Мы умираем, чтобы освободить место нашим детям, и в наших детях продолжает жить какая-то частица нас самих, единственная форма настоящего бессмертия.
«Ностальгия – это рана, которой мы не позволяем затянуться со временем»
оживляющая каждую бактерию на нашей коже, таинство того, как мы можем созерцать себя, смотря на себя.
Мы не смотрим.
Мы не видим.
Мы преодолеваем миллионы миль ради того, чтобы найти свежие впечатления, ни разу не заглянув внутрь собственной черепной коробки, – с этим восхитительным незнакомым ландшафтом не сравнится ничто во всей вселенной. Мы найдем более чем достаточно, для того чтобы утолить свое любопытство и неуемную тягу к новизне, если просто обратим свой взор на десять квадратных метров вокруг себя: неповторимый продольный рисунок на каждой плитке у нас под ногами, химическая симфония, оживляю
Ностальгия – это рана, которой мы не позволяем затянуться со временем
Картина неба – это альбом времени, сложный и запутанный, как раковина наутилуса или руки Млечного пути.
Ностальгия является смертельной болезнью
Важно не то, сколько времени у нас имеется, а то, как мы им распоряжаемся.
развивается слоями, – сказала мать. – Образующие интернет кабели, по которым со скоростью света мчатся биты информации, проложены вдоль линий железных дорог девятнадцатого века, а они, в свою очередь, повторяли тропы первопроходцев, которые шли вслед за индейцами. Когда мир рушится, рушится он тоже слоями. Мы срываем шкурку современности, чтобы жить на костях прошлого.
Она научила меня тому, что именно то, что человек смертен, делает его человеком. Ограниченный промежуток времени, отведенный каждому из нас, придает значение нашим поступкам. Мы умираем, чтобы освободить место нашим детям, и в наших детях продолжает жить какая-то частица нас самих, единственная форма настоящего бессмертия.
