм стоит,

Что день, то щетка; он духами

От головы до ног облит.

Вот отделенье мелкой птицы:

Борисов, чтобы не забыть;

Он к нам приехал из столицы

«Мое почтенье» говорить.

А тут, лишь клетку повернете,

Для крошки в ящике простор;

Та крошка Фонька Ревелиоти,

Мала, но ноготок востер.

Вот Иваненко для закуски,

В бараньих завитках кругом;

Не знаю, шпанский или русский,

Но только знаю — с курдюком.

1845

«Хоть потолстеть мой дух алкает…»

Хоть потолстеть мой дух алкает,

Хоть страх берет свихнуть потом,

Но эта робость исчезает

Перед талантом и умом.

Устали крылья от размахов,

Чтоб дух раздуть умом чужим,

Но всё я вас не вижу, страхов,

Хоть и желаю быть толст им.

27 июня 1877

«Не толкуй об обезьяне…»

Не толкуй об обезьяне,

Что людей родила,

Не толкуй мне об Татьяне, —

Так она постыла.

Water closet, closet water…

Рассуждая прямо,

Mater alma, alma mater —

Всё гнилая яма.

В ней, покуда чин стяжаешь,

Изумя Европу,

Рожу калом измараешь,

А не то что…

Январь 1879

Королеве эллинов Ольге Константиновне

Всю жизнь душа моя алкала,

Всю жизнь, среди пустынь и скал,

Святого храма идеала,

Усталый путник, я искал.

И вот за дальними морями

Провижу этот чистый храм,

И окрыленными мечтами

Несусь припасть к твоим стопам.

Но замирают звуки лиры

В руках дряхлеющих певца:

Его смущает вид порфиры

И ослепляет блеск венца.

Воздвигни ж хоры песнопений,

Младые окрыли мечты,

Царица светлых вдохновений

И королева красоты!

26 декабря 1886

К памятнику Пушкина

Свободного стиха прославленный творец,

Услышана твоя молитва, друг народа:

По манию царя взошла заря — свобода,

И солнце озарит твой бронзовый венец.

1871

«Нет, сколько козней ты ни крой…»

Нет, сколько козней ты ни крой,

Я твоего не слышу бреда,

Пошлю я в лавку за икрой

И ждать не стану до обеда.

1838

«Поднялася пыль степная…»

Поднялася пыль степная,

Солнышко взошло,

Всюду сбруя боевая

Блещет как стекло.

Август 1845

«Поднять бокал в честь дружного союза…»

Поднять бокал в честь дружного союза

К Тургеневу мы нынче собрались.

Надень ему венок, шалунья муза,

Надень и улыбнись!

Январь 1856

О. И. Щукиной

Спасибо вам! Мы вспоминаем

Ваш резвый смех с умом живым.

Без вас и май бы не был маем,

И старый парк бы был иным.

И не перила лишь пещрили

Вы разноцветной чередой,

А всю весну для нас увили

Вы лентой нежно-голубой.

Не только мы, — я чай, Колдунья

Не раз вздохнет под седоком:

«Зачем на мне не та летунья,

А этот неподъемный ком?»

Adieu, счастливо оставаться!

Июльский зной у нас настал, —

И хоть и лень за дело взяться,

Но «Gartenlaube» к вам послал.

15 мая 1880

П. И. Борисову

Милый Петя! Вот и мы!

Питер вроде мне чумы.

День-деньской я там зевал,

И Покровку вспоминал.

Но зато в четверг с полдня

Снова праздник для меня.

В час полудня, милый мой,

Поезд двинет нас домой.

В страны, где Толстой цветет,

Где Степановка растет,

Где господь сказал ей: спи

На раздолье, на степи.

Оля, тетя, все, любя,

Обнимаем мы тебя.

На минутку хоть урвись,

С нами лично распростись.

Будь здоров, не знай кручин.

Старый дядя твой Шеншин

19 апреля 1876

Ответ старого поэта на 37 году от роду

Не поноси Замоскворечья,

Еще ты мало с ним знаком.

Не наноси ему увечья

Своим зловредным языком.

Декабрь 1857

К бюсту Ртищева в Воробьевке

Прости меня, почтенный лик

Здесь дней минувших властелина,

Что медной головой поник,

Взирая на меня с камина.

Прости: ты видишь сам, я чту

Тебя покорно, без ошибки,

Но не дождусь, когда прочту

Значенье бронзовой улыбки.

Поник ты старой головой,

Смеяся, может быть, утратам.

Да, я ворвался в угол твой

Наперекор твоим пенатам.

Ты жил и пышно, и умно,

Как подобало истым барам;

Упрочил ригой ты гумно,

Восполнив дом и сад амбаром.

Дневных забот и платья бич,

Твоих волос не знала пудра;

Ты каждый складывал кирпич

И каждый гвоздь вбивал премудро.

Не бойся, не к тому я вел,

Чтоб уколоть тебя сатирой;

Не улыбайся, что вошел

К тебе поэт с болтливой лирой.

«Поэт! Легко сказать: поэт —

Еще лирический к тому же!

Вот мой преемник и сосед,

Каких не выдумаешь хуже.

Поэт безумствовать лишь рад,

Он свеж для ежедневных терний…»

Не продолжай на этот лад,

Тебе не к стати толки черни.

Не по годам такая прыть,

Уж мы ее бросаем с веком,

И я надеюсь сговорить

С тобой, как с дельным человеком.

Тупым оставим храбрецам

Всё их нахальство, все капризы;

Ты видешь, как я чищу сам

Твои замки, твои карнизы.

Простим друг другу все грехи;

И я у гробового входа!

Порукой в том мои стихи

Из дидактического рода.

Февраль 1878

«Возвестил народу…»

Возвестил народу

Уж с горы Афонской

Бэда-проповедник,

Что, быть может, к году

У мадам Полонской

Явится наследник.

22 октября 1858

«Поэт, пророк, орловский знатный барин…»

Поэт, пророк, орловский знатный барин,

Твой тонкий ум и нежный слух любя,

О, как уверю я тебя,

Что я не Греч и не Фаддей Булгарин?

1859

Фет-Али-Шаха

Любовь и знанье вертопрахов —

Один капкан души чужой,

Но не пугаюсь я и страхов,

Тщедушен этим и толст той.

Апрель 1880

А. Л. Бржевской

Я вам пророчил поклоненье,

Венец прекрасному челу,

И расточал свое уменье

Воздать вам должную хвалу.

Теперь же слабый мой умишка

Не больше сделает добра,

Как театральная афишка

О пьесе, сыгранной вчера.

9 сентября 1847

Посреднику М. М. Хрущову

Противу вечному закона

Встает отродье злой семьи

То в виде страшного дракона,

То в хитром образе змеи.

Но — вечный солнца проповедник —

В борьбе со злобою и тьмой

Не покидает нас посредник

Меж светом божьим и землей.

Жива спасительная сила,

Переходя из рода в род,

И копьеносца Михаила

Сегодня празднует народ.

И он от правды не отступит:

Неумолим, как в старину,

На змея-писаря наступит,

Коля дракона-старшину.

8 ноября 1872

Ф. Е. Коршу в ответ на эпическое послание

Больному классику чтоб дать ответ российский,

Я избираю стих и лист александрийский;

Не думаю, меж тем, об оном я листе,

Чтоб облегчился ты без рези в животе.

Что ж делать! Такова российска Аретуза,

Что пить из ней нельзя без содроганья пуза.

О, что бы провещал ученейший Хирон,

Когда б на наших муз взглянул хоть мельком он,

У коих цензоры, благочестивы люди,

Обгрызли ногти все и вырезали груди,

Как режут эвнухов, что вывел Ювенал,

Хотя Гелиодор давно их окорнал.

И так и следует: зачем писать антично?

У наших цензоров узнал бы, что прилично!

Ведь не подумают античные глупцы,

Что могут русские обидеться скопцы.

Не должно смешивать двух разных направлений,

Иначе стать в тупик народный может гений;

И, мню я, самым тем ты простудил свой нос,

Что, переплывши Тибр, ты вышел на мороз.

Так вредны крайности, когда сойдутся ссорясь!

O rus! О глупости! O tempora, o mores!

Но как бы строгая ни выкликала Русь,

Тибулла покупать я к Кунду поплетусь.

Знать, старость слабая так распускает слюни:

Scribendi cacoethes tenet, сказал мой Юний.

Пора и кончить мне. Будь здрав, прими привет.

Хоть подпишу Шеншин, а все же выйдет — Фет

29 ноября 1884

«Наш шеф — владыка всенародный…»

Наш шеф — владыка всенародный,

И наша гордость всем ясна.

Блестящей прядью этишкета

Семья улан закреплена.

И к ней исполнена привета,

Как кубок, искристый до дна,

Везде душа улана Фета

И отставного Шеншина.

21 марта 1874

К нашим ослам

Нам повторяли все в речах картинных:

«Вам суждено бездетность перенесть,

И не видать вам этих лиц невинных,

В которых что-то ангельское есть».

Исполнились всеобщие желанья,

Господь утешил нас на склоне дней —

И вас послал, невинные созданья,

Послушных и играющих детей.

Господь велик! он старость успокоил.

Гуляйте, детки, тешьтесь в добрый час!

И милосердный милость тем удвоил,

Что взрослыми мы не увидим вас.

5 ноября 1878

Послание П. Н. Каратееву

На петербургских плюнь злодеев;

Пусть дьявол губит эту тлю. —

Тебя же, Павел Каратеев,

Лишь об одном теперь молю:

Весна придет: в окошко глянешь, —

Посев, косьба, посев опять,

И калачом уж не заманишь

Тебя к соседу ночевать.

А твой сосед, прямой пустынник

И сам слуга родной земле,

Тебе в угоду именинник

Не в сенокос, а в феврале.

Так посети — хоть вместе ляжем, —

Наш теплый верх тебе знаком, —

И новых жеребят покажем,

И на бильярде промахнем.

11 февраля 1880

П. П. Боткину

«Христос воскресе!» — клик весенний.

Кому ж послать его в стихах,

Как не тому, кто в дождь осенний

И в январе — с цветком в руках?

Твои букеты — вести мая,

Дань поклоненья красоте.

Ты их несешь, не забывая

О тяжком жизненном кресте.

Но ныне праздник искупленья,

Дни обновительных чудес, —

Так будь здоров для поздравленья,

Твердя: «Воистину воскрес!»

31 марта 1879

К памятнику Маркевича

Любил он истину, любил он красоту

И дружбой призванных ценителей гордился,

Раздутой фразы он провидел пустоту

И правду говорить в лицо ей не страшился.

6 июля 1885

«Понятен зов твой сердобольный…»

Понятен зов твой сердобольный

И для отцов и для детей:

С базара — храм искусств угольный,

Ты с переулка — дом б…

Между 1874 и 1886

Е. Г. Хрущевой

Я видел преданность и рвенье

И в долгом бденьи путь вдвоем,

Я видел слезы умиленья

Над засыпающим птенцом.

Хотел бы письменной хвалою

День именин твоих почтить,

Но трудно прозою земною

Воздушных ангелов хвалить.

Бессилен голос лести светской,

Все похвалы здесь ни к чему —

И голос старческий и детский

Доступней сердцу твоему.

3 сентября 1880

Д. П. Боткину

Я с девятнадцатого дома.

Жена вернулась в тот же день —

В восторге от ее приема.

Его описывать мне лень.

Хоть, отдохнув в своей кровати,

На свет бодрее я гляжу,

Но всё минувшей благодати

В здоровье я не нахожу.

И бледно-розовые пятна,

Как возмутительный грешок,

Напоминают неприятно

О прижиганиях кишок.

Вчера, подосланный лукаво,

Молчанов-fils у нас гостил,

И я ему, обдумав здраво,

В кредит пшеницу отпустил.

Ее и всей-то оказалось

Не больше тысячи и ста.

Так чтоб на месте подымалась

И забиралась без хвоста,

За четверть с десяти целковых

Четвертачок я уступил.

В задаток тысячу всё новых

Кредитками я получил.

Затем сиди и жди: когда-то

Увидишь светлую зарю;

В двадцатом ноября уплата

Двух тысяч, трех же — к январю.

А там опять он скажет warte,

И уж последних тысяч пять

Двадцатого уплатит в марте.

На месте трудно продавать.

Как цену наперед узнаешь?

Пойдет ли в гору иль в отвал?

Найдешь барыш иль прогадаешь?

Подумал — да и подписал.

Вы как здоровьем? Хоть бы вновь я

Не услыхал о серых днях.

Что детки? Всё ли так же Софья

Сергевна в вечных попыхах?

Признаться, самому до смерти

Мне надоели попыхи;

Куда тебя не сунут черти —

Весь свет исполнен чепухи.

Изволь расхлебывать. Вот мельник

Пришел с расчетами за рожь, —

А не подумает бездельник,

Как дорог мой и рубль, и грош.

Ну чем я хуже Соломона

Степаныча, какой мудрец!

Примите наших два поклона —

И с тем посланию конец.

А за ночлеги и грибочки

Перед хозяйкой спину гну;

Уж родились же вы в сорочке,

Такую отыскав жену.

1881

Любезному племяннику П. И. Борисову

Gaudes carminibus, carmina possumus

Donare et pretium dicere nioneri.

Horatius

Спасибо, друг, — ты упросил

Меня приняться за работу,

Твой юный голос разбудил

Камену, впавшую в дремоту.

Опять стихи мои нашли

То, что годами было скрыто.

Всё лето предо мною шли

Причудник Фауст и Маргарита.

И вот прейден гористый путь:

Следи за мной, — но, бога ради,

Ты Мефистофилем не будь

Насчет стареющего дяди.

Октябрь 1881

А. А. Тимирязеву

Всё дождь и дождь, и солнце лик свой прячет,

А хлеб насущный наш гниет в снопах.

И кажется, само-то небо плачет

О прежних светлых, лучших наших днях.

На памяти моей старушки музы,

Как нуждам ты служил родной страны,

Как рабства нам помог ты свергнуть узы,

Как убирал кровавый след войны!

Не вольностей, а правды лишь блюститель,

К зовущему ты шел навстречу сам.

Мы были строй, ты был наш предводитель.

Каков успех? О том судить не нам.

Но прозою обычною, сухою,

Я не хочу в сей день тебя назвать,

Пред ангелом живым — твоей женою —

В день ангела земным упоминать.

Земное — что? Конечно, безрассудно

Роптать на зло, на злобу наших дней,

Но, если жить и праздному так трудно, —

Кто трудится, тому еще трудней.

Август 1880

«Смотрю, завидуя немножко…»

Смотрю, завидуя немножко,

На ваш альбом прекрасный я:

Как неизменна эта кошка!

Зачем не кошка эта я?

1886

«Петр и Павел — вот примеры!..»

Петр и Павел — вот примеры!

Петр, как камень, нетягуч,

Неподатлив на химеры,

Бережет свой символ веры, —

А у Павла только ключ.

Между 1874 и 1886

А. П. Боткиной — невесте

Хотя любовь препобедила

И торжества подводит час,

Она и к нам свой взор склонила,

И не забыла Анна нас.

Там, где царит метель и вьюга,

Где жизнь полна тоски и зла,

Твой ананас — эмблема юга,

Благоуханья и тепла.

Когда настанет день ненастный,

На сердце мрак и грусть падет,

Мы вспомним жребий твой прекрасный,

И Анна нас тогда спасет.

Февраль 1880

Мите Боткину

Митя крошка,

Понемножку

Поджидай,

Да с Покровки

К Воробьевке

Подъезжай.

Не упрямый,

Сядешь с мамой

Ты в вагон,

А проснешься —

К нам взберешься

На балкон.

Будут розы,

Будут козы

Митю ждать,

Будет в гроте

Митю тетя

Целовать.

Первая половина 1880-х гг.

К N. N.

Морщины думы и совета

Не красят твоего лица:

Со звонкой лирою поэта

Плющом довольствуйся певца.

Родится дивным музыкантом

На шаткой ветке соловей,

Но всё снегирь не будет Кантом

И Соломоном — воробей.

Май 1886

Графине С. А. Толстой

Когда стопой слегка усталой

Зайдете в брошенный цветник,

Где под травою одичалой

Цветок подавленный приник,

Скажите: «Давнею порою

Тут жил поклонник красоты;

Он бескорыстною рукою

И для меня сажал цветы».

11 декабря 1884

В. С. Соловьеву

Пусть не забудутся и пусть

Те дни в лицо глядят нам сами,

Когда Катулл мне наизусть

Твоими говорил устами.

Прости! Лавровому венцу

Я скромной ивой подражаю,

И вот веронскому певцу

Катуллом русским отвечаю.

Боюсь, всю прелесть в нем убью

Я при такой перекочевки, —

Но как Катулла воробью

Не расплодиться в Воробьевке!

17 мая 1885

«Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе…»

Ты хвастаешь, что ты с бессмертными в союзе, —

Быть может, ты и прав. Но как тебе сказать?..

Ты с заднего крыльца всегда заходишь к музе:

Ну где ж тебе в лицо богиню увидать?

Пробраться тем путем напрасный труд положишь:

Ступени скользки там и всходы не светлы;

Но, если разобрать подъездов ты не можешь, —

У двери истинной ты не найдешь метлы.

Между 1874 и 1886

А. П. Боткиной при получении апельсинов

Вот спасибо, мой дружок,

Не забыла ветерана!

Будь сама как королек

И сладка ты и румяна.

Свей гнездо — хоть где-нибудь,

За Невой, Москвой иль Вислой, —

Только замужем не будь

Апельсин ты желтый, кислый.

1880

Ф. Е. Коршу

Геройских лет поклонник жадный

В тебе Миноса узнает:

Никто без нити Ариадны

В твое владенье не войдет.

Но это суд земного рода:

Он не зовет души моей.

О, как я рад, что ты у входа

Стоишь в блаженный Елисей!

Взглянув на ширь долины злачной,

Никто не ценит так, как ты,

Всей этой прелести прозрачной,

Всей этой легкой простоты.

Вот почему, смирясь душою,

Тебя о милости прошу

И неуверенной рукою

Венки Тибулла подношу

2 октября 1885

М. М. Хрущову

Твоей приветливой щедротой,

Свободе в память золотой,

Кичась резьбой и позолотой,

Июльский столп передо мной.

И мыслью понял я свободной:

Игрушке место на земле

Не там, на площади народной,

А здесь, на письменном столе.

Между 1874 и 1886

К. Ф. Ревелиоти

Свиданье наше предвкушая

И лет почтенности скорбя,

Хоть Федосеевича знаю,

Как Фоню обниму тебя!

25 августа 1879

Д. П. и С. С. Боткиным в день двадцатипятилетия их свадьбы 16 января 1884 года

Сегодня пир отрадный мы венчаем,

Мы брачные подъемлем чаши вновь.

Сегодня дружбе мы венец сплетаем

И празднуем счастливую любовь.

Красавицы, не преклоняйте вежды;

К чему скрывать румяный пыл сердец,

Когда в груди у всех одни надежды,

Когда в душе у всех один венец?

Ни красоты, ни почестей, ни злата

В дыму мечты ты раем не зови;

Наш рай не там, меж Тигра и Евфрата,

А рай вот тут, у дружбы и любви.

Как сень его лелеет человека!

Как божеским дыханьем он объят!

В своей листве хранит он четверть века

Плоды любви и дружбы аромат.

И, умилясь сердцами, мы встречаем

Сей вертоград, подъемля чаши вновь;

Сегодня дружбе мы венец сплетаем

И празднуем счастливую любовь.

28 октября 1883

Ф. Е. Коршу

Тебя я пуще ждал всего,

Чтоб труд спугнуть отрадной грезой, —

Ты ж остроумья своего

Меня засыпал митральезой.

O rus! — Капуста, бураки,

Индейка, утка, солонина,

Не то из русской же реки

И разварная осетрина.

И вот сижу, понуря лоб,

Постыли музы с Аполлоном, —

Когда б не кашель, — сам давно б

Я прибежал к тебе с поклоном.

4 января 1887

А. Л. Бржевской

Хоть строчкой, бедная подруга,

Меня обрадуй ты в глуши.

Ты мне мила как память друга

И как весна моей души.

Май 1881

1881 года, 11 июля

Желаю Оле

Здоровья боле,

Чтоб жить ей доле —

Пока на воле,

А в брачной доле

У мужа в холе.

11 июля 1881

Е. И. Баратынской

Я невпопад у вас в гостиной:

Когда восходит свет ума

И слышен посвист соловьиный,

На петуха находит тьма.

Между 1874 1886

О. М. Соловьевой

Рассеянной, неверною рукою

Я собирал поэзии цветы,

И в этот час мы встретились с тобою,

Поклонница и жрица красоты.

В безумце ты тоскующем признала

Прибывшего с знакомых берегов,

И кисть твоя волшебством разгадала

Язык цветов и сердца тайный зов.

И вот с тех пор, в роскошном их уборе

Завидевши те сельские цветы

Нетленными на матовом фарфоре,

Без подписи я знаю: это ты.

29 октября 1884

«Ура, наш архангел отвинчен…»

Ура, наш архангел отвинчен,

Уж, раненый, в вате лежит;

Излечен, но не переинчен,

Он к нам из Москвы прилетит.

«В концы всей вселенной глаголы

Смотри, золотой Михаил,

Трубой про народные школы

Ты детям бы ног не скосил».

Между 1874 и 1886

Я. П. Полонскому при посылке третьего выпуска «Вечерних огней»

Певец мой дорогой, поэт мой знаменитый,

Позволь, обняв, тебя по-прежнему любить:

Вечерние огни из хижины забытой

Я должен с рифмами Полонскому вручить.

15 января 1888

Ю. Б. Шумахер

Среди фиалок, в царстве роз

Примите искренний поклон;

А нас московский наш мороз

Не выпускает на балкон.

Один другому не указ,

Пусть каждый изберет свое, —

Кому Плющиха в самый раз,

Кому так жутко в Монтере.

Между 1874 и 1886

Е. С. Хомутовой при получении роз

Чем пышнее ваши розы,

Чем душистей их краса,

Тем томительнее слезы

Затмевают мне глаза:

Разнеслись былые грезы,

Омрачились небеса…

В царстве мрака, в царстве прозы

Все бледнеют чудеса!

5 июля 1887

«Поднять вас трудишься напрасно…»

Поднять вас трудишься напрасно:

Вы распластались на гроше.

Всё, что покруче, вам ужасно,

А всё, что плоско, — по душе.

Между 1874 и 1886

Великому князю Константину Константиновичу

Певцам, высокое нам мило;

В нас разгоняет сон души

Днем — лучезарное светило,

Узоры звезд — в ночной тиши.

Поем мы пурпура сиянье,

Победы гордые часы,

И вечной меди изваянье,

И мимолетные красы.

Но нет красы, значеньем равной

Той, у которой всемогущ,

Из-под венца семьи державной

Нетленный зеленеет плющ.

4 декабря 1886

Королеве эллинов Ольге Константиновне

В стенах, куда внесла Паллада

Оливу девственной рукой,

Теперь духовный мир Эллада

Приемлет от руки иной.

Всю память сердца, радость ока,

Акрополь, ты пленил один, —

И для жемчужины Востока

Оправы чище нет Афин.

1886

«Беда с негромкими чинами…»

Беда с негромкими чинами,

Коль речь заходит о кресте:

Хоть я и буду с орденами,

Но только не для Вани те.

Между 1874 и 1886

Ф. Е. Коршу

На днях пускаемся мы в путь;

Хотел бы видеться с тобою,

Но домовой ко мне на грудь

Вновь наступил своей пятою:

То жалкой старости недуг,

Плутона близкая примета! —

Седьмого мчимся мы на юг

И будем мучиться всё лето.

Но, кроме горьких сельских нужд,

Есть на душе еще вериги,

И кто Проперцию не чужд —

Смотри «шестнадцать» в третьей книге.

Тебе доверясь, как отцу,

И смело выйдя на экзамен,

Мы передвинули к концу

Стихи до Quod si от Nes tamen. —

Чудесно! — Этой кутерьмы

Творца нам указал не ты ли?

Но — непривычные умы —

Мы имя автора забыли.

К тому ж пожалуй, не к тому

По середам мы хоть и скучно

И воскресеньям на дому

Глотаем пищу безотлучно:

Как раз сегодня середа, —

Нельзя ль прийти? К чему визиты!

Когда ж не время — о, тогда

Хоть имя автора черкни ты.

P. S.

Прими и Paley своего, —

Он нас заставил потрудиться.

Что не марали мы его,

Ты в этом можешь убедиться.

25 февраля 1887

Королеве эллинов Ольге Константиновне

С безумною отвагою поэта

Дерзаю руки воздевать,

Моля того священного портрета,

Что только Феб умел списать,

Чтоб этот лик воздушный, бестелесный,

Про дальний блеск поведал сам,

И вечный луч красы его небесной

Сиял слабеющим глазам.

28 декабря 1886

М. П. Шеншиной надпись на книжке

Ты все стихи переплела

В одну тетрадь не без причины:

Ты при рожденьи их была,

И их ты помнишь именины.

Ты различала с давних пор,

Чем правит муза, чем супруга.

Хвалить стихи свои — позор,

Еще стыдней — хвалить друг друга.

28 января 1888

Ф. Е. Коршу

Член Академии больной,

Всё порываюсь к прежней цели

И, благодарен всей душой,

Шлю за обещанным мне Paley.

За каждым есть свои грехи;

В одном лишь твердо я уверен:

Хоть и мараю я стихи,

Но книг марать я не намерен.

Итак, склонившись головой,

Прошу прислать мне вашу книжку.

Простите, что Меркурий мой

Заменит тут мою одышку.

Смущаюсь я не раз один:

Как мне писать в делах текущих?

Я между плачущих Шеншин,

И Фет я только средь поющих.

11 января 1887

На юбилей А. Н. Майкова

Как привлечь к себе вниманье,

В этот миг прервав молчанье,

И того хвалить судьбу,

Кто торжественному звуку

Дал тимпан гремящий в руку

И старинную трубу?

Нет, бессильными стихами

Громогласного меж нами

Петь певца я не берусь,

Что в одежде пышной грека

Звонкой лирою полвека

Изумляет нашу Русь.

Дайте, дайте без искусства

Проявить живые чувства

В дружном трепете сердец

И, восторгом пламенея,

В день почетный юбилея

Обновить его венец!

7 марта 1888

«Кто писал стихи иль прозу?…»

Кто писал стихи иль прозу?

Кто дарит вот эту розу?

То ж выходит, да не то!

В этом весь вопрос опасный,

И хотел бы, друг прекрасный,

Настоящим быть я кто.

Е. Д. Дункер

Всё изменяется, как тень

За долгий день горячим летом.

К поре девичьей в этот день

К вам появлялся я с букетом.

Но вот вы мужнина жена,

И как я рад — того не скрою;

Цветы лишь чопорность одна,

Я появляюсь к вам с икрою.

Чтобы рождение почесть

Из поколенья в поколенье,

Что можно лучше преподнесть

Икры, эмблемы порожденья?

14 октября 1890

Н. Я. Полонской

Я вмиг рассеял бы, кажись,

Хлопушкой рифм сомненья ваши,

Когда б стихи и мне дались

Легко, как вашему папаше.

Я б вам сказал, что кабинет

Мой наверху, нельзя и дале,

А потому препятствий нет

Вам упражняться на рояле.

При вас доволен буду всем,

И всем вам все мы будем рады.

Мы ищем вместе жить не с тем,

Чтоб находить во всём преграды.

25 апреля 1890

Великому князю Константину Константиновичу на третьем выпуске «Вечерних огней»

Трепетный факел с вечерним мерцанием,

Сна непробудного чуя истому,

Немощен силой, но горд упованием,

Вестнику света сдаю молодому.

15 января 1888

Л. И. Офросимовой

Воздушной, детскою и ясной

Окружены вы красотой.

Ей не сдаваться — труд напрасный:

Звездою чистой и прекрасной

Она горит над головой.

Но вас хвалить никто не смеет, —

Пред вами нищий — наш язык:

Отважный юноша робеет,

И зависть тайная бледнеет,

И изумляется старик.

1886

Княгине С. Н. Голицыной

Когда надежды упорхнули,

Я сомневаюся и в том, —

В железный век наш угожу ли

И золотым я вам пером.

11 марта 1889

Е. С. Хомутовой при получении цветущих тубероз

Получивши туберозы,

Допущу ли, чтоб поэт

Языком ответил прозы

На душистый ваш привет?

И к жилищу доброй феи

Мчатся робкие мечты:

Из ее оранжереи

Мне ли чудные цветы?

1 августа 1886

Графу А. В. Олсуфьеву

Вот наша книжка в толстом томе:

В своем далеком гетском Томи

По-русски стал писать Назон;

Но без твоих трудов — ей-богу! —

Для армяка забывши тогу,

Неряхой бы явился он.

Бывало, чуть он где споткнется

И на авось опять сошлется,

Славянским духом обуян, —

Ты, приводя к почетной цели,

Уже гласишь, что так велели

Сам Lors и Riese или Jahn.

И вот, оправленный, умытый,

Поэт наш римский знаменитый

Стоит, расчесан, как к венцу.

Чего ж кобенится упрямо?

Пусть отправляется он прямо

С поклоном к крестному отцу.

14 января 1887

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне

Когда дыханье множит муки

И было б сладко не дышать,

Как вновь любви расслышать звуки

И как на зов тот отвечать?

Привет ваш райскою струною

Обитель смерти пробудил,

На миг вскипевшею слезою

Он взор страдальца остудил.

И на земле, где всё так бренно,

Лишь слез подобных ясен путь:

Их сохранит навек нетленно

Пред вами старческая грудь.

23 октября 1892

Королеве эллинов Ольге константиновне 11 июля 1887

Когда б дерзал, когда б я славил

Сей день под звуки райских лир,

То б с кротким ангелом поздравил

Я не ее, а божий мир.

Июль 1887

Великому князю Константину Константиновичу

Не сетуй, будто бы увяла

Мечта, встречавшая зарю.

И что давно не призывала

Тебя богиня к алтарю.

И сам ты — храм любвеобильный,

И усладительной волной

В него влетает зов всесильный,

Колебля свод его живой.

Пускай чредой неутомимой

Теснятся трудовые дни,

Но помним мы, что там незримый

Орган безмолвствует в тени.

Когда затихнут на мгновенье

И блеск и шум, — тогда лови

И мир души и вдохновенье,

И нам запой слова любви!

24 августа 1891

На погребение великой княгини Александры Георгиевны 18 сентября 1891 года

Там, где на красные ступени,

У гроба, где стоите вы,

Склонялись царские колени

И венценосные главы,

Немеет скорбь, сгорают слезы,

Когда, как жертва убрана,

Нежней и чище вешней розы,

Сама безмолвствует она.

Лишь миг цвела она меж нами

С улыбкой счастия в тиши,

Чтоб восприяли мы сердцами

Весь аромат ее души.

Нам не поведал ангел света,

Зачем, когда переновил

К нам райский цвет он в час расцвета,

Его он в бездну уронил.

Иль полным благодатной силы

Цветку расцвесть в руке творца,

Чтобы скорбящих у могилы

Родные врачевать сердца?

Сентябрь 1891

Т. А. Кузьминской при посылке портрета

Пускай мой старческий портрет

Вам повторяет, что уж нет

Во мне безумства прежней силы,

Но что цветете вы душой,

Цветете тонкою красой

И что по-прежнему вы милы.

12 февраля 1886

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне

Давно познав, как ранят больно

Иные тернии венков,

Нередко с грустию невольной

Гляжу на юношей-певцов.

Но пред высокою четою

В душе моей всегда светло:

За вдохновенной головою

Белеет ангела крыло.

Оно поэту в миг сомнений,

В минуту затаенных слез

Навеет горних сновидений

И аромата райских роз.

30 января 1889

«О боже, боже! все народы мне…»

Максимилиан

О боже, боже! все народы мне

Покорны, как-то — Азия, Европа,

Америка и Африка и… и…

И Полинезия. — На море и на суше

Найдется ли единый человек,

Который бы бестрепетно дерзнул

Стать пред моими светлыми очами?

Уж подлинно в сорочке я родился,

Чего-чего нет только у меня?

Здоровья ли? Хоть борода седеет,

Но я болезни знаю лишь по слуху —

И силы мне еще не занимать.

Намедни как-то шут мне надоел

А всё он мне по глупости угоден, —

Я дал ему щелчка полушутя,

Без памяти бедняга с ног слетел,

и три часа водою отливали.

Богатства ли? И поминать не стоит!

У мужика иного столько ржи

И за сто лет в амбаре не бывало,

Как у меня одних бурмицких зерен,

Алмазов, изумрудов, а про деньги

Уж я молчу. Про то хоть знают все,

А вот про что один я только знаю:

По всем садам моим и по лесам

С червонцами да с мелким серебром

Сороковые бочки позарыты.

Про них молчок. Но драгоценней их

Есть у меня сокровище и клад,

Который день и ночь алмазным блеском

Горит тихонько — камень-самоцвет.

Клад этот ты, голубка, дочь моя,

Смиренная, прекрасная царевна

Анастасия. Грешный человек,

Я ей отец, а видеть не могу

Я равнодушно кротости такой

И красоты девичьей ненаглядной.

Уж подлинно что камень-самоцвет:

Горит, дрожит и прямо в душу светит

И, точно камень, слова не проронит.

Да, я и царь счастливый и отец.

Отец счастливый? Максимилиан!

Как только ты дерзнул о том помыслить?

Знать, у тебя совсем отшибло память,

Что ты забыл ту лютую змею,

Которая ехидными зубами

Тебе всосалась в сердце и не даст

Ему одной минуты отдохнуть.

Чего-чего я над собой не делал:

Всех знахарей сзывал и колдунов —

Шептали, обливали и курили.

Звал что ни первых в царстве генералов —

Вот хоть Баркаса. — Старый я осел.

И потому осел, что болен я,

Душою болен — этой жгучей, колкой

И ядовитой раной. — Вот и глуп.

Забыл, что люди — колотушки, пни

Да наковальни; куй на них железо,

По головам лупи их молотком,

А смыслу ты от них не добивайся,

Спроси у пня, что можно ли коню

Перелететь овраг семиаршинный?

А если заскрыпит да засопит,

Так скажет: надо бы ему поглубже

Копыта запускать под чернозем.

Где им понять, чего и сам-то я

Понять не в силах? Статочная ль вещь…

Нет, не могу — ей-богу, не могу!

Как только вспомню, весь я расхвораюсь,

Желчь закипает, разум мой мутится,

И слезы злобы горько жгут глаза.

Мой сын, мой сын, единственный мой сын,

Престола моего один наследник,

Как будто бы в насмешку над моей

Высокою судьбой, сын мой Адольф

Всему назло один мне непокорен.

Труба

Что это? Трубный звук и славы звук.

Но славою давно я избалован.

Случаются и тут переполохи:

Какой-нибудь там забурлит король,

Нам дань свою соскучится платить, —

Так и пошлешь надежных генералов;

Побьют, порубят всех, заполонят —

И дело в шляпе. Вот в последний раз

Султан арапов белых возмутился

И даже к нам, к столице нашей славной

Гонец донес мне на два перехода

С несметной ратью подступить успел.

Но генерала я послал Баркаса, —

И вот труба победу возвещает.

Сегодня в ночь, еще до петухов,

Баркас прислал ко мне с веселой вестью.

Теперь с победы прямо все войска

Передо мной церемоньяльным маршем

Пройдут, — затем и этот малый трон

Велел я для царевны приготовить.

Да что ж она, голубушка моя,

Нейдет? — Ах, эти мамки, няньки!

Входит Анастасия с няньками и становится на колени

Здорова ли ты, ласточка моя?

Вставай и сядь здесь рядом на престоле.

Бывало, мать-покойница твоя,

Дебелая была она царица,

В торжественные дни всё тут садилась.

Нянькам

Что лупите дурацкие белки?

Пойдут войска, — смотрите, чтоб царевна,

Помилуй бог, чего не напугалась.

Проходят войска, салютуют. Баркас отходит к царю, и в замке идет горбатый шут; он, когда войска проходят, тоже с комической важностью заходит к царю. Баркас опускает колено.

Максимилиан

Встань! Это всё из гвардии моей?

Баркас

Всё, государь! Все прочие убиты

Да ранены, а часть линейных войск

Отправилась с царевичем Адольфом

Преследовать последних беглецов.

Наш молодец уж им не даст потачки.

Максимилиан

Жаль войска, жаль!

Шут

Что, дядя, знать, султан,

Петух-боец, не любит петухов

И твоему Баркасу генеральский

Султан таки в отделку обкургузил?

Максимилиан

Молчи, дурак! Вот, подойди к царевне,

Развесели ее, да только чур —

Не подпускай своих любимых шуток.

Вот ты и знай.

Шут

Чтоб, дядя, на меня

Она смотрела с полным уваженьем

И все-таки каталась бы от смеху —

Как на тебя смотрю я.

Максимилиан

Прочь, дурак!

Баркасу

Великому князю Константину Константиновичу и великой княгине Елисавете Маврикиевне при взгляде на их портреты

Сердце желанием встречи томимо,

Тайные слезы стыдятся улики;

Смотрят вослед проходящему мимо

Ваши прелестные, кроткие лики.

Эти два снимка начерчены Фебом,

Горе при них исчезает мгновенно;

Как суждено расцвести ей под небом,

Юная их красота неизменна.

Вижу сиянье и вижу участье,

Нежные помыслов светлых владыки!

В душу вселяют и радость, и счастье

Ваши высокие кроткие лики.

4 июня 1889

Великому князю Константину Константиновичу при книге «Мои воспоминания»

Пред вами правда несомненно

О всём, что было и прошло;

Тут признается откровенно

В пережитом добро и зло.

Но средь заносчивой огласки

Не говорят уста мои,

Какие старец встретил ласки

Великокняжеской семьи.

Сказать, как жизнь мне озарило

Сиянье царственных светил,

У сельской музы не хватило

Ни дерзновения, ни сил.

13 марта 1890

Ф. Е. Коршу надпись на третьем выпуске «Вечерних огней»

Камен нетленные созданья

Душой усвоив до конца,

Прослушай волчьи завыванья

Гиперборейского певца.

21 января 1888

О. И. Иост при получении вышитых туфель

Опять меня балуешь ты,

И под искусной рукою

Опять узоры и цветы

Под быстрой расцвели иглою.

Как странно нисхожу во гроб,

Как я горжусь в конце дороги!

Чем старость злей мне бреет лоб,

Тем ты пышней мне красишь ноги.

23 февраля 1888

Великому князю Константину Константиновичу

Когда, колеблем треволненьем,

Лавровый обронив венец,

Ты загрустил, что вдохновеньем

Покинут, молодой певец, —

Я знал, что сила музы пленной

Тебе на счастие растет,

Что чад рассеется мгновенный,

И снова, светлый, вдохновенный,

Мне милый голос запоет.

И вот из северной столицы,

Восторгов вешних не тая,

С зеленой веткой голубицы

Ко мне примчалась песнь твоя.

8 мая 1890

П. Н. Каратееву

Оглянитесь вы на бога!

Как соседа не проведать?

Привезли дождя мы много;

Не приедете ль обедать?

Бржевским при получении цветов и нот

Откуда вдруг в смиренный угол мой

Двоякой роскоши избыток,

Прекрасный дар, нежданный и двойной, —

Цветы и песни дивный свиток?

Мой жадный взор к чертам его приник,

Внемлю живительному звуку,

И узнаю под бархатом гвоздик

Благоухающую руку.

Начало сентября 1847

«Тот, кто владеет громаднейшим царством…»

Тот, кто владеет громаднейшим царством,

Не дал с тобой нам ходить по мытарствам.

Время проводишь ты спесью да барством.

Я же свое измеряю лекарством.

Тщетно кичиться тебе предоставлю,

Но эпиграммой тебя не прославлю.

11 апреля 1889

Королеве эллинов Ольге Константиновне 11 июля 1891 года

Когда-то Ольга душу живу

У греков в вере обрела

И райский кедр, и божью ниву

На север с юга привлекла.

И вот прошло тысячелетье —

И над полуночной страной

Склонилось древа жизни ветье

Неувядающей весной.

Среди духовного посева,

В веках созревшего опять,

Несет нам Ольга-королева

Красу и божью благодать.

Полней семья ее родная,

И снова восхищает взор

И Ольга, царственно благая,

И вестник счастья — Христофор.

4 июля 1891

Королеве эллинов Ольге Константиновне при получении ее портрета

Звезда сияла на востоке,

И из степных далеких стран

Седые понесли пророки

В дань злато, смирну и ливан.

Изумлены ее красою,

Волхвы маститые пошли

За путеводною звездою

И пали до лица земли.

И предо мной, в степи безвестной,

Взошла звезда твоих щедрот:

Она свой луч в красе небесной

На поздний вечер мой прольет.

Но у меня для приношенья

Ни злата, ни ливана нет, —

Лишь с фимиамом песнопенья

Падет к стопам твоим поэт.

1 апреля 1887

А. Л. Бржевской

Опять весна! опять дрожат листы

С концов берез и на макушке ивы.

Опять весна! опять твои черты,

Опять мои воспоминанья живы.

Весна! весна! о, как она крепит,

Как жизненной нас учит верить силе!

Пускай наш добрый, лучший друг наш спит

В своей цветами убранной могиле, —

Он говорит: «Приободрись и ты:

Нельзя больной лелеять два недуга».

Когда к нему ты понесешь цветы,

Снеси ему сочувствие от друга.

Минувшего нельзя нам воротить,

Грядущему нельзя не доверяться,

Хоть смерть в виду, а всё же нужно жить;

А слово: жить — ведь значит: покоряться.

1879

Е. Д. Дункер

Хвалить я браков не умею,

Где всё обычно чересчур,

Где, сдав супругов Гименею,

И знать не хочет их Амур.

Люблю я тех, над кем усилья

Гимен, сводя их, расточал,

Затем влетел Амур — и крылья

У новобрачных потерял.

30 апреля 1891

Новогреческая песня

Но на что твоей матери лампа ночная?

Нет, не мучай меня, не терзай ты до слез!

Ведь и солнце в дому, и луна молодая…

Нет, не мучай меня, не терзай ты до слез!

25 января 1892

«И вот письмо. Он в нем не пишет…»

И вот письмо. Он в нем не пишет

Про одинокое житье,

А говорит, что всё он дышит

И тем же вещим сердцем слышит

К нему сочувствие мое.

29 мая 1891

На смерть Мити Боткина

Тебя любили мы за резвость молодую,

За нежность милых слов…

Друг Митя, ты унес нежданно в жизнь иную

Надежды стариков!

Уже слетел недуг, навеян злобным роком,

Твой пышный цвет сорвать;

Дитя, ты нам предстал тогда живым уроком,

Как жить и умирать!

Когда, теряясь, все сдерживали слезы

Над мальчиком больным,

Блаженные свои и золотые грезы

Передавал ты им.

И перед смертию живой исполнен ласки,

Ты взор обвел кругом

И тихо сам закрыл младенческие глазки,

Уснув последним сном…

15 декабря 1886

Великому князю Константину Константиновичу

Сплывают ледяные своды.

Твое явилось через воды

Письмо с короной золотой.

Ко мне, простившись со столицей,

Примчались звучной вереницей

Стихи, пропетые тобой.

Ужели жизнь опять приветна?

Ужель затихли безответно

И буря, и недуга злость?

Какая весть благоволенья!

Какая свежесть вдохновенья!

Какой в глуши высокий гость!

Весной нежданной сладко веет,

В груди теплей, в глазах светлеет,

Я робко за тобой пою,

И сердце благодарно снова

За жар живительного слова,

За юность светлую твою.

25 марта 1887

Ответ Тургеневу

Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью

Мы любим родину с тобой?

Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью,

Готово сердце в нас истечь до капли кровью

По красоте ее родной?

Что ж! пусть весна у нас позднее и короче,

Но вот дождались наконец:

Синей, мечтательней божественные очи,

И раздражительней немеркнущие ночи,

И зеленей ее венец.

Вчера я шел в ночи и помню очертанье

Багряно-золотистых туч.

Не мог я разгадать: то яркое сиянье —

Вечерней ли зари последнее прощанье

Иль утра пламенного луч?

Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно,

Столица севера спала,

Под обаяньем сна горда и неизменна,

И над громадой ночь, бледна и вдохновенна,

Как ясновидящая шла.

Не верилося мне, а взоры различали,

Скользя по ясной синеве,

Чьи корабли вдали на рейде отдыхали, —

А воды, не струясь, под ними отражали

Все флаги пестрые в Неве.

Заныла грудь моя — но в думах окрыленных

С тобой мы встретилися, друг!

О, верь, что никогда в объятьях раскаленных

Не мог таких ночей, вполне разоблаченных,

Лелеять сладострастный юг!

1856

«Сперва меняя тип за типом…»

Сперва меняя тип за типом,

Клим для своих забавных од

Все типы заменил Антипом,

Так что Антип стал антип-од.

19 августа 1891

Памяти С. С. Боткиной

Ужель на вопль и зов молебный

Ты безучастно промолчишь?

Ужель улыбкой задушевной

Семьи опять не озаришь?

Забыв и радости земные

И милосердия дела,

Ты, покидая нас впервые,

За сыном-отроком ушла.

Разлуки нет. Твой образ милый

Чрез жизнь мы в сердце пронесем,

И там, за рубежом могилы,

Навек обнять тебя придем.

Между 7 и 10 марта 1889

А. Л. Бржевской

Нет, лучше голосом ласкательно обычным

Безумца вечного, поэта, не буди;

Оставь его в толпе ненужным и безличным

За шумною волной безмолвному идти.

Зачем уснувшего будить в тоске бессильной?

К чему шептать про свет, когда кругом темно,

И дружеской рукой срывать покров могильный

С того, что спать навек в груди обречено?

Ведь это прах святой затихшего страданья!

Ведь это милые почившие сердца!

Ведь это страстные, блаженные рыданья!

Ведь это тернии колючего венца!

1 апреля 1886

Е. Д. Дункер

Их вместе видя и, к тому же,

Когда и оба влюблены,

Возможно ль умолчать о муже

В день именин его жены?

Союз, по правде, идеальный,

И чудо ангел совершил:

Воды мытищинской кристальной

Струю в вино он превратил.

22 октября 1891

Графине С. А. Толстой

Когда так нежно расточала

Кругом приветы взоров ты,

Ты мимолетно разгоняла

Мои печальные мечты.

И вот, исполнен обаянья

Перед тобою, здесь, в глуши,

Я понял, светлое созданье,

Всю чистоту твоей души.

Пускай терниста жизни проза,

Я просветлеть готов опять

И за тебя, звезда и роза,

Закат любви благословлять.

Хоть меркнет жизнь моя бесследно,

Но образ твой со мной везде;

Так светят звезды всепобедно

На темном небе и в воде.

1866

А. Ф. Бржевскому

Из смертных, жизнью пресыщенных,

Кто без отравы чашу пил?

От всех подонков возмущенных

Язык мой горечь сохранил.

И та, чей нежный зов участья

С земли мечты мои вознес,

Мне подавая кубок счастья,

В него роняла капли слез.

К чему по прихоти мгновенной

Тревожить мертвых сон святой!

До дна тот кубок вдохновенный

Скупой отравлен был судьбой.

Лишь ты один, ты не скупился,

По сердцу брат мой, Алексей!

Коль чашей счастья ты делился, —

Делился чистой, полной, всей.

Вот почему, за юность нашу

Хваля харит, я не грешу

И дружбы общую нам чашу

К устам с восторгом подношу.

1866

Тургеневу («Прошла зима, затихла вьюга…»)

Прошла зима, затихла вьюга, —

Давно тебе, любовник юга,

Готовим тучного тельца;

В снегу, в колючих искрах пыли

В тебе мы друга не забыли

И заждались обнять певца.

Ты наш. Напрасно утром рано

Ты будишь стражей Ватикана,

Вот за решетку ты шагнул,

Вот улыбнулися антики,

И долго слышат мозаики

Твоих шагов бегущий гул.

Ты наш. Чужда и молчалива

Перед тобой стоит олива

Иль зонтик пинны молодой;

Но вечно радужные грезы

Тебя несут под тень березы,

К ручьям земли твоей родной.

Там всё тебя встречает другом:

Черней бразда бежит за плугом,

Там бархат степи зеленей,

И, верно, чуя, что просторней, —

Смелей, и слаще, и задорней

Весенний свищет соловей.

Начало 1858

На бракосочетание великого князя Павла Александровича и великой княгини Александры Георгиевны

Не воспевай, не славословь

Великокняжеской порфиры, —

Поведай первую любовь

И возвести струнами лиры:

Кто сердце девы молодой

Впервые трепетать заставил?

Не ты ли, витязь удалой,

Красавец, царский конник, Павел?

Созданий сказочных мечту

Твоя избранница затмила,

Трех поколений красоту

Дочь королевы совместила.

Суля чете блаженства дни,

Пред ней уста немеют наши:

Цветов, влюбленных, как они,

Двух в мире не найдется краше.

9 мая 1889

Памяти Д. Л. Крюкова

Когда светильником пред нашими очами

Ко храму римских муз ты озарял ступень

И чудилося нам невольно, что над нами

Горация витает тень, —

Впервые тихие и радостные слезы

Исторгнул дышащий из уст твоих певец:

Пленили нас его неблекнущие розы

И зеленеющий венец.

В замолкнувший чертог к Минерве и к Зевесу

Вслед за тобой толпа ликующая шла, —

И тихо древнюю ты раздвигал завесу

С громодержащего орла.

Но светоч твой угас. Надежного союза

Судьба не обрекла меж нами и тобой —

И, лиру уронив, поникла молча муза

В слезах над урной гробовой.

1855

На смерть А. В. Дружинина 19 января 1864 года

Умолк твой голос навсегда

И сердце жаркое остыло,

Лампаду честного труда

Дыханье смерти погасило.

На мир усопшего лица

Кладу последнее лобзанье.

Не изменили до конца

Тебе ни дружба, ни призванье.

Изнемогающий больной,

Души ты не утратил силу,

И жизни мутною волной

Ты чистым унесен в могилу.

Спи! Вечность правды настает,

Вокруг стихает гул суровый,

И муза строгая кладет

Тебе на гроб венок лавровый.

19 января 1864

А. Л. Бржевской

Далекий друг, пойми мои рыданья,

Ты мне прости болезненный мой крик.

С тобой цветут в душе воспоминанья,

И дорожить тобой я не отвык.

Кто скажет нам, что жить мы не умели,

Бездушные и праздные умы,

Что в нас добро и нежность не горели

И красоте не жертвовали мы?

Где ж это всё? Еще душа пылает,

По-прежнему готова мир объять.

Напрасный жар! Никто не отвечает,

Воскреснут звуки — и замрут опять.

Лишь ты одна! Высокое волненье

Издалека мне голос твой принес.

В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. —

Прочь этот сон, — в нем слишком много слез!

Не жизни жаль с томительным дыханьем,

Что жизнь и смерть? А жаль того огня,

Что просиял над целым мирозданьем,

И в ночь идет, и плачет, уходя.

28 января 1879

Е. П. Ковалевскому

Напрасно жизнь зовешь ты жалкою ошибкой,

И, тихо наклонясь усталой головой,

Напрасно смотришь ты с язвительной улыбкой

На благородный подвиг свой.

Судьба тебя тоской непраздной истерзала,

В измученной груди волшебный голос жив;

В нем слышен жар любви, в нем жажда идеала

И сердца смелого порыв.

Так, навсегда простясь с родимою скалою,

Затерянный в песках рассыпчатых степей,

Встречает путников, томящихся от зною,

Из камня брызнувший ручей.

1856

Памяти В. П. Боткина 16 октября 1869 года

Прости! Разверстая могила

Тебя отдаст родной земле;

Скажи: что смерть изобразила

На этом вдумчивом челе?

Ужель, добра поклонник страстный,

Ты буйству века уступил

И обозвал мечтой напрасной,

Чему всю жизнь не изменил?

Ужель сказал: «За вами поле,

Вы правы, тщетен наш союз!

Я ухожу, — нет в мире боле

Ни светлых дум, ни вещих муз».

Нет! покидая жизнь земную,

Ты вспять стопы не обращал

И тихо лепту трудовую

Трем старшим музам завещал.

Октябрь 1869

Памяти Н. Я. Данилевского

Если жить суждено и на свет не родиться нельзя,

Как завидна, о странник почивший, твоя мне стезя! —

Отдаваяся мысли широкой, доступной всему,

Ты успел оглядеть, полюбить голубую тюрьму.

Постигая, что мир только право живущим хорош,

Ты восторгов опасных старался обуздывать ложь;

И у южного моря, за вечной оградою скал,

Ты местечко на отдых в цветущем саду отыскал.

3—5 июля 1886

На смерть Бражникова

Взвод, вперед, справа по три, не плачь!

Марш могильный играй, штаб-трубач!

Словно ясная тучка зарей,

Ты погаснул, собрат молодой!

Как печаль нам утешить свою,

Что ты с нами не будешь в строю?

Гребень каски на гробе ведь наш,

Где с ножнами скрестился палаш.

Лишь тебя нам с пути не вернуть!

Не вздохнет молодецкая грудь,

И рука, цепенея как лед,

На прощенье ничьей не пожмет.

Но, безмолвный красавец, в гробу

Ты дрожащую слышишь трубу,

И тебе и в земле не забыть,

Как тебя мы привыкли любить.

Взвод, вперед, справа по три, не плачь!

Марш могильный играй, штаб-трубач!

Июль 1845

Графине Н. М. Сологуб

О Береника! Сердцем чую

Заочный блеск и власть красы,

И помню россыпь золотую

Твоей божественной косы.

Не нам, с волненьями земными,

К ее разливу припадать!

Ей место — с песнями твоими

Между созвездьями сиять.

Ну что за добрая догадка —

Вдруг «отче» молвить мне шутя!

Так по головке умной сладко

Погладить дивное дитя!

28 января 1892

Графине Н. М. Сологуб

Тобой привычный восхищаться,

Я втайне верить был готов,

Что можно лире приближаться

К твоей красе красою строф.

Но вижу в состязаньи струнном,

Двойным восторгом трепеща,

Что на челе золоторунном

Непобедим венок плюща.

24 января 1891

Графине А. А. Олсуфьевой при получении от нее гиацинтов

В смущеньи ум, не свяжешь взглядом,

И нем язык:

Вы с гиацинтами — и рядом

Больной старик.

Но безразлично, беззаветно

Власть вам дана:

Где вы царите так приветно —

Всегда весна.

2 января 1887

Графине С. А. Толстой

Я не у вас, я обделен!

Как тяжело изнеможенье;

У вас — порывы, блеск, движенье,

А у меня — не бред, а сон.

Какое счастье хоть на миг

Залюбоваться жизни далью,

Призыв заслышать над роялью, —

Я всё признал бы и постиг.

Я б снова трепет ощутил,

Целебной силой с прежним схожий;

Я б верил вновь, что ангел божий

Пришел и воду возмутил.

28 мая 1886

Л. И. Офросимовой при посылке портрета

Гляжу с обычным умиленьем

На ваши кроткие черты,

И сердце светлым вдохновеньем

Наполнил образ красоты.

Какой обмен несправедливый!

Вдруг получить издалека

Вам, юной, свежей и красивой,

Печальный образ старика!

8 февраля 1888

Е. С. Хомутовой при получении от нее пышного букета цветной капусты

Соизмеряя дар с приветом,

Дерзаю высказать в ответ,

Что в мире никаким букетам

Не уступает ваш букет.

Его значенье многосложно

И в силах вдохновить певца;

Его принять с поклоном можно,

И можно скушать до конца.

5 мая 1888

С. П. Хитрово

Я опоздал — и как жалею!

Уж солнце скрылося в ночи.

Я не видал, когда в аллею

Оно кидало нам лучи.

Но силу летнего сиянья

Не всю умчал минувший день,

Его отрадного прощанья

Не погасила ночи тень.

Еще пред дымкою туманной

Как очарованный стою,

Еще в заре благоуханной

Дыханье неба узнаю.

1882?

Графине С. А. Толстой

Где средь иного поколенья

Нам мир так пуст,

Ловлю усмешку утомленья

Я ваших уст.

Мне всё сдается: миновали

Восторги роз,

Цветы последние увяли:

Побил мороз.

И безуханна, бесприветна

Тропа и там,

Где что-то бледное заметно

По бороздам.

Но знаю, в воздухе нагретом,

Вот здесь со мной,

Цветы задышат прежним летом

И резедой.

24 декабря 1889

К портрету графини С. А. Толстой

И вот портрет! И схоже и несхоже.

В чем сходство тут, несходство в чем найти?

Не мне решать; но можно ли, о боже,

Сердечнее, отраднее цвести?

Где красота, там споры не у места:

Звезда горит — как знать, каким огнем?

Пусть говорят: «Тут девочка-невеста,

Богини мы своей не узнаем».

Но все толпой коленопреклоненной

Мы здесь упасть у ваших ног должны,

Как в прелести и скромной и нетленной

Вы смотрите на наши седины.

27 апреля 1885

Графу Л. Н. Толстому

Как ястребу, который просидел

На жердочке суконной зиму в клетке,

Питаяся настрелянною птицей,

Весной охотник голубя несет

С надломленным крылом — и, оглядев

Живую пищу, старый ловчий щурит

Зрачок прилежный, поджимает перья

И вдруг нежданно, быстро, как стрела,

Вонзается в трепещущую жертву,

Кривым и острым клювом ей взрезает

Мгновенно грудь и, весело раскинув

На воздух перья, с алчностью забытой

Рвет и глотает трепетное мясо, —

Так бросил мне кавказские ты песни,

В которых бьется и кипит та кровь,

Что мы зовем поэзией. — Спасибо,

Полакомил ты старого ловца!

Конец октября или начало ноября 1875

Графине С. А. Толстой во время моего 50-летнего юбилея

Пора! по влаге кругосветной

Я в новый мир перехожу

И с грустью нежной и заветной

На милый север свой гляжу.

Жестокой уносим волною,

С звездой полярною в очах,

Я знаю, ты горишь за мною

В твоей красе, в твоих лучах.

19 февраля 1889

В альбом П. А. Козлову

Тому, что было, не бывать —

Иные сны, иное племя;

Зачем же рифмы призывать,

Как будто прежнее то время?

Волшебных грез рассеян рой,

А в грусти стыдно признаваться;

Ужель остывшею слезой

Еще последней расписаться?

Декабрь 1879

Графу А. В. Олсуфьеву

Второй бригады из-за фронта

Перед тобою мой Пегас,

Хоть сбросил он Беллерофонта,

Всё ж на смотру — не ровен час.

Ты сам заметишь поначалу:

Каким он был, ему не быть,

И как служил он Ювеналу,

Улану ныне не служить.

Но в шенкелях его исправно

Перед тобой провесть хочу,

И лишь твое услышу: «Славно!» —

Я «Рад стараться!» прокричу.

4 октября 1886

Е. С. Хомутовой приславшей мне цветы

Цветы и песни с давних лет

В благоухающем союзе;

И благовонный ваш привет

Вручил я пристыженной музе.

Но ей до вас так далеко,

Что состязанье безрассудно:

Ее украсить вам легко,

Ей заслужить венок так трудно!

7 августа 1885

Графине Н. М. Сологуб

Вам песнь моя. В степи мирской,

Среди толпы бесцветно-бледной,

Лишь вы поэта за собой

Красой влечете всепобедной.

Прелестны матовым челом,

Могучи пышными кудрями,

Вы обаятельны умом,

Очаровательны очами.

Что смертных трогает сердца,

Внушите вы послушной лире,

И слово на устах певца

При вас цветет пышней и шире.

16 февраля 1888

И. Ф. Офросимову на юбилей конского его завода в селе Березовце

Да, я не Пиндар: мне страшней

Всего торжественная ода, —

Березовец и юбилей

Рожденья конского завода.

Когда б слова в стихах моих

Ложились выпуклы и ковки,

Вставали разом бы из них

Копыта, шейки и головки.

Следя за каждою чертой,

Знаток не проходил бы мимо,

Не восхитившись красотой

Любимца или Ибрагима.

Я, лавры оглася твои

И все стяжанные награды,

В заводе конском Илии

Нашел бы звуки Илиады.

Но этих звуков-то и нет,

И я, греметь бессильный оду,

Лишь пожелаю много лет

Тебе и твоему заводу!

17 июня 1888

На бракосочетание Е. Д. и К. Г. Дункер

В часы забав, во дни пиров,

Пред божеством благоговея,

Поэты славили любовь

И пышный факел Гименея.

Он горячо волнует грудь

И сквозь покров полупрозрачный

На расцвеченный кажет путь

И жениху и новобрачной.

И мы отраду возвестим

Князьям сегодняшнего пира;

Споет о счастьи молодым

Моя стареющая лира.

На юность озираясь вновь

И новой жизнью пламенея,

Ура! и я хвалю любовь

И пышный факел Гименея!

30 апреля 1889

Полонскому

Спасибо! Лирой вдохновенной

Ты мне опять напомнил дни,

Когда, не зная мысли пленной,

Ты вынес, отрок дерзновенный,

Свои алмазные огни.

А я, по-прежнему смиренный,

Забытый, кинутый в тени,

Стою коленопреклоненный

И, красотою умиленный,

Зажег вечерние огни.

1883

Е. Д. Дункер

Если захочешь ты душу мою разгадать,

То перечти со вниманием эту тетрадь.

Можно ли трезвой то высказать силой ума,

Что опьяненному муза прошепчет сама?

Я назову лишь цветок, что срывает рука, —

Муза раскроет и сердце и запах цветка;

Я расскажу, что тебя беспредельно люблю, —

Муза поведает, что я за муки терплю.

17 января 1888

На серебряную свадьбу Е. П. Щукиной 4 февраля 1874 года

Ты говоришь: день свадьбы, день чудесный,

День торжества и праздничных одежд!

Тебе тот путь не страшен неизвестный,

Где столько гибнет радужных надежд.

Все взоры к ней, когда, стыдом пылая,

Под дымкою, в цветах и под венком,

Стоит она, невеста молодая,

Пред алтарем с избранным женихом.

Стоит она и радостна и сира.

Но он клялся, — он сердцем увлечен!

Поймет ли мир всё скрытое от мира —

Весь подвиг долга и любви? А он?

Он понял всё, чем сердце человека

Гордится втайне — Дайте мне фиал!

Воочию промчалась четверть века,

И свадьбы день серебряной настал.

И близкий здесь, и тот перед родною,

Кого судьба умчала далеко;

У всех в глазах признательной слезою

Родимое сказалось молоко.

Судьба всего послала полной чашей.

Чего желать? Чего искать душой?

Дай бог с четой серебряною нашей

Нам праздновать день свадьбы золотой!

4 февраля 1874

М. Н. Коншиной

Явись, явись ко мне, больному!

Вот исцеленье! Кто скорей

Развеет грустную истому

Души тоскующей моей?

Кто неподкупных муз привета

Достойней прелести лица?

Кто красотой из рук поэта

Достойней вечного венца?

13 февраля 1890

Графу Л. Н. Толстому при появлении романа «Война и мир»

Была пора — своей игрою,

Своею ризою стальною

Морской простор меня пленял;

Я дорожил и в тишь и в бури

То негой тающей лазури,

То пеной у прибрежных скал.

Но вот, о море, властью тайной

Не всё мне мил твой блеск случайный

И в душу просится мою;

Дивясь красе жестоковыйной,

Я перед мощию стихийной

В священном трепете стою.

23 апреля 1877

М. Ф. Ванлярской при получении визитной карточки с летящими ласточками

Мечтам покорствуя отважным,

Несусь душой навстречу к ним,

И вашим ласточкам бумажным

Не меньше рад я, чем живым.

Они безмолвны, не мелькают,

Крылом проворным, но оне,

Подобно вам, напоминают

Красой воздушной о весне.

23 апреля 1891

П. И. Чайковскому

Тому не лестны наши оды,

Наш стих родной,

Кому гремели антиподы

Такой хвалой.

Но, потрясенный весь струнами,

Его цевниц,

Восторг не может и меж нами

Терпеть границ.

Так пусть надолго музы наши

Хранят певца

И он кипит, как пена в чаше

И в нас сердца!

18 августа 1891

В альбом Н. Я. Полонской

Стихи мои в ряду других

Прочтут ли бархатные глазки?

Но появиться рад мой стих

Там, где кругом цветы и краски.

Желать вам счастья я готов,

Но в чем придет оно, не знаю;

Ни юных роз, ни мотыльков,

Хоть им дивлюсь, не поучаю.

20 июня 1890

Ф. И. Тютчеву

Мой обожаемый поэт,

К тебе я с просьбой и с поклоном:

Пришли в письме мне твой портрет,

Что нарисован Аполлоном.

Давно мечты твоей полет

Меня увлек волшебной силой,

Давно в груди моей живет

Твое чело, твой облик милый.

Твоей камене — повторять

Прося стихи — я докучаю,

А всё заветную тетрадь

Из жадных рук не выпускаю.

Поклонник вечной красоты,

Давно смиренный пред судьбою,

Я одного прошу — чтоб ты

Во всех был видах предо мною.

Вот почему спешу, поэт,

К тебе я с просьбой и с поклоном:

Пришли в письме мне твой портрет,

Что нарисован Аполлоном.

1862

Графу А. К. Толстому в деревне Пустыньке

В твоей Пустыньке подгородной,

У хлебосольства за столом,

Поклонник музы благородный,

Камен мы русских помянем.

Почтим святое их наследство

И не забудем до конца,

Как на призыв их с малолетства

Дрожали счастьем в нас сердца.

Пускай пришла пора иная,

Пора печальная, когда

Гетера гонит площадная

Царицу мысли и труда;

Да не смутит души поэта

Гоненье на стыдливых муз,

И пусть в тени, вдали от света,

Свободней зреет их союз!

1882

А. Н. Майкову на сочувственный отзыв о переводе Горация

Кто сам так пышно в тогу эту

Привычен лики облачать, —

Кому ж, как не тебе, поэту,

И тень Горация встречать?

На Геликон ступя несмело,

От вас я блеска позайму,

Гордясь, что сам, хоть неумело,

Но вам обоим руку жму.

14 октября 1884

На книжке стихотворений Тютчева

Вот наш патент на благородство, —

Его вручает нам поэт;

Здесь духа мощного господство,

Здесь утонченной жизни цвет.

В сыртах не встретишь Геликона,

На льдинах лавр не расцветет,

У чукчей нет Анакреона,

К зырянам Тютчев не придет.

Но муза, правду соблюдая,

Глядит — а на весах у ней

Вот эта книжка небольшая

Томов премногих тяжелей.

Декабрь 1888

Ф. И. Тютчеву

Прошла весна — темнеет лес,

Скудней ручьи, грустнее ивы,

И солнце с высоты небес

Томит безветренные нивы.

На плуг знакомый налегли

Все, кем владеет труд упорный;

Опять сухую грудь земли

Врезает конь и вол покорный.

Но в свежем тайнике куста

Один певец проснулся вешний,

И так же песнь его чиста

И дышит полночью нездешней.

Как сладко труженик смущен,

Весны заслыша зов единый!

Как улыбнулся он сквозь сон

Под яркий посвист соловьиный!

1866

На юбилей А. Н. Майкова 30 апреля 1888 года

Пятьдесят лебедей пронесли

С юга вешние крики в полесье,

И мы слышали, дети земли,

Как звучала их песнь с поднебесья.

Майков медь этих звуков для нас

Отчеканил стихом-чародеем,

И за это в торжественный час

Мы встречаем певца юбилеем.

Кто же выступит с гимном похвал

Перед тем, кто, поднявшись над нами,

Полстолетия Русь осыпал

Драгоценных стихов жемчугами?

Хоть восторг не дает нам молчать,

Но восторженных скоро забудут,

А певца по поднебесью мчать

Лебединые крылья всё будут!

11 марта 1888

Я. П. Полонскому

В минувшем жизнь твоя богата,

Звенел залог бесценный в нем:

Сам рассказал ты, что когда-то

Любил и пел ты соловьем.

Кто ж не пленен влюбленной птицей,

Весной поющей по ночам?

Но как поэт — ты мил сторицей

Тебе внимающим друзьям.

26 августа 1890

К памятнику Пушкина 26 мая 1880 года

Исполнилось твое пророческое слово;

Наш старый стыд взглянул на бронзовый твой лик,

И легче дышится, и мы дерзаем снова

Всемирно возгласить: ты гений! ты велик!

Но, зритель ангелов, глас чистого, святого,

Свободы и любви живительный родник,

Заслыша нашу речь, наш вавилонский крик,

Что в них нашел бы ты заветного, родного?

На этом торжище, где гам и теснота,

Где здравый русский смысл примолк, как сирота, —

Всех громогласней тать, убийца и безбожник,

Кому печной горшок всех помыслов предел,

Кто плюет на алтарь, где твой огонь горел,

Толкать дерзая твой незыблемый треножник!

Май 1880

1 марта 1881 года

День искупительного чуда,

Час освящения креста:

Голгофе передал Иуда

Окровавленного Христа.

Но сердцеведец безмятежный

Давно, смиряяся, постиг,

Что не простит любви безбрежной

Ему коварный ученик.

Перед безмолвной жертвой злобы,

Завидя праведную кровь,

Померкло солнце, вскрылись гробы,

Но разгорелася любовь.

Она сияет правдой новой, —

Благословив ее зарю,

Он крест и свой венец терновый

Земному передал царю.

Бессильны козни фарисейства:

Что было кровь, то стало храм,

И место страшного злодейства —

Святыней вековечной нам.

1881

15 мая 1883 года

Как солнце вешнее сияя,

В лучах недаром ты взошел

Во дни живительного мая

На прародительский престол.

Горит алмаз, блестят короны,

И вкруг соборов и дворца,

Как юных листьев миллионы,

Обращены к тебе сердца.

О, будь благословен сторицей

Над миром, Русью и Москвой,

И богоданной багряницей

От искушений нас укрой!

Май 1883

На пятидесятилетие музы

Нас отпевают. В этот день

Никто не подойдет с хулою:

Всяк благосклонною хвалою

Немую провожает тень.

Как лик усопшего светить

Душою лучшей начинает!

Не то, чем был он, проступает,

А только то, чем мог он быть.

Живым карать и награждать,

А нам у гробового входа,

О муза, — нам велит природа

Навек смиряяся, молчать.

29 декабря 1888

На пятидесятилетие музы 29 января 1889 года

На утре дней всё ярче и чудесней

Мечты и сны в груди моей росли,

И песен рой вослед за первой песней

Мой тайный пыл на волю понесли.

И трепетным от счастия и муки

Хотелось птичкам божиим моим,

Чтоб где-нибудь их налетели звуки

На чуткий слух, внимать готовый им.

Полвека ждал друзей я этих песен,

Гадал о тех, кто им живой приют;

О, как мой день сегодняшний чудесен! —

Со всех сторон те песни мне несут.

Тут нет чужих, тут всё родной и кровный!

Тут нет врагов, кругом одни друзья! —

И всей душой за ваш привет любовный

К своей груди вас прижимаю я!..

14 января 1889