Пролог
В тишине ветхого дома, уединённого на окраине Иерусалима, Мария Магдалина жила воспоминаниями о любви и милосердии, которые когда-то открылись ей. Собирая каждое утро целебные травы и скудные дары земли, она вечерами прижимала к груди маленькую девочку. Тёплый свет масляной лампы подчёркивал черты юного лица — в них нельзя было не заметить божественного сияния, заложенного самой природой ребёнка. Мария звала дочь Адель: имя это звучало мягко и в то же время таило в себе силу, сравнимую с ветром пустыни.
На заре, когда осенние краски ещё не окрасили землю, в дверь постучал нежный голос. Тишину прервал шёпот, проникающий сквозь души и сердца. Мария почувствовала, как по её коже пробежала лёгкая дрожь: в проёме двери появился знакомый облик — сияние белого одеяния и безупречного лика говорило о том, что пришёл не простой путник. Глаза матери наполнились радостью и верой: она была уверена, что перед ней — Спаситель, вернувшийся чудесным образом.
Однако ласковые слова и прикосновения оказались лишь хитроумной уловкой. Существо, принявшее божественный облик, обращалось к Марии по имени, нежно обволакивало её пылкой страстью, нашёптывало обещания вечного рая, который будет доступен и ей, и её дочери. Внезапно Мария ощутила, как что-то тёмное нарастает внутри незнакомца — едва заметная тень за спиной, блеск в зрачках, холод в голосе. Но было уже поздно: совершенно растерявшись, она позволила увлечь себя обманом.
Едва только мнимый Спаситель протянул руки к дитя, чтобы взять её на руки, в комнате тотчас заволокло чёрным туманом. Туман, словно живая кожаная завеса, обволакивал каждую деталь вокруг — древние камни стен, натёртый пол, комод с засохшими цветами. Когда завеса рассеялась, ни лже-Мессии, ни младенца не осталось. Мария осталась одна, словно застывшая, в голове шумел вихрь невысказанной тоски и ужаса.
