– Ей-богу, Иван Иванович, с вами говорить нужно, гороху наевшись.
Иван Иванович очень любит, если ему кто-нибудь сделает подарок или гостинец. Это ему очень нравится.
Я, признаюсь, не понимаю, для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника?
Здорово, небого [ 4 ]! – обыкновенно говорил он, отыскавши самую искалеченную бабу, в изодранном, сшитом из заплат платье. – Откуда ты, бедная? – Я, паночку, из хутора пришла: третий день, как не пила, не ела, выгнали меня собственные дети. – Бедная головушка, чего ж ты пришла сюда? – А так, паночку, милостыни просить, не даст ли кто-нибудь хоть на хлеб. – Гм! что ж, тебе разве хочется хлеба? – обыкновенно спрашивал Иван Иванович. – Как не хотеть! голодна, как собака. – Гм! – отвечал обыкновенно Иван Иванович. – Так тебе, может, и мяса хочется? – Да все, что милость ваша даст, всем буду довольна. – Гм! разве мясо лучше хлеба? – Где уж голодному разбирать. Все, что пожалуете, все хорошо. При этом старуха обыкновенно протягивала руку. – Ну, ступай же с богом, – говорил Иван Иванович. – Чего ж ты стоишь? ведь я тебя не бью! – и, обратившись с такими расспросами к другому, к третьему, наконец возвращается домой или заходит выпить рюмку водки к соседу Ивану Никифоровичу, или к судье, или к городничему.
Несмотря на большую приязнь, эти редкие друзья не совсем были сходны между собою. Лучше всего можно узнать характеры их из сравнения: Иван Иванович имеет необыкновенный дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как он говорит! Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь – и голову повесишь. Приятно! чрезвычайно приятно! как сон после купанья. Иван Никифорович, напротив; больше молчит, но зато если влепит словцо, то держись только: отбреет лучше всякой бритвы.
Прощайте, бедные глаза! вы никуда не будете годиться после этого спектакля.
судья был человек, как обыкновенно бывают все добрые люди, трусливого десятка
– Скажите, пожалуйста, Иван Никифорович, я все насчет ружья:что вы будете с ним делать? ведь оно вам не нужно.
– Как не нужно? а случится стрелять?
– Господь с вами, Иван Никифорович, когда же вы будете стрелять? Разве по втором пришествии.
для чего это так устроено, что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы, или носы наши ни на что более не годятся.
Иван Иванович чрезвычайно тонкий человек и в порядочном разговоре никогда не скажет неприличного слова и тотчас обидится, если услышит его. Иван Никифорович иногда не обережется; тогда обыкновенно Иван Иванович встает с места и говорит:
