Владимир Гриневицкий

Откровение Бога

Том II. Царство небесное

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Владимир Гриневицкий, 2017

Второй том истории, повествующей о цикле перерождения Бытия. История, на создание которой ушло 13 лет. Книга в аннотации не нуждается. Суди строго.

18+

ISBN 978-5-4485-8424-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Откровение Бога
2. Часть 1
   1. Глава 1 Кристофер Андерсен Кувейт
   2. Глава 2 Быстрее ветра Мак Тоунвэд
   3. Глава 3 Мак Тоунвэд
   4. Глава 4 Кристофер Андерсон
   5. Глава 5 Мак Тоунвэд
   6. Глава 6 Мак Тоунвэд
   7. Глава 7 Мак Тоунвэд Кувейт
   8. Глава 8 Кристофер Андерсон Кувейт
   9. Глава 9 Мак Тоунвэд
   10. Глава 10 Кристофер Андерсон
   11. Глава 11 Мак Тоунвэд
   12. Глава 12 Кристофер Андерсон
   13. Глава 13 Мак Тоунвэд
   14. Глава 14 Кристофер Андерсон
3. Часть 2
   1. Глава 15 Адиль Миннияр
   2. Глава 16 Адиль Миннияр Скандинавский полуостров. Эльсинор. Замок Кронборг Год назад
   3. Глава 17 Брайн Кривки Эль-Кувейт
   4. Глава 18. Адиль Миннияр Эль-Кувейт
   5. Глава 19
   6. Глава 20 Брайн Кривки
   7. Глава 21 Брайн Кривки
   8. Глава 22 Брайн Кривки
   9. Глава 23 Брайн Кривки Нью-Йорк
   10. Глава 24 Моб Тимфорт 3 года назад. Даллас
   11. Глава 25 Уильям Тёрт
   12. Глава 26 Моб Тимфорт
   13. Глава 27 Уильям Тёрт
   14. Глава 28 Моб Тимфорт
   15. Глава 29 Уильям Тёрт
   16. Глава 30 Моб Тимфорт
4. Часть 3
   1. Глава 31 Хорошая ночь, чтобы умереть Брайн Кривки
   2. Глава 32 Адиль Миннияр. Нью-Йорк
5. Часть 4 Багровое утро
   1. Глава 33 Максим Покровский
   2. Глава 34 Брайн Кривки. 2 часа назад

Из интервью директора ЦРУ Майкла Наройя национальному каналу:

— Несомненно, то, что произошло в Нью-Йорке в тот день, стало шоком не только для всей нации, но и для всего мира… Э-м-м-м… События того дня вряд ли получится забыть, ведь впервые за всю историю мы столкнулись с чем-то необъяснимым… С чем-то настолько непонятным нам, что это будет держать людей в страхе ещё долгие века. Понимаете, есть множество слухов и предположений, что в мире существуют какие-либо паранормальные, странные или, я бы даже сказал, потусторонние вещи… Но… Не все люди верят в это, так как свидетелей таких явлений крайне мало, и как правило общество считает их ненормальными… Но в тот день в Нью-Йорке весь мир стал свидетелем одного из таких явлений… Одно дело, когда один человек или группа людей утверждает, что видели что-то необъяснимое, но в тот день… В тот день всё человечество было свидетелем того, как это существо промчалось по улицам… Тысячи очевидцев, сотни камер видеонаблюдения зафиксировали его передвижение… Несомненно, впервые мы сталкиваемся с чем-то необъяснимым лицом к лицу. И, конечно же, когда мы встречаемся с такими вещами, мы придумываем и раздуваем из этого целый культ. Именно поэтому событиям того дня дали название «Багровое Утро»…

Из интервью вице-президента США Абрама Бишеба национальному каналу:

— Понимаете… Вряд ли тут можно подобрать слова, чтобы хоть как-то описать случившееся… Признаться честно, у меня у самого мороз по спине прошёл, когда я увидел кадры с места событий. Чтобы объяснить произошедшее, понадобится не одно десятилетие… Багровое Утро изменило наше представление о существовании человека на Земле. Но лично я считаю, что события того дня оказались весьма кстати… Весь мир охватила паника после страшных событий в Иерусалиме, люди подумали, что настал конец света, ведь именно разрушение Иерусалима предрекал Иисус в Библии. По миру прошли массовые беспорядки, протесты, люди были в отчаянии, мировая экономика пошатнулась, миллионы людей оказались без работы, мир вспыхнул всего за одни сутки… Давайте называть вещи своими именами: после ядерного взрыва в Иерусалиме мир висел на волоске от Третьей мировой войны… И тут, именно в этот момент, в разгар хаоса и анархии появилось это существо… Мир замер. Впервые за всю историю человечества мы наблюдали то, что находится за гранью нашего понимания… Всё мировое сообщество наблюдало за событиями в Нью-Йорке с широко раскрытыми глазами… Благодаря Багровому Утру хаос и беспорядки по всему миру практически прекратились. Казалось… что сама Земля на время остановила своё вращение. Люди уставились в экраны телевизоров и с замиранием сердца смотрели кадры с места событий. Это был шок. Шок для всего человечества. Мир не будет таким, как прежде… Мышление людей до Багрового Утра и после — это совершенно разные представления о мироздании…

Из интервью одного из очевидцев:

— Я… Я видел, как машина от взрыва полетела в сторону и летела прямо на меня… Я испугался и от страха замер на месте, готовый умереть… Это существо… Оно… Оно пронеслось прямо передо мной и остановило машину в полёте, поймав её одной рукой, это спасло меня… Оно посмотрело на меня, и в глазах этой маски я увидел пустоту… У меня подкосились ноги, как сейчас помню, и я упал на колени в слезах… Мне было так страшно, казалось, что передо мною сам дьявол… Оно посмотрело на меня… Знаете, выглядело оно более чем жутко, в самых кошмарных снах такого не увидишь… Но знаете что, оно спасло меня, и я считаю, что это существо не желало нам зла… Я имею ввиду всех людей в целом…

Из интервью астрофизика, профессора Массачусетского университета Энтони Макбрайна национальному каналу:

— Вот! Вот видите?! Вот на этом кадре с камер видеонаблюдения мы хорошо видим, что внешне представляет это существо! Вот мы видим на нём чёрную мантию, почти до самой земли… Под ней мы видим, что её тело состоит из металла… Из-под мантии мы видим ноги… То есть стопы… Широкие ступни, собранные также из металла, достаточно массивные, чтобы передвигаться с такой скоростью… Всё остальное тело прикрыто мантией, но здесь, на этих кадрах, мы видим её лицо… Или… Э-м-м-м… Это больше похоже на маску… Больше похожую на человеческий череп, только более вытянутую вниз. Глазницы более овальные и зубы более длинные… Судя по тому, как отражается свет от этой маски, можно предположить, что она также сделана из металла… То есть ни о какой органике в теле этого существа речи не идёт… В глаза бросаются размеры этого существа… Тело, примерно в три человеческих роста, уверенно передвигается на двух ногах, так же, как и мы… Её движения, грация полностью копируют движения человека…

Из интервью очевидца:

— Я снял её на видео… Я был в кафе, когда всё это началось, эта тварь выбежала прямо на проезжую часть… Я услышал шум, крики, выстрелы, достал сразу же сотовый и приготовился снимать… Сначала я подумал, что это теракт или что-то типа того… Но когда в поле зрения появилось оно… Телефон выпал у меня из рук… Я считаю, что Бог наказывает нас за всё, что мы сделали, тем самым наслав на нас своё самое страшное творение… Багровое Утро останется в моей памяти как самый жуткий день в моей жизни…

Из интервью министра обороны США Шона Купера национальному каналу:

— Это существо земного происхождения, это однозначно. Мы находили несколько составных частей тела этого существа уже после всех этих событий — это титан. Никакого намёка на то, что это что-то внеземное. Не стоит придумывать глупостей про что-то инопланетное или потустороннее… Это оружие, несомненно… Просто какой-то… э-м-м-м… Я вам так скажу, в Министерстве обороны считают, что это была машина, что-то вроде робота, только… только это — технология, опережающая время. Это не наша разработка, и, скажу вам честно, наша разведка не подтверждает информацию о том, что какое-либо государство вообще обладает такими технологиями. Просто… нужно больше времени, чтобы дать ответы на все наши вопросы. Если проследить весь путь передвижения этого существа, то в самом конце мы видим, как оно срывает крест с крыши церкви, затем падает на проезжую часть… Конечно, дальнейшее трудно описать… Мы видим, как это существо встаёт на колени и…

Из интервью очевидца:

— Столько крови пролилось тогда… На улицах была мясорубка… Военные наступали с земли и с воздуха, миномётные обстрелы разворотили целые районы… Город светился от взрывов… И знаете, что? Этой твари было всё нипочём… Она в одиночку выпотрошила всех, кто осмелился дать ей бой… Я видел её издалека, сначала мне показалось, что мне это привиделось. Позже, когда я бежал с выжившими, мне рассказали, что что-то напало на нас, якобы армия столкнулась с «нечто»… Позже я увидел кадры по телевизору… Помню, я тогда взялся за голову, я не верил, что это реально… Мир обезумел тогда, люди были напуганы до смерти… Кто-то твердил, что настало время, когда Бог напомнил нам о своём существовании…

Из интервью очевидца:

— Бог существует. Я не сомневаюсь. Больше не сомневаюсь. Никто другой, никто и ничто не могло создать Это. Я была свидетелем Багрового Утра. Это было чистилище. Место, где души ещё не в аду, но ещё и не в раю…

Из интервью очевидца:

— Город оказался под карантином из-за этой твари, все выезды были закрыты, людей эвакуировали, но не все успели убежать… Я с дочерью оказалась в самом центре боевых действий… В город ввели войска: танки, БТР, по улицам были расставлены пулемётные гнёзда, в небе то и дело летали вертолёты, я слышала, были задействованы даже истребители… Военные наступали волнами, чтобы остановить это существо… Грохот был настолько сильным, что меня оглушили взрывы, что были в нескольких километрах от нас… Немного позже мы с дочерью оказались под ударом… Мы находились на проезжей части, между зданиями… бомбардировщик скидывал целую тучу бомб на это существо, когда оно оказалось рядом с нами… Несколько бомб упало в десятке метров от нас… и… это существо прикрыло меня с дочерью своим телом… обняло своими огромными металлическими руками и прижало к груди… Оно спасло нас… Кем бы оно ни было, я благодарна ему, да, но… если бы его не было, то и не было бы всего этого кошмара…

Из интервью религиоведа, профессора Кембриджского университета Ричарда Маилза:

— Кто мы во Вселенной? Какую роль играет человек в этом мире? Что находится за гранью всего материального? Имеем ли мы отношение к этому миру, или же мы всего лишь гости? Этими вопросами задаётся весь мир после Багрового Утра… Если взглянуть на то, как одето это существо, то единственное, что приходит на ум, это образ смерти. Чёрная мантия, длинный капюшон, лицо… Э-м-м… Или, как некоторые считают, это была маска… Очень многое свидетельствует о том, что это существо похоже на саму смерть. Очень многие люди так считают. Но если задуматься, то на самом деле образ этого существа не был похож ни на один образ из какой-либо религии или культа… Несомненно, те вещи, которые люди не в состоянии объяснить, приобретают статус чего-то божественного, именно поэтому маршрут, по которому двигалось это существо в тот день в Нью-Йорке, стал для верующих святыней, по их мнению, по этим местам прошёл сам Бог… Багровое Утро — именно так называют тот день. День, который заставил весь мир задуматься над тем, кто мы, и дал понять, что человек — это всего лишь марионетка в этой Вселенной. Багровое Утро породило множество религий и культов и стало самым распространённым вероисповеданием, ведь свидетелями появления того существа в нашем мире стали миллиарды людей. Уничтожение Иерусалима и появление этого существа заставили весь мир задуматься об истинном учении Бога. Понимаете, в истории человечества существовало множество религий, но их истоки кроятся в глубине веков. Учения и наставления, летописи и Евангелия переписывались сотню раз, теряя определённую долю смысла, свидетелей появления того или иного Бога нет, но тут… Тут мир увидел что-то настолько величественное и божественное, что сомнений о существовании Бога у людей не осталось… Несомненно, Багровое Утро войдёт в мировую историю, как день, когда в обществе появилась новая, глобальная религия… То, что произошло в тот день, вряд ли можно будет когда-либо объяснить… Мы все своими глазами видели, как нечто появилось в нашем мире… Зачем и почему — никто объяснить не может. С какой целью Оно пришло в наш мир — тоже остаётся загадкой. Узнаем ли мы ответы на все наши вопросы о событиях Багрового Утра? Возможно. Но когда? После Багрового Утра Нью-Йорк стал центром новой мировой религии. Для верующих тот день стал днём нового летоисчисления…

Часть 1

Глава 1
Кристофер Андерсен
Кувейт

«Ламборджини-Элементо» — слева. Справа от меня — «Порше-Каррера». Я крепко сжимаю руль «Доджа-Челленджера». Я знаю, что с этой машиной мне вряд ли повезёт вытянуть эту гонку, но по обеим сторонам горячей дороги толпа, выкрикивающая наши имена, хочет, чтобы мы спалили покрышки ещё на старте, дав им понюхать запах жжёной резины. Толпа хочет, чтобы мы сорвались в горизонт из белого облака едкого дыма и разорвали друг друга на этой трассе. Неоновые кольца по радиусу колёс «элементо» бьют по глазам даже в этот яркий, знойный день в раскалённой пустыне недалеко от Эль-Джахра. Я замечаю взгляды людей, и эти взгляды тяжелее тысячи тонн в этот момент. Светофор горит красным. Девушки в солнцезащитных очках машут своим парням, которые сидят за рулём по обе стороны от меня. Моих болельщиков здесь нет. Я приехал сюда, потому что мой старый друг Джозеф из Эль-Кувейта, владелец кафе, дал мне шанс погасить мой долг перед другими, такими же, как и он, теми, кто давал мне тачки, чтобы я гонял и выигрывал для них проценты. Но я не выигрывал. Последние гонки закончились провалом. На мне будто проклятье: то мотор перегрелся, то столкнут с трассы, то ещё какое-либо дерьмо. Так было не всегда. Было время, когда меня называли Кристофер-Ветерок. Я был лидером на любом заезде. Спонсоры давали мне тачки, я выигрывал, отстёгивал проценты, затем ещё выигрывал, тратил выигрыш на прожигание своей жизни. Это было прекрасное время. Вокруг меня всегда кружили девушки, тёрлись об меня и сиденья моих машин своими задницами. Мне нравилось это. Нравилось жить одним днём и не о чём не задумываться. Я сливал тысячи долларов за вечер и был уверен, что завтра будут ещё деньги. Педаль в пол, свистящий ветер и рёв зверского мотора, затем финиш, кипа денег и шлепок по жопе какой-нибудь суке — день прожит не зря. По вечерам я чувствовал упругость кожаных диванов в приват-комнатах клуба и сладость духов девушки, прыгающей на мне. Но победы закончились. Закончились деньги. С ними исчезли девушки. Белая полоса закончилась, началось полное дерьмо, и началось это с того, что моему родному младшему брату Колину дали пожизненное. Он не виновен. Я думаю так не потому, что он мой родной брат. Он просто сел в тачку, в которой помимо него находились двое ублюдков, которые везли 15 килограммов героина на сбыт. Один успел свалить. Второй свалил всё на Колина. Оправдываться в суде было бессмысленно, я слил все деньги на адвоката, но полиция взяла Колина прямо в той тачке, а значит, он был пойман с поличным. Колину грозила смертная казнь за такое количество наркоты, но ему повезло в том, что за пару дней до этого вышел закон, заменяющий лишение жизни на лишение свободы длиною в остаток жизни. Адвокат сделал всё, что смог. Колин сел. Навсегда. Это был переломный момент в моей жизни. Я потерял сон, уверенность, огонь в сердце и дух победителя. С тех пор я переезжаю от одного спонсора к другому, уговариваю, мне дают тачку, я проигрываю, влезаю в долги, получаю в морду, сваливаю, ищу спонсора, проигрываю, влезаю в долги, получаю в морду. И вот я здесь. Кувейт. Знойная трасса воняет плавленым асфальтом. Толпа кричит, но я не слышу своего имени. Я давно его не слышал из уст болельщиков. Как и сейчас я не ловлю на себе восторженных взглядов. Ребята и девушки смотрят на моих соперников, а не на меня. В толпе я мельком замечаю смуглого человека в белоснежной рубашке и чёрном галстуке, который с задних рядов спокойно смотрит мне в глаза сквозь солнцезащитные очки. Сквозь лобовое стекло я вижу рябь на горизонте дороги. Раздражающий рёв «элементо» режет слух. Яркий, лимонный цвет «карреры» режет глаза. Я сжимаю руль «челленджера» крепче. Шансы есть, и, может быть, именно эта гонка вытянет меня с самого дна? Думал ли я так в предыдущую гонку? Я не помню. Светофор горит оранжевым. Я прогреваю покрышки, давя на газ. Выбиваю из-под задних колёс клубы белого, густого дыма. Толпа замечает это и обращает на меня внимание. Крики усиливаются. Моё сердце стучит сильнее. Конкуренты в соседних машинах смотрят на меня. Я смотрю на светофор. Зачем я продолжаю гонять, даже когда я на самом дне и мой брат в тюрьме до конца дней? Просто в этой жизни я ничего не умею кроме того, что давить на педаль и крутить руль. Я — Кристофер Ветерок. Я живу этой дорогой. Зелёный свет светофора загорается для меня как второе солнце, и все три тачки взрываются рёвом. Меня вжимает в кресло и пульс останавливается. В первые секунды я вырываюсь вперёд, оставляя конкурентов позади. Следующая передача. «Челленджер» хочет ещё. Он говорит, что это не предел. Он говорит, что это был хороший старт, но нужно не терять бдительность. Вижу ублюдков в зеркале заднего вида. Они разгоняются медленнее, но скоро они догонят меня.

Стрелка спидометра касается ста восьмидесяти.

Передача.

190.

«Каррера» догоняет меня. Его жёлтый цвет, как отвлекающий манёвр, кидается в глаза, отвлекает меня. «Элементо» идёт на обгон слева. Я включаю следующую передачу. Кнопка закиси азота на руле, под большим пальцем. Если не обогнать «элементо» сейчас, то потом мощности на это не хватит. Она показывает сейчас силу, а набрать скорость позже ей просто не хватит времени. Я жму кнопку закиси, и «челленджер» с рыком вырывается вперёд на полметра. «Каррера» жёлтым пятном маячит в правом боковом зеркале. Руль начинает дрожать, по звуку из-под капота я понимаю, что что-то не так. До финиша ещё четверть мили. Стрелка спидометра переваливает за двести десять, и с глухим, громким взрывом капот «челленджера» взлетает в воздух, белый дым закрывает мне весь обзор. Педаль тормоза. Ненавистный свист покрышек и унизительный шум пролетающих мимо конкурентов. «Додж» не успевает затормозить, его шатает из стороны в сторону, и в конце концов, подняв целое облако желтой придорожной пыли, я останавливаюсь на обочине.

Гонка окончена.

Я проиграл, не доехав до финиша. Поднявшаяся пыль медленно обволакивает машину, скрывая меня от позора. Я утыкаюсь лбом в руль. Стараюсь сохранять спокойствие. Бью изо всех сил кулаком по рулю. Потом по панели. С оскалом топчу ногами педаль.

— Сука-а-а-а! Сука! Сука! Сука! Дрянь! Что?! Что не так, сука?!

Я слишком близко от толпы зрителей, чтобы они не заметили моего провала. Я слишком далеко от толпы зрителей, чтобы они слышали мои крики. Открываю дверь, но ремень безопасности не даёт мне вылезти. Шипя себе под нос оскорбления в адрес синего «доджа», я выхожу из машины и хлопаю дверью. Пыль бьёт мне в нос. Я чихаю, и это бесит меня ещё сильнее. Со всей силы бью по колесу, и сильная боль пронзает ногу. В салоне раскрываются подушки безопасности. Я облокачиваюсь левой рукой о крыло и тут же обжигаю руку. Перед «доджа» раскалён, как котёл дьявола. Хватаюсь другой рукой за больную ногу, и в этот момент капот с грохотом приземляется на асфальт рядом со мной, от испуга я отскакиваю. Потеряв равновесие, я падаю на пыльную обочину у переднего бампера. Дерьмо. Это дерьмо продолжается. Оно никогда не закончится. Провал за провалом. Поражение за поражением. Опять и опять. Я снова проиграл, и я снова упал лицом в грязь.

— Хватит, — шепчу я, прикрыв ладонью глаза.

Додж перегорел. Конкуренты, наверное, уже веселятся на финише. А я здесь. Дышу придорожной пылью. Всё. Хватит. Моё время прошло. Пора это признать. Я перегорел, как этот «додж». Моя удача промчалась мимо в очередной раз и ушла вдаль, как «Ламборджини-Элементо». На этом всё. Это была последняя попытка. Осталось только стерпеть ещё один удар от Джозефа и ступать с миром. Я присаживаюсь, склонив голову. Пора возвращаться на старт. Пешком. Выдержать насмешки девок и парней, найти Джозефа, постараться всё объяснить и не получить от него в челюсть. Потом слиться обратно в Штаты, к матери. Она ждёт меня. Ждёт нас обоих. И Колина тоже. Даже после приговора её сыну она продолжает ждать. Пора возвращаться домой, с меня хватит. Приеду обратно и начну всё заново. Я встаю на ноги, слегка отряхиваю чёрные джинсы. Прихрамывая, я медленно ковыляю обратно. Отсюда слегка слышны крики толпы и девчачий визг. Чтобы стараться не думать о провале, я вспоминаю, как мама, после того как Колина посадили, просила меня покрасить веранду. Я вроде пообещал, а потом забыл. Или не забыл, а просто не стал этого делать. Потом я уехал и оставил маму хлопотать одну. Я всегда был ветреным парнем. Никогда не сидел на месте. Колин был не таким. Он был умнее. Он хорошо учился в школе, затем в колледже. Он не такой, как я, более спокойный, сдержанный, вежливый с девушками. Маленький засранец всегда был немного позади меня, я обгонял его почти во всём: в гонках на велосипедах в детстве, в количестве девушек, в количестве друзей, в моральном взрослении. Единственное, в чём я не обогнал его — это в любви к матери. Он всегда помогал ей больше, чем я, в то время как меня приходилось на это уговаривать. Бедняга Колин. Братишка. Как всё изменилось, если бы ты знал, если бы видел. Истеричный, пьяный, девчачий визг девушек становится ближе. Еще буквально пару часов — и всё, моя гонка окончена навсегда.

Из толпы выходит Джозеф — толстый смуглый мужик с черной щетиной, лет тридцати пяти, в белой рубашке с пальмами. Он уверенно направляется прямо ко мне, его щёки трясутся от быстрых шагов. Сейчас начнётся.

— В чём дело?!

— Я перегорел.

— Перегорел? В смысле?

— Движок перегрелся… Я… Я не знаю… — Я прохожу мимо него, он догоняет меня.

— Не знаешь? Ты сам собирал эту тачку! Я вложился в гонки, чтобы ты поднял деньги! Ты говорил! Ты говорил, что ты часто побеждаешь!

— Так было раньше. Прости. — Я отряхиваю ладони от пыли и стараюсь не смотреть ему в глаза. Публика продолжает веселиться, играет музыка, Джозеф кричит громче.

— Раньше? Что значит — раньше?! Ты… Ты сел за руль не уверенным в том, что победишь?

— Так получилось. — Я пытаюсь сказать как есть, отговорки тут не помогут. Я и не хочу отговариваться, я просто хочу, чтобы этот день закончился.

— Что значит… Ты знаешь, сколько я вложил в эту тачку?!

— Мне жаль.

Он не выдерживает и бьёт меня кулаком куда-то в область уха, затем всем телом наваливается на меня, обхватив за шею, и мы оба падаем на асфальт. Толпа расходится в стороны, Джозеф наваливается сверху, и прежде чем двое парней стаскивают его с меня, он успевает хорошенько приложиться мне по зубам.

— Сука! Ещё раз я тебя увижу… — его голос затихает где-то в толпе, смешивается с музыкой и хохотом. Ребята со стаканами пива в руках смотрят на меня, я всё ещё на земле. Чувствую солоноватый вкус крови на языке. Вот и всё. Пора сваливать. Я встаю на ноги и, прикрывая рот ладонью, двигаюсь свозь бушующую толпу. Зрители продолжают веселиться, девушки хохочут, размахивают лифчиками, парни пьют пиво. Для меня на сегодня праздник закончен. Он закончился несколько месяцев назад с арестом моего брата.

Я иду в сторону города по обочине дороги, покинув этот карнавал. Губы болят от удара, я то и дело сплёвываю кровь. Жара создаёт прозрачную рябь на горизонте дороги. Солнце печёт голову до такой степени, что можно жарить яичницу. Слева от меня — поворот на заправку. До города ещё далековато, и эта мысль заставляет меня сунуть руку в карман и проверить наличие мелочи. Я решаюсь купить бутылку минералки в автомате около входа в заправку.

Автомат медленно съедает банкноту, и я выбираю нужную бутылку. Ничего не происходит. Я жму квадратную кнопку ещё раз. Автомат, кажется, умер. Или уснул. Ему плевать, что он обманул меня. Я хлопаю ладонью по металлической стенке, но ему плевать. У меня нет больше сил злиться на неудачи в моей жизни, поэтому я просто разворачиваюсь в противоположную сторону и продолжаю идти. Замечаю большую резиновую покрышку недалеко от заправки и решаю передохнуть. Подошвы кроссовок горят от раскалённого песка. Я присаживаюсь на покрышку и отряхиваю джинсы. Какой дальнейший план? У меня есть ещё немного сбережений, сегодня же куплю билет до Штатов, завтра буду там. Вернусь к матери. Помогу ей поднять дом. Поднимусь сам. И начну всё заново. Наверное, моё время прошло, может, вся причина в том, что время идёт, всё меняется, и старые дела и увлечения уходят в прошлое? Может, мне суждено было быть лучшим только определённый срок? Это уже не важно, всё стало как стало. Раз так сложилось и ничего исправить не получается, то остаётся плыть по течению. В таких случаях течение всегда приносит нас в родительский дом.

— Кристофер Андерсен? — раздаётся чей-то голос недалеко от меня.

Я не поднимаю глаза, но слышу, как человек, произнёсший моё имя, идёт в мою сторону. Мне плевать, кто это. Здесь я больше никого не знаю и знать не хочу.

— Отвали, — отвечаю я.

Человек подходит ко мне и протягивает мне бутылку минералки. Как раз ту самую, которую зажал автомат. Я поднимаю глаза вверх и сквозь слепящие солнечные лучи вижу смуглого человека в белоснежной рубашке. Я беру бутылку у него из рук, но ничего не отвечаю. Откручиваю крышку, и бутылка с шипением брызгает во все стороны, обдав меня булькающими брызгами. Я прислоняюсь губами к горлышку и, опрокинув голову, пью воду, при этом сжимаю бутылку рукой, чтобы быстрее осушить её. Одним прищуренным глазом я смотрю на него. Этот мужик не уходит. Стоит рядом и просто смотрит на меня. Я отрываюсь от бутылки, с облегчением выдыхая.

— Надоело проигрывать? — спрашивает человек.

— Пошёл ты.

— Когда-то ты был лучшим.

— Повторяюсь — отвали.

— Я пришёл, чтобы…

— Мне плевать, зачем ты пришёл, убирайся! — Я начинаю грубить и снова налегаю на бутылку. Мужик в белой рубашке и брюках не уходит. Ему явно что-то нужно от меня. Но мне плевать. Он выдерживает паузу, затем делает еле слышный вдох.

— Послезавтра Колина освободят.

Я поднимаю на него взгляд. Человек с чёрной щетиной, со смуглым лицом, чуть старше меня. Я никогда не видел его раньше. Хотя нет, стоп, я видел его несколько минут назад, в толпе, на самом старте.

— Что?.. Кто ты такой?

— Меня зовут Адиль Миннияр, я глава корпорации ЮниКорп.

— Повтори… что ты сказал про моего брата? — Я ставлю бутылку на землю и медленно встаю с колеса, пристально всматриваясь ему в глаза.

— Послезавтра твой брат будет на свободе.

Я не знаю, что ответить ему. Он говорит о заключении моего брата, о том, что не стоит обсуждать со мной. От этого я иногда прихожу в ярость, ведь те, кто обычно обсуждает эту тему со мной, либо полицейские, которых я не переношу, либо моя мама, которая после «посадки» Колина отчасти винила в этом меня, мол, мой брат пошёл по моим стопам, и этот путь привёл его к пожизненному. Но этот человек… Он не похож на полицейского, он не ведёт допрос, не пытается узнать подробности того дела. Он лишь сообщает, что Колин вот-вот будет на свободе. И это не укладывается у меня в голове.

— Кто ты такой?.. — повторяюсь я, не найдя других слов.

— Я только что сказал тебе, — отвечает он с еле заметной улыбкой.

— Как… Как это возможно? — Я запинаюсь, у меня много вопросов, но мысли об этом крутятся у меня в голове, как в стиральной машинке. Я вылавливаю часть из них и пытаюсь произнести хоть что-то, ведь эта новость сбивает меня с ног.

— Давай присядем, — отвечает он и со вздохом садится на большое колесо, я остаюсь стоять как вкопанный, наблюдая за ним, и желаю уловить любое его слово, которое хоть как-то поможет мне понять всё это.

— Перейду сразу к делу, Кристофер, — начинает он. — У тебя множество вопросов, и я постараюсь объяснить всё и сразу. Через несколько дней у меня будет важное дело, ничего такого, что связано с бизнесом… э-м-м-м… Нечто большее, чем просто бизнес, — он произносит последнюю фразу с улыбкой, глядя на меня, — и мне нужен человек… для перевозки одного груза. Очень важного.

— Контрабанда? — перебиваю я.

— Нет… Никакой контрабанды, наркотиков или чего-то подобного. Ничего запрещённого. Это… нечто большее… — он снова слегка улыбается, и это настораживает меня.

— Что за груз?

— Увидишь, когда возьмёшься за дело. Скажу одно, Крис, на освобождение твоего брата я потратил огромные деньги, но всё это меркнет по сравнению с тем, какую услугу ты окажешь мне, если согласишься помочь. Откажешься — и Колин всю оставшуюся жизнь будет носить оранжевую робу.

— Почему я?

Он встаёт с колеса и подходит ко мне почти вплотную.

— Потому что ты мотивирован… — отвечает он почти шепотом. — Мне нужны именно такие люди. У меня огромные связи, я знаю о тебе многое, знаю многое о твоём брате… Я искал что-то подобное, такого, как ты, чтобы помочь… Взамен на услугу.

— Расскажи подробнее… — спрашиваю я, желая узнать наверняка, что меня ждёт. Я ловлю себя на мысли, что я уже согласился.

— Через несколько дней в Нью-Йорке ты должен будешь ждать в условленном месте, в машине, которую я тебе дам. К тебе сядет человек, у которого будет при себе тот самый груз. Ты просто доставишь его и посылку в другую часть города. Там тебя встретят… Там ты встретишь Колина, и на этом всё.

— Так просто? — спрашиваю я, посмотрев ему прямо в глаза.

— Да, Крис… Так просто. Мне нужен мастер за рулём, когда речь идёт о перевозке подобных грузов. Я хочу быть уверен, что этим занимается профессионал, и не нужно говорить, что это не так…

Он говорит это почти мне на ухо, слегка тыча указательным пальцем мне в грудь. Его речь жесткая и уверенная.

— Ты проигрывал десятки раз, да, но удача не покинула тебя, Крис, она не покидала тебя никогда… Я знаю, тебе надоело всё это. Ты хочешь вернуться с Колином обратно к матери и начать всё заново. Я даю тебе этот шанс. Тебе просто нужно сделать это в последний раз… — Он выдерживает паузу… — Финальный заезд, Крис…

Я знаю, я чувствую, что я уже согласен, но мне не верится в это, слишком быстрый поворот событий, слишком быстрый наплыв информации и мало времени, чтобы обдумать. Колин сел на пожизненное, такие вещи не исправить, но этот человек, он… Он даёт единственный призрачный шанс выпустить моего брата на свободу, и я не могу не попробовать. Он оглядывается по сторонам, затем с лёгкой улыбкой смотрит мне в лицо, я же слегка опускаю голову и смотрю в землю, чтобы немного успеть переварить всё это.

— Я дам тебе самую быструю тачку в мире…

Я не отвечаю. Мне плевать на тачку, я лишь хочу поскорее начать дело.

— Я согласен, — вдруг отвечаю я, — где и когда?

— Уверен?

— Да.

— Точно?

— Чёрт, да! А какие ещё есть варианты?

Он достаёт из заднего кармана брюк бумаги.

— Вот билеты до Нью-Йорка на твоё имя, вылетаешь сегодня…

— Уже сегодня? — спрашиваю я, не ожидая, что всё настолько быстро.

— Вэст-Стрит, 54, там забронирован номер, будешь ждать там. Тебе позвонят и скажут, куда прибыть. Затем придёшь туда, куда скажут, там найдёшь свою машину и будешь ждать. Что будет дальше, запомнил?

— Да… Ко мне сядет человек.

— Да. В машине будет навигатор, путь будет проложен, как только вы тронетесь. И не опоздай.

С этими словами он уходит прочь, слегка хлопнув меня по плечу. Я смотрю ему вслед и вижу, как к нему подъезжает «роллс-ройс» с водителем.

— Что за машина будет меня ждать? — громко спрашиваю я.

Он слегка оглядывается на меня через плечо и с улыбкой отвечает:

— Увидишь.

Глава 2
Быстрее ветра
Мак Тоунвэд

Кувейт

Я бегу по резиновой дорожке стадиона на последнем дыхании, так быстро, как только могу. Солнце печёт моё лицо и плечи. Пот заливает глаза, а на ноги будто повесили по тонне. Но останавливаться нельзя, мне важен результат. Лёгкие болят, и это заставляет меня скалиться. Последний круг вот-вот закончится, и на финише меня ждёт тренер с секундомером в руке. Я ускоряюсь, насколько позволяет мне мой организм. На последнем вздохе пересекаю финишную черту. Слышу писк кнопки секундомера, пробегая мимо тренера. Ещё несколько метров я бегу по инерции и останавливаюсь, завалившись на мягкий газон. Сердце стучит, как у скаковой лошади, дыхание в бешеном ритме. Боль в ногах. Боль в лёгких. Боль в горле. Мне приятна эта боль. На протяжении многих лет я занимаюсь бегом, заразился этим ещё в школе. Завоёвывал кучи медалей, почётных грамот, похвал, но это лишь куски металла, бумажки и слова. Пару лет назад у меня появилась мечта. Я стал тренироваться сильнее и интенсивнее, чтобы быть достойным соперником для тысяч бегунов на сверхмарафоне де Сабль в Африке. Каждый год он привлекает тысячи спортсменов со всего мира. Есть множество разных марафонов и сверхмарафонов, но этот, путь которого составляет 251 километр, длится шесть дней, пролегает через пустыню Сахара в Марокко. Наверное, этим он и зацепил меня. Не столько важно в нём расстояние и путь, сколько условия. Пробежать через мёртвую пустыню и прибыть первым из нескольких тысяч — это нечто большее, чем просто победа. Смысл даже не в победе. Узнать, смогу ли я? Узнать, что именно я могу? Испытать себя, как никогда. Это гонка для меня станет самым невероятным приключением, даже если я просто буду участвовать. Но прийти первым… Это дано не многим, да, возможно, и не мне, но попробовать стоит. Я считаю, что сам путь может быть гораздо важнее, чем финиш. Да, у меня может ничего не получиться, но я хочу попробовать. Хотя бы попытаться, узнать себя в этой гонке. Найти в этом что-то философское, чем просто беготня на край света. Я всю жизнь бегаю. Я привык к шуму в ушах и бешеному ритму сердца. Это моё. И я в шаге от своей мечты.

— Неплохо, Мак.

Тренер подходит ко мне и садится на корточки рядом, склонившись надо мной.

— Но для де Сабль не так уж и «неплохо».

— Будут ещё тренировки, — отвечаю я, закрыв лицо руками, чтобы солнце не слепило меня.

— Не так много времени осталось…

— Да, я знаю… Знаю, тренер… Я буду выкладываться… Выкладываться по полной… Как сегодня… — я улыбаюсь тренеру, я рад, что показал «неплохой» результат.

— Там будут сильнейшие со всей планеты…

— Да… — отвечаю я, — но и я не сижу на месте. Сегодняшний день не прошёл впустую, сегодня я стал немного сильнее… Завтра будет ещё день, ещё тренировка…

— Да. Восстанавливался, отдыхай. Завтра, в это же время.

Тренер оставляет меня одного, я продолжаю восстанавливать дыхание. Газон такой мягкий, что не хочется вставать с места. Погода такая, что хочется лежать на этом месте, как на пляже. Пройдёт время, и я вспомню эти тренировки, эти моменты, когда изо дня в день я шёл напролом через боль и усталость, чтобы принять участие в самом безумном забеге в моей жизни. Мне больно и хорошо одновременно. Я убираю руки от лица, и солнце снова начинает нещадно слепить. Это заставляет меня закрыть глаза. Я медленно подминаю веки и вижу перед собой… белый потолок. Голова кружится, в глазах слегка расплывается. Рядом со мной окно, за которым я вижу звездное небо. Я осматриваюсь. Я на больничной койке в самом углу пустой просторной палаты. В голове жутко гудит. Я хочу дотронуться до лба правой рукой, но из-под белой простыни появляется обрубок, обмотанный белым бинтом, с проступающим пятном крови на конце. Моя правая рука обрезана по локоть. Первые доли секунды я не понимаю, что происходит. Настолько непривычно видеть, что не хватает какой-то части тела, что сначала в это не верится. Я начинаю дышать сильнее. Убедившись, что это действительно так, что половина руки отсутствует, я слегка трогаю бинт левой рукой. Я не могу поверить в происходящее. Я медленно и протяжно взвываю от паники и страха. Осматриваю палату, понимаю, что это не сон. Ещё раз трогаю бинт на руке. Появляются слёзы.

— Что… Что произошло…? — шепчу я сам себе. Мой рот искривляется из-за дрожащих губ, слезы скатываются по щекам, и я чувствую их солёный вкус.

Я пытаюсь подняться, но слабость в теле не даёт этого сделать.

— Кто… — скулю я, — кто-нибудь… что… что произошло…

Я дышу тяжело и с выдохом выдавливаю из себя тихий вопль от шока и страха, слышимый только для меня одного. Никто не приходит. Никто не хочет объяснить, что произошло. Никто не слышит меня. Я пытаюсь закричать, но у меня как будто ком в горле от плача и слёз, я не могу промолвить и слова громче мыши. Что я должен делать? Позвать сестру? Или кого? Что мне крикнуть? Больница ли это? Я ловлю себя на страшной мысли, что мне действительно нужно позвать сестру или врача, а значит, я уже признал, что я и вправду в больнице, и это реальность, а не сон. Это наяву. Переваливаюсь на локоть левой руки, слегка привстаю. Опять осматриваю палату. Передо мной — дверь в туалет с ванной с мутным полупрозрачным стеклом. На потолке ярко светят трубчатые лампы, как всего минуту назад надо мной светило солнце.

— Кто-нибудь… — шепчу я себе под нос. Голос сел, я осип. Ком в горле встал как кость. И в этот момент я замечаю какую-то странную лёгкость в своём весе. Мой взгляд падает на белую простыню, и мне кажется странным то, как оно повторяет фигуру моего тела ниже пояса. Я снова ложусь на спину и медленно левой рукой, затаив дыхание, откидываю простынь. Мои ноги ампутированы до середины бедра. По мне пробегает жар, дыхание учащается, становится тяжёлым, в глазах белеет от страха, в ушах звенит от шока. Я вскрикиваю во всю глотку через боль в горле. Врачи. Их руки, пытающиеся держать меня. Укол успокоительного. На глаза накатывается полупрозрачная пелена. Моё тело, точнее то, что от него осталось, обмякает. Я впадаю в забвение.

День первый

Снова этот потолок. Снова это окно. Эта палата. Эта реальность. Я не уснул на том мягком газоне, и это — не сновидение. Рядом дежурит пожилая медсестра. Она возится с капельницей, нависшей надо мной.

— Что со мной?..

Она обращает на меня внимание.

— Авария. Вам повезло, что вы живы.

— Что?.. Какая… авария?

— Фура выехала на встречную полосу, когда Вы ехали по трассе.

— Я не помню этого…

— У вас сотрясение и шок. Провал в памяти — это характерно для такой страшной аварии. Чудо, что Вы живы, Вас буквально выковыривали из машины.

В голове тяжесть. В глаза бьёт солнечный утренний свет. Вот он, новый день. Он должен быть таким же продуктивным, как и сотни дней до него. Я ещё плохо осознаю произошедшее. Вернее, вообще не осознаю. Медсестра ушла. Я снова один. Прихожу с чувства. Авария? Я был в аварии? После тренировки я всегда еду домой на своём стареньком белом «кадиллаке», но ни разу не попадал в аварию. Я не помню ничего такого. Последние воспоминания — я валяюсь на газоне стадиона. Но что мне делать теперь? Потерю руки ещё можно пережить, но потерять ещё и ноги… Мечты вылетели в трубу, о них можно забыть. Можно забыть о работе, семье, обычной, нормальной, полноценной жизни. Я снова приподнимаю простыню, чтобы посмотреть на то, что осталось. От ног осталось около тридцати сантиметров. Это уже не ноги. Я стал овощем, которому трудно даже перевернуться на бок. В один момент авария, которую я даже не помню, перечеркнула всё. Как теперь мне передвигаться? Как жить или пытаться жить с этим? Я молод, впереди меня ждало создание семьи, я должен был увидеть, как мои дети пойдут в школу, вырастут. Что теперь меня ждёт? И ждёт ли?

Я слышу какое-то раздражающее громыхание в коридоре. Вращающиеся маленькие колёсики слегка подскакивают на стыках напольной плитки, заставляя звенеть железную посуду. Я слышу, как кто-то останавливает тележку с баландами у каждой палаты, затем с грохотом и лязгами толкает её дальше. Так что же теперь делать? Где тренер? Почему он не рядом? Или он ещё не знает? Который сейчас час? Может, он ждёт меня на стадионе? Поймёт ли он, что что-то случилось, когда не дождётся меня?

Тележка останавливается около моей палаты, как вагон метро на остановке. Через приоткрытую дверь я вижу, как толстая женщина в синем халате возится с баландой. В палату медленно попадает запах пресной пищи. Женщина медленно проходит в дверной проём, аккуратно неся баланду перед собой, чтобы не разлить содержимое.

— Нет, — говорю я, отказываясь от пищи.

— Завтрак, — отвечает женщина с доброй улыбкой.

— Нет… Я… Я не хочу…

— Вы потеряли много сил, это вам поможет, — её голос звучит заботливо, и так по-доброму.

— Мне не до еды…

— Нужно покушать. Вы не ели уже больше суток.

— Нет! Я сказал нет! Сука! Нет!

День второй

За два дня я ни разу не перевернулся на бок. У меня вообще нет сил и желания шевелиться. Я не хочу есть. Не хочу пить. Не хочу с кем-либо разговаривать и на кого-либо смотреть. Весь день, с самого утра, я смотрю в пустую стену рядом с кроватью. Вокруг меня суетились какие-то врачи, кто-то из них приносил мне утку, но я не обращал внимания, и просто пялился в стену. Мне стало безразлично абсолютно всё. Даже я сам. Хочу ли я существовать теперь? Этим вопросом я впервые задался сегодня утром. Этим вопросом я задался вообще впервые в жизни. У меня была подвижная жизнь, теперь я овощ. У меня была мечта. Она улетела вместе с моими ногами. К середине дня у меня затекает шея, и я всё-таки решаюсь повернуть голову. Сквозь полупрозрачные стёкла дверей я смутно вижу, как над ванной висит занавеска. И в этот момент эта мысль впервые посетила меня. Я не ужаснулся ей. Я впустил её к себе в голову, приняв её за единственное решение моей проблемы. Мне стоит подумать об этом. Времени у меня теперь много.

День третий

Я решаюсь немного поесть. Пресная слизистая овсяная каша вязко тянется, как сопли. Меня хватает, чтобы засунуть в себя всего пару ложек. Бросаю ложку обратно в тарелку и прошу убрать баланду. Мысль о ванной комнате взбодрила меня. Неужели я действительно решусь на это? Что произошло? Да, я потерял половину своего тела, но я оказался слишком слаб духом, чтобы принять себя самого таким, каким я теперь стал. Я не смогу продолжать дальше. Дорога в спорт теперь закрыта. Про создание семьи теперь можно забыть тоже. Теперь можно забыть абсолютно про всё, кроме инвалидного кресла, пособий и сериалов по кабельному целыми днями, чтобы скоротать остаток жизни. Да, тысячи людей живут без ног и рук. Но тысячи — не я. Пусть живут, как хотят, пусть принимают себя, каким хотят. А я не могу. Я всегда думал, что я сильный духом парень, что я уверен в себе и не менее уверенно иду к своей цели, думал, что силы воли во мне — хоть отбавляй. Я ошибся. Я был готов проигрывать в разных моментах, готов проигрывать в спорте, без этого никак, да, но… Это совсем другое. Я дам себе ещё время до завтрашнего утра, чтобы подумать об идее с ванной. До утра.

День четвёртый

Я решаюсь на это. Определённо. Без всяких сомнений. Примерно час назад ко мне заходил доктор, молодой мужчина, старше меня. Он говорил, что сочувствует мне и что завтра меня выпишут. Уже завтра они хотят выпустить меня в новый для меня мир, где я буду обузой для окружающих, для родителей, где я буду медленно ползти по тротуару на инвалидной телеге и тормозить прохожих сзади, буду просить людей затолкать меня в автобус, буду просить придержать мне дверь или нажать кнопку домофона, до которой я не достаю. Нет, так не пойдёт. Я был чемпионом, я не позволю жизни сделать из меня каракатицу, не позволю скатить меня в самый низ. Я был лучшим, достойным лучшего, я и уйду, как лучший. Я судорожно, не веря своим собственным словам, попросил доктора прикатить мне инвалидную коляску, чтобы позже медсестра помогла залезть в неё. Я сказал, что хочу начать привыкать к ней и что позже попробую выкатится в коридор, оттуда кто-нибудь поможет выехать на улицу, глотнуть свежего воздуха. Он поверил. И вот я снова один в палате. Эта чёрная телега стоит перед моей койкой. Врач только что ушёл, времени у меня не так много, я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел меня в ванной и остановил. Я приподнялся на левый локоть и смотрю то на ванную, то на коляску. Сердце бешено колотится. Я решаюсь или нет?

— Выбирай Мак, — шепчу я сам себе дрожащим голосом, — Да? Или нет?

Секунды тянутся. Это последние секунды, когда я стою на пороге переломного момента. Стоит сказать самому себе «да», и это дерьмо закончится для меня. Я шепчу:

— Да…

Лёжа на спине, левой рукой я подкатываю инвалидное кресло ближе, слегка разворачиваю к себе. Затем извиваюсь на койке, чтобы принять нужное положение, ложусь головой к креслу. Опять извиваюсь, медленно ползу к креслу, начинаю понемногу сползать в него. Когда я спиной уже лежу в кресле, помогаю себе единственной рукой и, раскорячившись, пытаюсь сесть. Это даётся мне с огромными усилиями, я потею, злюсь, стискиваю зубы от злости, но в итоге добиваюсь своего. Перевожу дыхание. Теперь следующий этап — путь до ванной комнаты на инвалидном болиде с одной рукой, который для меня будет длинней, чем марафон де Сабль. Пробую катиться вперёд, кручу левое колесо рукой — кресло чуть двинулось вперёд, но при этом повернуло вправо. Тянусь рукой к правому колесу, пытаюсь крутить его, но левой рукой крутить правое колесо невозможно, кресло сдвинулось разве что на пару сантиметров. Времени мало, такими темпами я никогда не сделаю задуманное. Цепляюсь рукой за соседнюю, пустую койку, подтягиваюсь к ней. Хватаюсь ещё раз, подтягиваюсь, сдвигаюсь ещё на полметра в сторону ванной. И вот я уже сдвинулся на пару метров. Срываю с койки белую простыню, она ещё понадобится. Крутя правое колесо, разворачиваюсь лицом к соседней койке, спиной к дверям в ванную. Отталкиваюсь. Кресло проезжает полтора метра, и вот я уже у дверей. Пот стекает по лицу, рука онемела. Какие усилия мне пришлось приложить, чтобы проделать этот путь. А они хотят выписать меня уже завтра? Нет, я не выйду из этой больницы инвалидом. Открываю дверь. Держась за дверную ручку, подтягиваюсь, и нелепо, потихоньку, рывками вкатываюсь в ванную комнату. Голубая плитка от потолка и до пола. На полу — белый кафель. В дальнем углу — унитаз, посередине — белая металлическая ванна, над которой висела занавеска на тонкой, прочной верёвке. Вот оно. Я разворачиваюсь к дверям, снова отталкиваюсь, качусь задом. Кресло громко ударяется спинкой об край ванны. Держа рукой и впившись зубами, я делаю узел на простыне, на самом краю, чтобы он была тяжелее, и перебрасываю через верёвку, на которой держится занавеска. Узел, описав дугу, прилетает ко мне обратно, и я одной рукой хватаю его и другой конец простыни. Дёргаю изо всех сил, но верёвка не рвётся. Со злостью дёргаю ещё раз, один конец верёвки поддаётся, и целлофановая занавеска падает вниз, накрывая меня целиком вместе с коляской. Я рычу от злости на самого себя за то, что стал настолько беспомощным. Я злюсь на эту занавеску. На жизнь за то, что сделала из моего тела обрубок, неспособный теперь ни на что. Я размахиваю одной рукой, пытаясь освободиться, словно пилот, потерпевший падение и пытающийся выпутаться из парашюта. Я срываю занавеску с верёвки, и она остаётся висеть, одним концом прибитая к стене. Дёргаю её несколько раз и срываю её. Она очень прочная. И это для меня хорошо. Работаю зубами и рукой, крепко связываю оба конца, складываю получившееся кольцо пополам, в один конец, как в ушко иголки, пропускаю другой, получается петля. Другой конец вешаю на кран. Вот и всё. Этого достаточно. Прочности верёвки хватит, чтобы выдержать мой вес. Высоты от крана до дна ванны достаточно, чтобы смог вздёрнуться. Нагибаюсь над ванной и трясущейся рукой надеваю петлю на голову. Ну вот и всё. Нужно только наклониться и нырнуть в пустую ванну. Я уйду победителем. Судьба поимела меня, но я собираюсь сам выбрать свой конец.

Я задумался. Стискиваю зубы так, что они начинают болеть.

Пот скатывается с лица в пустую ванну. Она, с ржавой тонкой полоской во всю длину на дне, воняет хлоркой. Дыхание тяжёлое и частое. Я зажмуриваюсь. Нужно только слегка наклониться. Я открываю глаза, и слёзы скатываются по лицу. Губы начинают дрожать. Я сжимаю челюсти, пытаюсь не заплакать хотя бы сейчас, стараюсь не показывать самому себе слабину. Хочу уйти гордо и достойно. Нужно только наклониться. Я плачу навзрыд. Дышу через сжатые зубы, брызжа слюной. Нужно только наклониться ещё чуть сильнее. Я зажмуриваюсь, решившись свести счёты с жизнью, и начинаю наклоняться.

— Что ты делаешь? — раздаётся спокойный мужской голос у двери.

Я поворачиваю голову и вижу человека в строгом чёрном костюме с огромным чёрным кейсом в руке.

— Что? Ты кто? Уйди!!!

Человек с арабской внешностью ничего не отвечает. Он смотрит спокойно и ровно, не пытаясь отговорить меня, не пытаясь поддержать или утешить. Он стоит неподвижно у самого порога в ванную комнату. Его кейс настолько огромен, что туда поместилась бы виолончель.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает он.

— Какое тебе дело? Ты кто? Врач? Нет! Вали отсюда! Не видишь, я тут занят! — я говорю с надрывом, брызжа слюной, слёзы с каплями пота попадают мне в рот.

Он снова выдерживает паузу. Он даже не шевелится. Тень слегка падает на его лицо, отчего я не вижу его глаз. Он смотрит на меня спокойно, как-то иначе. Когда люди видят, что другой человек хочет свести счёты с жизнью, они обычно реагируют не так.

— Уйди! — продолжаю я, зная, что он вряд ли это сделает. — Не видишь?! Не видишь, кем я стал?! Дай мне сделать это! Дай! Я не…

Я закрываю глаза и реву что есть сил. Рукой держусь за край ванны. Лицо искривляется в плачущей гримасе. Слюни тонкой струйкой тянутся на дно ванны, ртом я вдыхаю запах хлорки.

— Я не могу так… — шепчу я.

Он наблюдает за мной, таким униженным… Просто стоит и смотрит. Смотрит, как в этой жизни я упал на самое дно, скатился до самого низа, с петлёй на шее, промокший от пота, пускающий слюну, морально разбитый, утопающем в собственном дерьме.

— Хочешь вернуть своё тело?

Эти слова пронзают меня. Я открываю глаза и сквозь слёзы пытаюсь разглядеть его.

— Что?..

Он не отвечает. Я почему-то слегка успокаиваюсь, но мне всё ещё кажется, что его слова мне послышались.

— Я тут принёс тебе кое-что, Мак.

Я не отвечаю. Я не знаю, что ответить. Он ставит кейс около двери, и звук раздаётся такой, как будто внутри что-то тяжёлое. Моё внимание заостряется на этом чёрном кейсе, и мне становится невероятно любопытно, как я смогу вернуть своё тело, и что он принёс мне.

Он медленно подходит, я продолжаю смотреть на кейс.

— Позволишь? — спрашивает он. Его голос звучит ровно, почти без эмоций.

Я перевожу взгляд на него, и он понимает, что я согласен. Он снимает с моей шеи петлю, я наблюдаю за его движениями. Не спеша он берётся за поручни коляски у меня за спиной и катит меня обратно в палату мимо кейса. Вблизи он ещё более громоздкий, чем мне казалось. Он подкатывает меня к тумбочке около моей кровати и разворачивает к себе. Я всё ещё в недоумении.

— Кто ты такой? — спрашиваю я.

— Меня зовут Гаяз. Гаяз Амоа. Я представитель корпорации ЮниКорп.

— Что… Что тебе нужно? Откуда ты знаешь моё…

— Мы слышали про тебя, Мак, — отвечает он, взяв в руки кейс. — Слышали, что с тобой произошло. Знаем, кем ты был. Знаем, о чём мечтал.

Он кладёт огромный кейс на койку слева от меня.

— Глава ЮниКорп, Адиль Миннияр, искал таких, как ты. Мотивированных на нечто большее в этой жизни. Искал людей, которые готовы помочь ему в одном деле. Очень нелёгком. Взамен на новую, более… яркую жизнь. Мистер Миннияр очень щедр. Он дарит людям новые судьбы, дарит всё, что необходимо для счастья. Взамен за услуги… Он просил передать тебе, что ему и нам всем, кто услышал о твоей беде, невероятно жаль, мы приносим свои соболезнования и от всей души сочувствуем.

Я не отвечаю. С открытым ртом я смотрю на него снизу, наблюдаю за его действиями. Вытираю слёзы с щёк и слюну с подбородка. Его голос звучит монотонно, немного хрипловато, но так успокаивающе для меня. Его речь предельно вежливая и грамотная. Его движения элегантны и точны.

— В этом кейсе, Мак, то, что поможет тебе обрести нового себя. И это только начало.

Он щёлкает четырьмя замками на кейсе и открывает крышку. Я заглядываю внутрь. В чёрном поролоне аккуратно уложена какая-то металлическая штуковина. Она сложена пополам и раскрашена в тёмно-зелёный цвет. Я понятия не имею, что это, даже не могу припомнить, видел ли я когда-нибудь нечто подобное. Этот предмет ни на что не похож, не вызывает в памяти ничего, что я видел прежде. Парень медленно достаёт это из кейса и поворачивается ко мне.

— Доверься мне, Мак, ты ничего не почувствуешь, обещаю.

Я лишь перевожу взгляд на него, потом обратно на этот предмет.

— Покажи, что осталось от твоей руки.

Я смотрю на остаток правой руки и выставляю её вперёд. Он не спеша подносит этот предмет, и я вижу отверстие, как раз по диаметру подходящее под мою руку. Он надевает это на ту часть руки, что осталась, и она утопает по самое плечо. Парень медленно отходит от меня. Я осматриваю этот металлический предмет. Он цилиндрической формы, состоит из двух равных частей. Очень лёгкий, компактный. Я разглядываю его несколько секунд. Лёгкий щелчок раздаётся в области плеча, и вся эта конструкция резко раскладывается, отчего я подпрыгиваю от испуга. В следующую секунду я узнаю в разложившемся механизме металлическую руку. С круглыми от страха глазами отстраняюсь назад в спинку инвалидного кресла, наблюдая за тем, как она шевелится. Спустя пару секунд я понимаю, что ею шевелю я сам. Медленно, затаив дыхание, я подношу кисть руки ближе, чтобы рассмотреть. Прямоугольные фаланги пальцев зеленоватого цвета, из-под которых видны металлические суставы, предплечье — вся эта конструкция полностью повторяет мои движения.

— Это для тебя, Мак. Эта система считывает нервные импульсы, тем самым повторяет движения, какие ты задумал.

Я медленно кладу кисть механической руки на белую простыню своей койки справа от меня и немного провожу по ней. Я могу двигать рукой, но не могу чувствовать.

— Это бета-версия. Но ты можешь получить последнюю. И не только руку. Мы можем дать всё, чего тебе не хватает. Но это не всё. Ты не всегда будешь носить это на себе. Что если я скажу тебе, что в мире есть вещи, которые помогут тебе вернуть тебе твоё… настоящее тело? Как я уже говорил, взамен на услугу, оказанную мистеру Миннияру.

Я перевожу взгляд на него.

— Какие вещи?

— Ты узнаешь, если согласишься помочь.

— Что за услуга?

— Мы знаем о твоей мечте, Мак. Ты хотел участвовать в марафоне. Мечтал прийти первым. Мы научим тебя… двигаться быстрее, чем ты можешь. Быстрее, чем ты мог бы себе представить.

— Для чего?

— Понимаешь… Через несколько дней в мире произойдёт событие, которое… э-м-м… перевернёт наше представление о самом бытии. Мистер Миннияр хочет, чтобы ты помог предотвратить ужасные последствия этого события.

— Почему я?

— Ты мотивирован. Ты потерял половину своего тела, и мы поможем тебе вернуть его. Мы не заставляем тебя делать что-либо, но прости, времени у нас не так много. Ты соглашаешься прямо сейчас, и для начала ЮниКорп даст тебе жизнь, полную новых движений. Движений на таких скоростях, о которых ты даже не догадывался. А после нашей сделки мы поможем тебе вернуть твоё настоящее тело. В противном случае я ухожу прямо сейчас, забираю это с собой, и ты можешь продолжить то, от чего я тебя отвлёк. Выбор за тобой.

Глава 3
Мак Тоунвэд

Гаяз

...