автордың кітабын онлайн тегін оқу Прикосновение разрушения
Скарлетт Сент-Клэр
Прикосновение разрушения
Scarlett St. Clair
A Touch of Ruin
© 2020 by Scarlett St. Clair
© Иванова В., перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Посвящается читателям романа «Прикосновение тьмы»
Спасибо за ваш горячий интерес и любовь к Аиду и Персефоне
Часть первая
Стрела судьбы, когда ее ожидают, летит медленно.
Данте Алигьери, «Рай»
Глава I. Прикосновение сомнения
Персефона шла вдоль берега реки Стикс. Рваные волны разбивались о темную поверхность, и богиня напряглась, вспомнив, как впервые спустилась в подземное царство. Она тогда попыталась переплыть широкую реку, не зная о мертвецах, что скрывались в ее пучинах. Они утащили ее под воду, вцепившись костлявыми пальцами ей в кожу, – напасть на богиню их заставило непреодолимое желание уничтожать жизнь.
Персефона уже думала, что утонет, когда ей на помощь пришел Гермес.
Все это отнюдь не порадовало Аида, но он отнес ее к себе во дворец и залечил раны. Позже она узнала, что трупы в реке были древними мертвецами, прибывшими в подземное царство без монеты, чтобы заплатить Харону. Приговоренные навечно оставаться в реке, они стали одним из многочисленных способов Аида защитить границы своего царства – от живых, что хотели в него проникнуть, и мертвых, что хотели его покинуть.
Хотя Персефона чувствовала себя неуютно рядом с рекой, пейзаж вокруг был прекрасен. Стикс тянулся на мили, соединяясь с горизонтом, который оттеняли мрачные горы. Берега были усеяны белыми нарциссами, что горели на темной поверхности подобно белому огню. Напротив гор, у горизонта, виднелся дворец Аида, башни которого устремлялись в небо, словно острые концы его обсидиановой короны.
Рядом с богиней шла Юри, молодая девушка с густыми длинными кудрявыми волосами и оливковой кожей. На ней были розовые одежды и кожаные сандалии – этот ансамбль ярко выделялся на фоне мрачных гор и черной воды. Юри и Персефона быстро подружились и часто вместе отправлялись на прогулки по долине Асфодель, но сегодня Персефона убедила девушку отклониться от их привычного маршрута.
Она взглянула на спутницу, с которой шла под руку, и спросила:
– Как давно ты здесь, Юри?
Персефона догадывалась, что душа провела здесь уже немало времени, судя по традиционному пеплосу, в который та была одета.
Тонкие брови Юри сошлись на переносице.
– Я не знаю. Давно.
– А ты помнишь, каким было подземное царство, когда ты здесь оказалась?
Персефоне хотелось задать множество вопросов о том, каким подземное царство было в античности – та его версия по-прежнему тяготила Аида, заставляла стыдиться и чувствовать себя недостойным людского почитания и хвалы.
– Да. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть, – она неловко рассмеялась. – Оно было совсем другим.
– Расскажи мне, – попросила Персефона. Несмотря на интерес к прошлому Аида и истории подземного царства, она не могла отрицать, что в глубине души боялась услышать правду.
Что, если ей не понравится то, что она узнает?
– Подземное царство было… унылым. Здесь не было ничего. Мы все бесцветные, в тесноте. Не было ни дня, ни ночи, только монотонная серость, и мы существовали в ней.
Значит, они и правда были тенями – тенью самих себя.
Когда Персефона впервые оказалась в подземном царстве, Аид привел ее в сад. Она была ужасно зла на него. Он бросил ей вызов – богиня должна была создать жизнь в подземном царстве после того, как проиграла ему в покер. Она не осознавала, к каким последствиям приведет ее приглашение сыграть, не понимала, что Аид согласился присоединиться к ней, чтобы связать контрактом. Озвученные им условия привели ее в еще большую ярость, когда она увидела его сад – роскошный оазис с яркими цветами и ивами. Потом он признался ей, что это иллюзия. Под раскинутыми им чарами оставалась все та же земля из пепла и огня.
– Звучит как наказание, – произнесла Персефона, размышляя над тем, насколько ужасно такое бесцельное существование.
Юри слабо улыбнулась и пожала плечами.
– Это был наш приговор за то, что мы жили заурядной жизнью.
Персефона поморщилась. Она знала, что в древние времена лишь герои могли ожидать эйфористического пребывания в подземном царстве.
– Из-за чего все изменилось?
– Я точно не знаю. Ходили слухи, что смертная, которую любил Аид, умерла и отправилась сюда.
Персефона нахмурилась. Она задалась вопросом, было ли это хоть отчасти правдиво, учитывая, что подобная перемена произошла с Аидом и после того, как она написала о его сделках со смертными. Его так вдохновила ее критика, что он дал старт проекту «Алкион», включавшему в себя создание современного реабилитационного центра, который должен был оказывать бесплатную помощь смертным, страдающим от всех видов зависимостей.
Ее вдруг охватило неприятное чувство, которое быстро распространилось по всему телу словно чума. Что, если она была не единственной любовницей, вдохновлявшей Аида?
Юри продолжила:
– Я склонна думать, что он просто… решил измениться. Лорд Аид наблюдает за миром. Когда в нем стало меньше хаоса, вместе с ним изменилось и подземное царство.
Едва ли все было так просто. Персефона пыталась разговорить Аида, но он избегал этой темы. И теперь она спрашивала себя, может ли его молчание быть связано не столько с чувством вины, сколько с желанием сохранить в секрете подробности его прошлых романов? Ее мысли метались, подняв в ней волну неуверенности и сомнений. Скольких женщин любил Аид? Остались ли у него чувства к кому-то из них? Приводил ли он их в постель, что теперь делил с ней?
От этой мысли у нее все сжалось внутри. К счастью, ее отвлекла группа душ, стоящих на пирсе у реки.
Персефона остановилась и кивнула в сторону толпы:
– Кто это, Юри?
– Новые души.
– А почему они теснятся на берегу Стикса?
Из всех душ, с которыми уже приходилось сталкиваться Персефоне, эти выглядели самыми… мертвыми. Их лица были поникшими, с пепельной кожей. Они жались друг к другу, ссутулившись, со скрещенными на груди руками, и дрожали.
– Потому что они боятся, – ответила Юри таким тоном, словно их страх был очевиден.
– Я не понимаю.
– Большинству из них рассказывали, как ужасны подземное царство и его властелин, так что, когда они умирали, им было страшно отправляться сюда.
Это возмутило Персефону – по большей части потому, что подземное царство не было местом, которого стоит бояться. Но она также обнаружила, что злится на Аида – за его бездействие и нежелание изменить такое восприятие царства и его самого.
– Никто не успокаивает их, когда они оказываются у врат?
Юри бросила на нее странный взгляд, словно не понимая, почему кто-то вообще должен успокаивать или приветствовать новоприбывшие души.
– Харон перевозит их через Стикс, дальше они должны пройти дорогу до Суда, – сказала Юри. – После этого их либо отправляют к месту покоя, либо приговаривают к вечным страданиям. Так было всегда.
Персефона стиснула челюсти от раздражения. Ей казалось удивительным, что еще минуту назад они разговаривали о том, как сильно изменилось подземное царство, а сейчас вдруг стали свидетелями архаичных обычаев. Не было никаких причин лишать эти души приветственных и успокаивающих слов. Она забрала у Юри свою руку и зашагала к ожидающей группе, замешкавшись при виде того, как они задрожали и отшатнулись от нее.
Она улыбнулась, надеясь, что это уменьшит их волнение:
– Здравствуйте. Меня зовут Персефона.
Души по-прежнему трепетали. Богине следовало знать, что ее имя их не успокоит – все было бессмысленно. Об этом позаботилась ее мать, Деметра, олимпийская богиня плодородия. Из-за своих страхов она продержала Персефону в стеклянной тюрьме бо́льшую часть ее жизни, не дав дочери возможность обрести почитателей и тем самым лишив ее сил.
На богиню нахлынула буря эмоций: отчаяние из-за неспособности помочь, грусть от осознания собственного бессилия и гнев на мать, попытавшуюся обмануть судьбу.
– Вам надо показать им, что вы богиня, – предположила Юри. Она последовала за Персефоной, когда та направилась к душам.
– Зачем?
– Это их успокоит. Сейчас вы для них мало чем отличаетесь от остальных душ в подземном царстве. А вот если вы предстанете перед ними богиней, они проникнутся к вам уважением.
Персефона возразила: эти люди не знали ее имени – как ее божественный облик облегчит их страхи?
Потом Юри добавила:
– Мы почитаем богов. Так вы даруете им надежду.
Персефоне не нравился ее божественный облик. Она долго не могла принять себя в качестве богини, пока не обрела силы. И даже когда в ее жизни появилась магия, вдохновленная преклонением Аида, в этом плане мало что изменилось. Она быстро поняла, что обладать магией – одно, а правильно ею пользоваться – совсем другое. И все же для нее было важно, чтобы эти души почувствовали себя радушно принятыми в подземном царстве, чтобы они увидели царство Аида как новое начало. Но больше всего она хотела, чтобы они поняли – они небезразличны своему царю.
Персефона опустила чары, удерживавшие ее смертный образ. Магия, подобно шелку, соскользнула с ее кожи, и она предстала перед душами в неземном сиянии. Ее белые рога, как у лесной антилопы, вдруг показались ей тяжелее, когда она обрела свой настоящий облик. Ее кудрявые волосы посветлели от медно-золотых до светло-соломенных, а глаза загорелись бутылочно-зеленым цветом.
Она снова улыбнулась душам:
– Я Персефона, богиня весны. Я рада видеть здесь всех вас.
Реакция на ее сияние не заставила себя ждать. Только что дрожавшие души преклонили перед ней колени. Тело Персефоны напряглось, сердце забилось быстрее. Богиня шагнула вперед.
– О нет, пожалуйста. – Она опустилась перед одной из душ – пожилой женщиной с короткими седыми волосами и белой, как бумага, кожей. Богиня дотронулась до ее щеки и заглянула в светло-голубые глаза. – Пожалуйста, встаньте, – сказала она и помогла женщине подняться на ноги.
Остальные души продолжали стоять на коленях, подняв головы. Их взгляды были прикованы к богине.
– Как вас зовут?
– Элинор, – прохрипела женщина.
– Элинор, – Персефона с улыбкой повторила ее имя. – Я надеюсь, что подземное царство покажется вам таким же спокойным и умиротворяющим, как и мне.
Ее слова помогли женщине расправить опущенные плечи. Персефона шагнула к следующей душе, а потом к следующей, пока не поговорила с каждой из них, и все они снова встали.
– Наверное, теперь нам всем нужно пойти к Полю суда.
– О, в этом нет необходимости, – прервала ее Юри. – Танатос!
Перед ними тут же возник крылатый бог смерти. Он был прекрасен в своем мрачном облике, с бледной кожей, кроваво-красными губами и белыми волосами, ниспадавшими ему на плечи. Его голубые глаза были подобны вспышке молнии в ночном небе. Присутствие Танатоса принесло с собой спокойствие, которое Персефона ощутила в груди. Она словно стала невесомой.
– Миледи, – он поклонился. Его голос был мелодичным и звучным.
– Танатос, – Персефона не смогла сдержать широкой улыбки.
Во время их прогулки по Элизию Танатос стал первым, кто заставил ее иначе взглянуть на нелегкую роль Аида в качестве бога мертвых. Его мнение помогло Персефоне немного лучше понять устройство подземного царства и, по правде говоря, дало ей то, без чего она не могла полностью отдаться Аиду.
Она махнула столпившимся душам и представила их богу.
Он едва заметно, но искренне улыбнулся:
– Мы уже знакомы.
– О! – У нее покраснели щеки. – Прости. Я забыла.
Танатос был жнецом душ, и именно его лицо смертные видели последним, прежде чем отправиться на берега Стикса.
– Я как раз собиралась проводить новые души к Полю суда.
Она заметила, что глаза Танатоса слегка распахнулись, и он взглянул на Юри. Та быстро заговорила:
– Леди Персефоне пора возвращаться во дворец. Не могли бы вы проводить их вместо нее, Танатос?
– Конечно, – ответил он, подняв руку к груди. – Буду рад помочь.
Персефона на прощание помахала душам. Танатос повернулся к толпе, раскинул свои крылья и исчез вместе с душами.
Юри обвила своей рукой локоть Персефоны и потянула прочь от берега Стикса, но Персефона воспротивилась.
– Зачем ты это сделала? – спросила богиня.
– Что именно?
– Мне не нужно во дворец, Юри. Я могла бы отвести души к Полю.
– Простите, Персефона. Я боялась, что они засыпят вас просьбами.
– Просьбами? – Она сдвинула брови. – О чем им просить?
– О благах, – объяснила Юри.
Персефона хихикнула:
– Я не в том положении, чтобы одаривать благами.
– Они этого не знают, – пожала плечами Юри. – Они видят только богиню, которая может помочь им получить аудиенцию у Аида или вернуться в мир живых.
Персефона нахмурилась:
– С чего ты взяла?
– Потому что я была одной из них.
Юри снова потянула ее за руку, и на этот раз Персефона пошла за ней. Между ними повисло напряженное молчание, и богиня поморщилась:
– Прости, Юри. Иногда я забываю…
– Что я мертва? – Девушка улыбнулась, и Персефона почувствовала себя маленькой и глупой. – Да все в порядке. Это одна из причин, почему вы мне так нравитесь. – Она на мгновение замолчала, а потом добавила: – Аид не ошибся в выборе спутницы.
– Спутницы? – брови Персефоны взлетели вверх.
– Разве не очевидно, что Аид собирается на вас жениться?
Персефона рассмеялась:
– Ты слишком торопишь события, Юри.
Вот только Аид и правда ясно изложил свои намерения. «Ты будешь моей царицей. И мне не нужны мойры, чтобы это узнать». Персефоне вдруг стало трудно дышать, все внутри будто стянулось узлами.
Эти слова должны были заставить ее сердце растаять, и тот факт, что этого не произошло, озадачил ее. Может, это было связано с их недавней ссорой. Чего она так опасалась, если Аид был уверен насчет их будущего?
Юри, не замечая внутренней борьбы Персефоны, спросила:
– Почему лорду Аиду не выбрать вас царицей? Вы незамужняя богиня и не давали обета безбрачия.
Душа бросила на нее понимающий взгляд, от которого Персефона покраснела.
– Если я богиня, это еще не значит, что я гожусь на роль царицы подземного царства.
– Нет, но это хорошее начало. Аид никогда бы не выбрал своей царицей смертную или нимфу. Поверьте мне, у него была уйма возможностей.
В Персефоне вспыхнуло пламя ревности, словно от спички, брошенной в лужу керосина. В ней поднялся прилив магии, требуя выхода. То был защитный механизм, и ей не сразу удалось его подавить.
«Держи себя в руках», – приказала она себе.
Для нее не было новостью, что у Аида до нее были любовницы. Одна из них – рыжеволосая нимфа по имени Минфа, которую Персефона превратила в куст мяты. И все же она никогда не задумывалась, что интерес Аида к ней, возможно, был отчасти вызван ее божественной кровью. Какая-то темная материя начала вдруг заволакивать ее сердце. Как она могла так подумать об Аиде? Он вдохновил ее обрести свою божественность, преклонился перед ней, чтобы она обрела свободу и силу, признался ей в любви. Если он собирался сделать ее своей царицей, то только потому, что она была ему небезразлична, а не потому, что она была богиней.
Так ведь?
Персефона вскоре отвлеклась от своих мыслей, когда они с Юри вернулись в долину Асфодель, где богиню окружила толпа детишек, умоляя поиграть с ними. После короткой игры в прятки ее увели Офелия, Элара и Анастасия, желавшие узнать ее мнение о винах, пирогах и цветах для предстоящего празднования дня летнего солнцестояния.
Солнцестояние отмечало начало нового года, к тому же с него начинался обратный отсчет месяца до Панэллинских игр – развлечения, любовь к которому в душах не могла убить даже сама смерть. В ожидании такого важного события Персефона спросила Аида, можно ли им организовать праздник во дворце, и он согласился. Она ждала возможности снова принять души в залах дворца не меньше, чем сами души ждали возможности снова оказаться там.
К тому времени, как Персефона вернулась во дворец, на душе у нее по-прежнему было неспокойно. Тьма сомнений разрасталась у нее в голове, и магия пульсировала под кожей, отзываясь болезненной слабостью и изнуренностью. Она попросила принести ей чаю и отправилась в библиотеку, надеясь, что чтение сможет отвлечь ее.
Уютно устроившись в одном из огромных кресел рядом с камином, Персефона принялась листать книгу, одолженную ей Гекатой. «Колдовство и шабаш». Это было одно из нескольких домашних заданий от богини волшебства, которая помогала ей научиться контролировать свою переменчивую силу.
Обучение давало плоды не так быстро, как она надеялась.
Персефоне пришлось долго ждать, пока ее силы проявят себя, и случилось это во время жаркого спора с Аидом. С тех пор она научилась заставлять цветы распускаться, но ей никак не удавалось призвать нужное количество магии. Богиня также обнаружила, что ее способность переноситься работает со сбоями, а это значило, что она не всегда оказывалась там, куда отправлялась. Геката говорила, что все дело в практике, но Персефона все равно чувствовала себя неудачницей. По этим причинам она решила не использовать магию в верхнем мире.
Пока не овладеет ею в должной мере.
Готовясь к своему первому уроку с Гекатой, Персефона изучала историю магии, алхимию, разнообразные, зачастую пугающие, силы богов, с нетерпением ожидая того дня, когда наконец сможет пользоваться своей силой так же легко, как дышать.
Вдруг по ее коже распространилось тепло, от которого поднялись волоски на задней части шеи и руках. Несмотря на жар, богиня поежилась, ее дыхание сбилось.
Аид был рядом, и ее тело это знало.
Ей хотелось застонать от боли, что стянула низ ее живота.
Боги. Какая же она ненасытная.
– Так и знал, что найду тебя здесь, – раздался над ней голос Аида. Она подняла голову и увидела его, стоящего прямо за креслом. Он встретился с ней взглядом дымчатых глаз, когда наклонился поцеловать ее, и его рука легла ей на щеку. Это был властный жест и страстный поцелуй, и губы Персефоны горели, когда он отстранился.
– Как прошел твой день, дорогая? – От его нежности у нее перехватило дыхание.
– Хорошо.
Уголки губ Аида приподнялись. Опустив взгляд на ее губы, он произнес:
– Надеюсь, я тебе не помешал. Ты как будто околдована этой книгой.
– Нет, – быстро ответила она, а потом прокашлялась: – В смысле… это просто задание от Гекаты.
– Можно? – спросил он, убирая ладонь с ее лица и протягивая руку, чтобы взять книгу.
Персефона молча отдала ее ему. Она наблюдала, как бог мертвых обходит ее кресло и листает книгу. В том, как он выглядел, было что-то невероятно дьявольское – буря тьмы, с головы до ног облаченная в черное.
– Когда у тебя начинаются занятия с Гекатой? – поинтересовался он.
– На этой неделе, – ответила богиня. – Она дала мне домашнее задание.
– Хм-м, – он на мгновение умолк, не отрывая взгляда от книги. – Я слышал, ты сегодня приветствовала новые души.
Персефона выпрямилась, не понимая, разозлило его это или нет.
– Я гуляла с Юри, когда увидела, как они ждут на берегу Стикса.
Аид поднял взгляд. В его глазах полыхал огонь, как в камине.
– Ты вывела душу за пределы Асфоделя? – В его голосе прозвучала нота удивления.
– Это же просто Юри, Аид. Я не понимаю, зачем ты держишь их в изоляции.
– Чтобы они не создавали проблем.
Персефона хихикнула, но тут же замолкла, встретившись взглядом с Аидом. Он стоял между ней и камином, окруженный бликами пламени, подобно ангелу. Он выглядел просто бесподобно – высокие скулы, аккуратно остриженная бородка и полные губы. Его длинные черные волосы были собраны в узел на затылке. Персефоне нравилась эта его прическа, нравилось распускать его волосы и пропускать их сквозь пальцы, а еще прихватывать пряди, когда он был внутри ее.
От этой мысли воздух вокруг вдруг потяжелел, и она заметила, как грудь Аида приподнялась с резким вдохом, словно он почувствовал перемену в ее мыслях. Она облизнула губы и заставила себя сосредоточиться на разговоре.
– Души в Асфоделе никогда не создают проблем, – произнесла Персефона.
– Ты считаешь, я неправ, – это был не вопрос, а утверждение, и он как будто совсем не удивился. Их отношения с этого и начались – Персефона считала, что он неправ.
– Я думаю, что ты не воздаешь должное себе, хотя ты изменился, и потому не воздаешь должное душам, хотя они это увидели.
Бог долго молчал.
– Почему ты поприветствовала души?
– Потому что они боялись, и мне это не понравилось.
Уголки рта Аида дернулись вверх.
– Некоторым из них следует бояться, Персефона.
– Те, кому следует, будут бояться вне зависимости от моего приветствия.
«Смертные знают, что приводит к вечному заключению в Тартаре», – подумала она.
– Подземное царство прекрасно, и ты заботишься о своих душах, Аид. Почему хорошие люди должны бояться такого места? Почему они должны бояться тебя?
– Так было всегда, и они по-прежнему боятся меня. Это ты их поприветствовала.
– Ты мог бы поприветствовать их вместе со мной, – предложила она.
Аид снова усмехнулся, и выражение его лица смягчилось.
– Хоть титул царицы и вызывает у тебя неприязнь, ты ведешь себя как одна из них.
Персефона на мгновение замерла, одновременно опасаясь гнева Аида и испытывая волнение оттого, что он назвал ее царицей.
– Это… тебя огорчает?
– Почему это должно меня огорчать?
– Я не царица. – Персефона встала с кресла, шагнула к Аиду и забрала у него книгу. – А еще я никак не могу понять, как ты воспринимаешь мои действия.
– Ты станешь моей царицей, – решительно произнес Аид, словно пытаясь убедить самого себя, что это правда. – Это предсказано мойрами.
Персефона ощетинилась, к ней тут же вернулись прежние мысли. Как ей спросить Аида, почему он решил сделать ее своей царицей? И, что еще хуже, почему ей так хотелось получить ответ на этот вопрос? Она повернулась и исчезла за стеллажами, чтобы скрыть от него свою реакцию.
– Это тебя огорчает? – спросил Аид, появившись прямо перед ней и преградив ей путь.
Персефона вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
– Нет, – ответила она, обходя его.
Аид последовал за ней.
Она поставила книгу обратно на полку.
– Хотя я бы предпочла стать твоей царицей потому, что ты любишь меня, а не потому, что так указали мойры.
Аид дождался, пока она повернется к нему. Он нахмурился:
– Ты сомневаешься в моей любви?
– Нет! – Персефона широко распахнула глаза от вывода, к которому он пришел, а потом опустила плечи. – Но… Полагаю, мы не сможем избежать того, что остальные подмечают в наших отношениях.
– А что они говорят? – Он встал совсем рядом с ней, и она почувствовала запах специй и дыма с нотой зимнего воздуха. Это был аромат его магии.
У нее поднялись и опустились плечи:
– Что мы вместе только из-за мойр. Что ты выбрал меня, потому что я богиня.
– Я дал тебе повод так думать?
Она уставилась на него, не в силах ответить. Она не хотела говорить, что это Юри подала ей такую идею. Эта мысль была у нее и прежде – семя, посаженное в ее голову давным-давно. Юри лишь увлажнила почву, и теперь оно проросло, дикое, как те черные лозы, что пробивались из-под земли по велению ее магии.
Аид заговорил быстро и требовательно:
– Кто пробудил в тебе эти сомнения?
– Я просто размышляла о…
– Моих мотивах?
– Нет…
Он прищурил глаза:
– А кажется, что именно так.
Персефона отступила на шаг, уперевшись спиной в книжные полки.
– Я жалею, что вообще об этом заговорила.
– Ну, уже слишком поздно.
Персефона бросила на него гневный взгляд:
– Ты накажешь меня за то, что я высказала свои мысли?
– Накажу? – Аид склонил голову набок и придвинулся еще ближе, прижавшись к ее бедрам своими. – Мне хотелось бы услышать, как, по твоему мнению, я могу тебя наказать.
Эти слова уязвили Персефону, и, несмотря на жар между ними, она свирепо воззрилась на него:
– А мне хотелось бы получить ответ на свой вопрос.
Аид стиснул челюсти:
– Напомни-ка мне, что у тебя был за вопрос.
Богиня заморгала. Она спросила его, выбрал ли он ее только потому, что она богиня? Или же она спросила, любит ли он ее?
Она глубоко вздохнула и подняла на него взгляд из-под опущенных ресниц:
– Если бы не предсказание мойр, ты бы все равно захотел быть со мной?
Персефона никак не могла заставить себя посмотреть Аиду в лицо. Его глаза были подобны лазеру, прожигающему ее грудь, сердце и легкие. Она не могла даже сделать вдох в ожидании, когда он заговорит – а он молчал. Вместо этого он протянул руку и схватил ее за подбородок. Его тело вибрировало – она чувствовала буйство силы внутри его, и на мгновение задалась вопросом: что властелин подземного царства собирался обрушить на нее?
Потом его хватка смягчилась, пальцы легли ей на щеку, взгляд опустился к ее губам.
– Знаешь, как я узнал, что мойры предназначили тебя мне? – его голос стих до хриплого шепота – тона, которым он говорил в темноте их спальни после занятий любовью.
Персефона медленно покачала головой, загнанная в западню его взглядом.
– Мне рассказал об этом вкус твоей кожи. И единственное, о чем я сожалею, – что так долго жил без тебя.
Его губы оставили дорожку на ее подбородке и щеке. Она задержала дыхание, прильнув к нему, ожидая прикосновения его губ. Но вместо того, чтобы поцеловать ее, он сделал шаг назад.
Внезапно возникшее между ними пространство лишило ее устойчивости, и богиня снова оперлась спиной на книжные полки.
– Что это было? – она сердито уставилась на него.
Аид мрачно усмехнулся:
– Прелюдия.
Потом он шагнул вперед, обхватил ее руками и перекинул через плечо. Персефона взвизгнула от неожиданности.
– Что ты делаешь?
– Доказываю, что хочу быть с тобой.
Он вышел из библиотеки и зашагал по коридору.
– Поставь меня на землю, Аид!
– Нет.
Персефона чувствовала, что он улыбается. Его рука скользнула вверх между ее бедер, раздвинув плоть, и погрузилась внутрь. Она ухватилась за ткань его пиджака, чтобы не упасть.
– Аид! – простонала она.
Он захохотал, и она была готова убить его за это. Богиня схватила его за волосы и потянула, запрокинув его голову назад в поисках губ. Аид подчинился и прижал ее к ближайшей стене, одарив яростным поцелуем, а потом отстранился и прорычал ей в ухо:
– Я буду наказывать тебя, пока ты не закричишь, пока не забьешься на моем члене в таком экстазе, что у тебя больше не останется никаких сомнений в моей любви.
От его слов у Персефоны перехватило дыхание, и ее магия пробудилась, растекшись теплом по ее коже.
– Будьте добры сдержать свое обещание, лорд Аид, – она прижалась к его губам своими.
Вдруг стена позади Персефоны поддалась, и она вскрикнула, а Аид пошатнулся вперед. Ему удалось не дать им обоим упасть на пол. Восстановив равновесие, он поставил ее на ноги. Она заметила, как он держит ее – защищая, обхватив рукой ее плечи. Богиня повернула шею и обнаружила, что они в обеденном зале. За банкетным столом сидели все подчиненные Аида, включая Танатоса, Гекату и Харона. Стена, к которой они прижимались, оказалась дверью.
Аид откашлялся, а Персефона уткнулась лицом ему в грудь.
– Добрый вечер, – поздоровался Аид.
Ее удивило, каким спокойным был его голос. У него даже не сбилось дыхание, хотя она слышала, как бьется его сердце.
Богиня подумала, что сейчас Аид извинится и исчезнет, но вместо этого он произнес:
– Мы с леди Персефоной умираем с голода и хотим остаться наедине.
Она замерла, а потом ткнула его в бок.
Да что он творит?
Люди тут же задвигались, убирая тарелки, столовые приборы и огромные блюда с нетронутой едой.
– Добрый вечер, миледи, милорд.
Они поспешно покинули обеденный зал с блестящими глазами и широкими улыбками. Персефона с ярким румянцем на щеках не поднимала взгляд, пока народ Аида выходил в коридор, чтобы поесть где-нибудь еще.
Когда они остались наедине, Аид, не тратя времени зря, прильнул к ней и вел назад спиной, пока она не уперлась ногами в стол.
– Ты ведь это не всерьез?
– Еще как, – ответил он.
– В обеденном зале?
– Я очень голоден, а ты?
Да.
Но богиня даже не успела ответить. Аид поднял ее на стол, встал у нее между ног и опустился на колени, как слуга перед своей царицей. Его руки поднялись вверх по ее голеням, приподнимая платье. Его губы дразнили ее, скользя по внутренней поверхности бедер, пока не достигли ее лона.
Персефона изогнулась над столом, едва дыша, в то время как беспощадный язык Аида проник в нее, а его короткая бородка терлась о чувствительную плоть, создавая восхитительные ощущения. Она потянулась к богу и вплела пальцы ему в волосы, извиваясь под его прикосновениями.
Аид крепко сжимал Персефону, впиваясь пальцами в тело, чтобы удержать ее на месте. Крик вырвался у нее из груди, когда его губы сомкнулись на чувствительном холмике, а язык сменили пальцы, наполняя и растягивая, пока взрыв наслаждения не накрыл ее с головой.
Она была уверена, что сияет.
Это был восторг, эйфория, экстаз.
Который прервал стук в дверь.
Персефона замерла и попыталась сесть, но Аид удержал ее на месте и зарычал, глядя на нее со своего места у нее между ног.
– Не обращай внимания, – это прозвучало как приказ. Его глаза горели словно угли.
Он продолжил свои беспощадные ласки, двигаясь все глубже, мощнее, быстрее. Персефона едва могла удержаться на столе. Она едва дышала, словно снова оказавшись в Стиксе, изо всех сил стремясь выплыть на поверхность, задыхаясь, но с осознанием, что эта смерть была бы счастливой.
В дверь снова постучались, и робкий голос крикнул:
– Лорд Аид?
Персефона не узнала голос того, кто был за дверью, но кто бы там ни был, он явно нервничал и у него была на то причина, потому что выражение лица Аида было убийственным.
«Именно так он выглядит, когда встречает души в Тартаре», – подумала она.
Аид сел на пятки.
– Подите прочь! – рявкнул он.
Последовало мгновение тишины. А потом голос произнес:
– Это важно, Аид.
Даже Персефона отметила глубокую тревогу в голосе того, кто был за дверью. Аид вздохнул, встал и обхватил ладонями ее лицо:
– Я на секунду, дорогая.
– Ты ведь не причинишь ему вреда?
– Не слишком сильно.
Он не улыбнулся, встав и выйдя в коридор.
Персефона чувствовала себя неловко, сидя на краю стола, так что она соскользнула с него, поправила юбки и принялась ходить по экстравагантному обеденному залу. На первый взгляд декор комнаты был чрезмерным. Потолок украшали несколько бесполезных хрустальных люстр, на стенах – золотая роспись, а стул Аида во главе стола больше походил на трон. В довершение ко всему бог мертвых редко обедал в этом зале, предпочитая уносить еду в другие помещения дворца. Это была одна из причин, почему она решила использовать зал для празднования дня солнцестояния – чтобы вся эта красота не пропадала зря.
Аид вернулся. Он выглядел раздраженным, челюсти его были сжаты, а в глазах сверкала совершенно иная напряженность. Он остановился в нескольких дюймах от нее, пряча руки в карманах.
– Все в порядке? – спросила она.
– Да, – кивнул он. – И нет. Илиас доложил мне о проблеме, с которой нужно разобраться как можно скорее.
Она уставилась на него в ожидании, но он ничего не объяснил.
– Когда ты вернешься?
– Через час. Может, два.
Она нахмурилась, и Аид приподнял ее подбородок так, чтобы они встретились глазами.
– Поверь, моя дорогая, оставлять тебя – самое тяжелое решение из всех, что я принимаю каждый день.
– Тогда не оставляй, – сказала она, обнимая его за талию. – Я пойду с тобой.
– Это неразумно, – его голос прозвучал грубо, и брови Персефоны сошлись на переносице.
– Почему?
– Персефона…
– Это простой вопрос, – перебила она.
– Нет, не простой, – рявкнул он, а потом вздохнул и провел пальцами по растрепанным волосам.
Богиня не сводила с него глаз. Аид никогда не выходил из себя так, как сейчас. Что на него так повлияло? Она уже хотела было потребовать ответа, но поняла, что ничего не добьется, так что вместо этого смягчилась.
– Ладно. – Она отступила на шаг, увеличивая дистанцию между ними. – Я дождусь тебя здесь.
Аид поморщился:
– Я заглажу свою вину.
Персефона изогнула бровь:
– Поклянись.
Глаза Аида отразили блеск хрустальных люстр.
– Ох, дорогая. Нет нужды вытягивать из меня клятву. Ничто не удержит меня от занятий любовью с тобой.
Глава II. Прикосновение двуличия
Тело Персефоны вибрировало, разогретое искрой, что подбросил Аид. Выйдя из-под контроля, пламя охватило все ее тело. В поисках того, на что можно было бы отвлечься, она вышла из дворца и пошла по саду, вдыхая аромат влажной почвы и сладких цветов. Богиня гладила лепестки и листья, мимо которых проходила, пока не вышла к дикому полю, где желтеющая трава танцевала на легком ветерке.
Персефона бросилась бежать, и там, где ее ноги касались земли, распускались оранжевые цветы. Ей даже не приходилось сосредотачиваться на магии. Она лучами исходила из ее тела, свободная и неконтролируемая. К богине присоединились доберманы Аида, гоняясь друг за другом, пока она не остановилась у края луга Гекаты.
Богиня сидела, скрестив ноги, возле своего коттеджа, с закрытыми глазами. Персефона не знала, медитирует ли та или плетет заклинание. Девушка предполагала, что богиня колдовства и вовсе может в этот момент насылать проклятие на кого-то из смертных в верхнем мире за какое-нибудь гнусное преступление против женщин.
Цербер, Тифон и Орф не последовали за Персефоной, когда та приблизилась к богине.
– Уже насытилась? – спросила Геката с закрытыми глазами.
Персефона никогда не простит Аиду то, что случилось перед всеми его людьми и теперь останется в веках.
– А разве похоже? – проворчала она.
Из-за сексуального отчаяния богиня была мрачнее тучи.
Геката приоткрыла сначала один глаз, потом второй.
– А, – произнесла она. – Хочешь вместо этого попрактиковаться?
– Если только можно будет что-нибудь взорвать.
Едва заметная улыбка мелькнула на ягодных губах Гекаты.
– Тебе предстоит помедитировать.
– Помедитировать?
Меньше всего на свете Персефоне сейчас хотелось остаться наедине со своими бушующими мыслями. Геката похлопала по земле рядом с собой. Персефона вздохнула и села. Все ее тело пронизывало напряжение, руки были теплыми и вспотевшими.
– Твой первый урок, богиня. Контролируй свои эмоции.
– Разве это урок?
Геката бросила на нее многозначительный взгляд.
– Хочешь поговорить о том, что произошло? Те двери распахнулись из-за твоей магии. Никто не открывал их изнутри.
Персефона поджала губы и отвела взгляд. Она и правда думала, что кто-то открыл двери, а не ее магия их распахнула. Почему-то от этого вся ситуация стала еще унизительнее.
– Не расстраивайся, моя милая. Это случается и с лучшими из нас.
Ее слова заинтриговали Персефону.
– И с тобой тоже?
Геката рассмеялась:
– Нет, дорогая, мне не нравятся люди.
Она нахмурилась.
Персефона знала, что ее эмоции связаны с ее силами. Цветы вырывались из-под земли, когда она злилась, и стебли оплетали Аида в моменты страсти без предупреждения. Здесь стоило вспомнить и Минфу, превратившуюся в куст мяты из-за своих же оскорбительных слов, и Адониса, которому в Саду богов Персефона угрожала превратить его конечности в ветви. Не говоря уже о том, как богиня весны разрушила оранжерею своей матери.
– Ладно. Ты права, у меня есть проблема, – признала Персефона. – Как мне с ней справиться?
– С помощью практики, – ответила Геката. – И постоянной медитации. Чем чаще ты будешь медитировать, тем больше от этого выиграешь – и ты, и твоя магия.
Персефона поморщилась:
– Но я ненавижу медитацию.
– А ты когда-нибудь пробовала медитировать?
– Да, и это ужасно скучно. Надо ведь просто… сидеть.
Уголки рта Гекаты приподнялись.
– Ты заблуждаешься. Цель медитации в том, чтобы обрести контроль. Разве контроль – это не то, чего тебе так не хватает, Персефона?
Голос Гекаты отозвался где-то глубоко внутри, с нотой соблазна. Персефона не могла отрицать, что страстно жаждала того, что предлагала богиня. Она хотела обрести контроль над всем – своей магией, своей жизнью, своим будущим.
– Я слушаю, – произнесла Персефона.
Геката продолжила с лукавой улыбкой:
– Смысл медитации состоит в том, чтобы оставаться сосредоточенной каждую секунду, вместо того чтобы отвлекаться на то, что тебя изводит, – на то, что тянет тебя вниз, заставляет твою магию создавать вокруг тебя щит.
Геката заставила ее выполнить несколько медитаций, велев сосредоточиться на дыхании. Персефона была уверена, что все могло бы пройти спокойно, если бы ей удалось не дать своему разуму отвлекаться на Аида. Она могла поклясться, что дважды он был прямо за ней. Богиня чувствовала его дыхание на своей коже, мягкое царапанье его бородки на своей щеке, когда он шептал ей на ухо.
«Я думал о тебе весь день».
По спине у нее пробежала дрожь, и внутри все напряглось.
«О том, какая ты на вкус, как мой член скользит внутри тебя, как ты стонешь, когда мы занимаемся любовью».
Персефона прикусила губу, и между ног у нее заполыхал пожар.
«Я хочу любить тебя так страстно, чтобы твои крики достигли ушей всех живых».
Персефона сделала резкий вздох и открыла глаза. Она взглянула на Гекату – та бросила на нее многозначительный взгляд, изогнув бровь, и встала.
– А знаешь, – произнесла она. – Давай-ка встряхнемся.
* * *
– Я опоздаю! – Персефона скинула одеяло и вскочила с кровати.
Аид застонал и протянул к ней руку.
– Вернись в постель, – сонно произнес он.
Не обращая на него внимания, она забегала по комнате в поисках своих вещей. Сумочку Персефона нашла на кресле, туфли – под кроватью, а одежду – смятой в складках простыней. Она высвободила ее, но Аид выхватил вещи у нее из рук.
– Аид… – зарычала она и потянулась к нему.
Его руки обхватили ее за талию, и он перекатился, прижав ее своим телом.
Она засмеялась, извиваясь под ним:
– Аид, прекрати! Я и так опаздываю, и в этом виноват ты.
Он выполнил свое обещание, вернувшись в подземное царство около трех утра. Скользнув в кровать позади нее, он поцеловал ее с пожеланием доброй ночи, но не остановился на этом. Позднее в глубоком сне она нажала кнопку «Отложить», когда зазвенел будильник.
– Не опаздываешь. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее. – Я доставлю тебя туда за секунды.
– Хм-м, – она уперлась руками ему в грудь. – Спасибо, но я предпочитаю длинный путь.
Он изогнул бровь и бросил грозный взгляд, прежде чем скатиться с нее. Она снова встала, подняла свою смятую одежду и поморщилась.
– Позволь, я помогу, – Аид щелкнул пальцами, и на богине появилось строгое черное платье и туфли на каблуках.
Она опустила взгляд и провела ладонями по слегка переливающейся ткани.
– Я обычно не ношу черное, – произнесла она.
Аид ухмыльнулся.
– Порадуй меня, – произнес он.
Когда Персефона собралась, он настоял на том, чтобы ее отвез его водитель, и в итоге она оказалась на заднем сиденье черного «Лексуса» Аида. Антоний, циклоп и слуга бога мертвых, сидя на водительском кресле, насвистывал мелодию, в которой Персефона узнала песню из альбома Аполлона «Белый ворон». Хотя музыка этого бога ей не особо нравилась, пятничный вечер она провела именно в его клубе, празднуя день рождения своей лучшей подруги, Лексы Сидерис. В клубе крутили исключительно его песни, и теперь у богини было ощущение, что она знает их все наизусть, отчего ее тошнило от них еще больше.
Она изо всех сил старалась не обращать внимания на неумолкающий фальцет Аполлона и вскоре отвлеклась на переписку с Лексой.
«Теперь ты официально знаменитость» – таким было первое сообщение подруги.
Богиню накрыла волна тревоги, когда Лекса отправила несколько ссылок на «срочные новости» газет со всей Новой Греции – все они были о ней и Аиде.
Персефона перешла по первой ссылке, потом по следующей и следующей. Большинство статей пересказывали на свой лад подробности ее публичного воссоединения с Аидом и иллюстрировались изобличительными фотографиями. Богиня покраснела, увидев их. Она не ожидала, что царь мертвых появится в верхнем мире, и при виде его у Персефоны едва не разорвалось сердце. Она подбежала к нему, прыгнула в его объятия и обвила ногами, словно так и надо. Руки Аида подхватили ее снизу, а их губы слились в поцелуе, который она до сих пор ощущала на своих губах.
Персефона должна была предвидеть эту бурю в медиаизданиях, но после вечеринки по случаю дня рождения Лексы она провела выходные в подземном царстве, уединившись с Аидом в его спальне – изучая, лаская и подчиняясь. Она даже не задумывалась о том, что происходило в верхнем мире после ее ухода. А с такими изображениями сложно было избежать домыслов и слухов по поводу их отношений.
Последний заголовок напугал ее больше всего:
Все, что вам нужно знать о любовнице Аида
Это был самый страшный ее ночной кошмар.
Она пробежала глазами статью, с облегчением обнаружив, что там нет информации, раскрывающей ее божественное происхождение, но Персефоне все равно стало не по себе. Там говорилось, что она из Олимпии, четыре года назад начала посещать Университет Новых Афин и окончила его по специальности «Журналистика». В статье также было несколько цитат студентов, утверждавших, что «они с ней знакомы», – перлы вроде «можно сказать, она действительно умна», «она всегда была тихоней» и «она много читает».
Еще статья подробно расписывала историю событий ее жизни, включая стажировку в «Новостях Новых Афин», статьи об Аиде и их примирение возле «Кофе Хаус».
«Очевидцы говорят, что им были неизвестны мотивы Аида, когда тот объявился в верхнем мире, но оказалось, что он сделал это с целью искупить вину перед журналисткой Персефоной Роузи, из-за чего возникает вопрос: когда начался их роман?»
Персефона осознала иронию всей ситуации – она была журналистом-расследователем. Она обожала исследовать. Обожала добираться до сути проблемы, предоставлять факты и спасать смертных от гнева богов, полубожеств и их самих.
Но сейчас все было иначе.
Речь шла о ее личной жизни.
Она знала, как работает пресса – теперь она стала загадкой, которую нужно разгадать, и те, кто исследовал ее прошлое, стали угрозой всему, над чем она так упорно трудилась.
Угрозой ее свободе.
«Я знаю, что сейчас ты психуешь, – написала Лекса. – Не надо».
«Тебе легко говорить. Это не твое имя пестрит во всех заголовках».
Подруга ответила:
«Технически это не твое имя, а Аида».
Персефона закатила глаза. Она не хотела быть чьей-то собственностью. Она хотела иметь собственное имя, заслуженное тяжелым трудом, но отношения с богом лишили ее этого.
И что скажет ее начальник?
Деметрий Аэтос был замечательным руководителем. Он верил в правду и стремился доносить ее при любых обстоятельствах. Он уволил Адониса за то, что тот назвал Персефону стервой и украл ее работу. Поняв, под каким давлением она оказалась из-за своих статей об Аиде, он сказал ей, что она не обязана продолжать, если не хочет. Но все это было тогда, когда он не знал, что она встречается с богом мертвых.
Каковы будут последствия?
Боги, ей нужно прекратить думать об этом.
Она сосредоточила взгляд на телефоне и написала ответ Лексе.
«Прекрати избегать ЛУЧШЕЙ новости этого дня. Поздравляю с первым днем!»
Лексу наняли планировать мероприятия фонда «Кипарис», некоммерческой организации Аида. Персефона узнала об этом вскоре после объявления о запуске проекта «Алкион».
Лексе предложили работу прямо в день ее рождения.
– Она бы в любом случае получила эту работу, – пожал плечами Аид, когда Персефона спросила, не он ли все это устроил. – Она идеально для нее подходит.
«Спасибо, солнышко! Я так волнуюсь!» – ответила Лекса.
– Мы на месте, миледи.
Слова Антония привлекли ее внимание к Акрополю.
Персефона широко распахнула глаза, внутри у нее словно затянулся узел, когда она выглянула в окно.
У входа в здание высотой в сто один этаж собралась огромная толпа. Охрана вышла к ним, чтобы контролировать ситуацию, и расставила барьеры. Несколько смущенных работников пытались прорваться в здание сквозь орущую толпу. Персефона поняла, что все они здесь из-за нее, и порадовалась, что окна машины Аида были практически черными и через них невозможно заглянуть в салон. И все же она слегка соскользнула вниз по сиденью, застонав:
– О нет.
Антоний приподнял бровь, посмотрев на нее через зеркало заднего вида:
– Что-то не так, миледи?
Она встретилась с ним взглядом, смущенная его вопросом.
Конечно, что-то не так!
Пресса, эта толпа, они угрожали… всему.
– А ты не мог бы высадить меня через квартал отсюда? – спросила Персефона.
Антоний нахмурился:
– Лорд Аид велел мне высадить вас возле Акрополя.
– Лорда Аида здесь нет, и, как видишь, это невозможно, – сказала она, стиснув зубы. Потом она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Пожалуйста?
Циклоп смягчился и сделал, как она велела. Пока они ехали, Персефона создала пару солнцезащитных очков и собрала волосы в пучок. Эту маскировку вряд ли можно было назвать достаточной, но ее должно было хватить, чтобы не привлечь внимания прохожих.
Антоний снова бросил на нее взгляд и предложил:
– Я могу проводить вас до дверей.
– Нет, все в порядке, Антоний. Спасибо.
Циклоп поерзал на сиденье – ему явно было некомфортно.
– Аиду это не понравится.
Она встретилась с Антонием взглядом в зеркале.
– Ты ведь не расскажешь ему, правда?
– Так было бы лучше для вас, миледи. Лорд Аид обеспечил бы вас водителем, чтобы привозить и увозить с работы, и эгидой для защиты.
Персефона не нуждалась ни в водителе, ни в охране.
– Пожалуйста, – попросила она Антония. – Не говори Аиду.
Ей нужно было, чтобы он понял. Иначе она будет чувствовать себя узницей, а это то, от чего она пыталась сбежать больше восемнадцати лет.
Циклоп сдался не сразу, но потом наконец кивнул:
– Как пожелаете, миледи, но если что-то пойдет не так, я сразу же позвоню боссу.
Отлично. Этого ей будет достаточно. Она похлопала Антония по плечу:
– Спасибо, Антоний.
Персефона покинула безопасный салон машины и пошла с опущенной головой в сторону Акрополя. Гудение толпы становилось все громче, и богиня замерла, увидев, что людей стало еще больше.
– О боги, – простонала она.
– Да уж, заварила ты кашу, – произнес голос у нее за плечом. Она развернулась и увидела прекрасного голубоглазого бога.
Гермес.
За последние несколько месяцев он стал одним из ее любимых богов. Он был красивым и смешным и всегда подбадривал ее. Сегодня он был одет как смертный. Ну, по большей части. Гермес по-прежнему был неестественно прекрасен благодаря золотым кудрям и сияющей бронзовой коже. В качестве наряда он выбрал розовую рубашку поло и темные джинсы.
– Кашу? – смущенно переспросила она.
– Смертные говорят так, когда попадают в неприятности. Ты разве никогда не слышала?
– Нет, – ответила она, но в этом не было ничего удивительного. Богиня провела восемнадцать лет в стеклянной тюрьме. Она много чего не знала. – Что ты здесь делаешь?
– Увидел новости. – Он широко улыбнулся. – Вы с твоим мальчишкой-игрушкой[1] теперь официально в отношениях.
Персефона вперила в него свирепый взгляд.
– Мужчиной-игрушкой? – предложил он.
Она все еще гневно смотрела на него.
– Ладно, хорошо. Богом-игрушкой.
Она сдалась и вздохнула, спрятав лицо в ладонях.
– Я больше никогда не смогу никуда ходить.
– Это не так, – произнес Гермес. – Ты просто не сможешь никуда ходить, не окруженная толпой.
– Тебе никто не говорил, что от тебя нет никакой пользы?
– Нет. В смысле, я же посланник богов и все такое.
– А электронная почта тебя разве не заменила?
Гермес надул губы.
– Ну и от кого теперь тут никакой пользы?
Персефона снова выглянула за угол здания. Она почувствовала, как подбородок Гермеса уткнулся ей в макушку, когда он проследил за ее взглядом.
– А почему ты просто не перенесешься внутрь? – поинтересовался он.
– Я пытаюсь сохранить видимость, что я смертная, а это значит, что мне нельзя пользоваться магией в верхнем мире.
Она была не в настроении объяснять, что еще только учится контролировать свою магию.
– Но это же безумие. Почему ты не хочешь ступить на эту притягательную дорожку?
– Что тебе непонятно в нормальной смертной жизни?
– Вообще ничего.
Конечно, он не понимал. В отличие от нее Гермес всегда существовал как олимпиец. По правде говоря, он начал свою жизнь так же, как жил сейчас, – плутовски.
– Слушай, если ты не собираешься помочь…
– Помочь? А ты просишь?
– Нет, если это значит, что я буду должна тебе услугу, – быстро ответила Персефона.
У богов было все: богатство, власть, бессмертие – их валютой были услуги, которые являлись, по сути, контрактом. Его детали определялись в будущем, и от его исполнения нельзя было отказаться.
Она предпочла бы умереть.
– Тогда не услугу, – сказал он. – Свидание.
Она бросила на него раздраженный взгляд.
– Ты хочешь, чтобы Аид тебя уничтожил?
– Я хочу повеселиться со своей подругой, – парировал Гермес, скрестив руки на груди. – Так что давай, уничтожь меня.
Она уставилась на него с притворным подозрением, а потом улыбнулась:
– Договорились.
Бог ответил ей обворожительной улыбкой:
– Как насчет пятницы?
– Проведи меня в это здание, и я проверю свое расписание.
Он широко улыбнулся:
– Будет сделано, Сефи.
Гермес исчез и тут же возник в самом центре толпы. Его фанаты завизжали, умирая от восторга. Гермес упивался вниманием, выписывая автографы и позируя для фотографий. Тем временем Персефона прокралась по тротуару и никем не замеченная проникла в Акрополь. Она бросилась к лифтам, опустив голову, пока ждала своей очереди в группе людей. Девушка чувствовала, что они таращатся на нее, но это было не важно. Она уже была в здании, ей удалось избежать толпы, и теперь она могла попасть на работу.
Когда она приехала на свой этаж, в приемной ее встретила новый секретарь, Елена. Она заменила Валери, которая поднялась на несколько этажей, устроившись на работу в креативное агентство «Дуб и орел», маркетинговую компанию Зевса. Елена была моложе Валери и еще училась, а значит, была готова угождать и улыбаться. Еще она была очень красивой – с синими, как сапфиры, глазами, светлыми волосами, ниспадавшими каскадом локонов, и идеальными розовыми губами. При этом в целом она просто была очень милой. Персефоне она нравилась.
– Доброе утро, Персефона! – произнесла девушка нараспев. – Надеюсь, вам было не слишком сложно попасть в здание.
– Вовсе нет, – богине удалось сохранить спокойный голос. Наверное, это была вторая по величине ложь, что она когда-либо произносила, – после ее обещания матери держаться подальше от Аида. – Спасибо, Елена.
– Вам уже несколько раз звонили за сегодняшнее утро. Если там были истории, которые могли вас заинтересовать, я отправляла их вам на голосовую почту. А если звонили с просьбой об интервью, я записывала сообщение, – она подняла огромную стопку цветных стикеров. – Они вам нужны?
Персефона уставилась на кипу записок:
– Нет, спасибо, Елена. Ты и правда лучшая.
Девушка улыбнулась.
Стоило только Персефоне повернуться к своему столу, как Елена окликнула ее:
– Ой, а еще Деметрий просил вас зайти к нему.
Ужас тяжелым грузом опустился у нее внутри, словно кто-то закинул камень прямо ей в горло. Она сглотнула и вымученно улыбнулась:
– Спасибо, Елена.
Персефона пересекла рабочий зал с идеально ровно расставленными столами, бросила вещи и налила себе чашку кофе, прежде чем отправиться в кабинет Деметрия. Она застыла в дверях, оказавшись не готовой привлечь к себе внимание. Ее начальник сидел за столом, уставившись в планшет. Деметрий был привлекательным мужчиной среднего возраста с темными волосами с проседью и неизменной легкой щетиной. Он всегда выбирал цветную одежду и галстуки с рисунком. Сегодня на нем была ярко-красная рубашка и голубая бабочка в белый горошек.
На столе перед Деметрием лежала стопка газет с заголовками, подобными:
Лорд Аид встречается со смертной? Журналистку застали целующейся с богом мертвых. Смертная, оклеветавшая царя подземного мира, влюбилась?
Деметрий, должно быть, почувствовал ее взгляд, потому что наконец поднял глаза от планшета. Статья, которую он читал, отразилась в его очках в черной оправе. Она прочитала заголовок. Это был еще один шедевр о ней.
– Персефона. Пожалуйста, входи. Закрой дверь.
Камень у нее в животе вдруг стал еще тяжелее. Закрыться в кабинете Деметрия было подобно возвращению в оранжерею матери – ее тревога возросла, и она вдруг ощутила страх быть наказанной. Ее кожа заполыхала, горло сжалось, язык стал толстым и неповоротливым… Казалось, Персефона вот-вот задохнется.
«Вот оно, – подумала она. – Сейчас он меня уволит».
То, как он оттягивал время, привело ее в отчаяние. Зачем он предложил ей сесть? Почему вел себя так, словно будет неприятный разговор?
Она сделала глубокий вдох и присела на край стула.
– Чем вы занимаетесь? – спросила она, глядя на кипу газет. – Выбираете лучшие из лучших?
– Не смог удержаться, – усмехнулся он. – Такая захватывающая история.
Персефона бросила на него сердитый взгляд.
– Вам что-то было нужно? – наконец спросила она в надежде сменить тему – в надежде, что причина, по которой он вызвал ее к себе, не имела ничего общего со всеми этими заголовками.
– Персефона, – произнес Деметрий, и она поморщилась от деликатного тона его голоса. Что бы там ни было, ничего хорошего ее ждать не могло. – У тебя огромный потенциал, и ты уже доказала, что готова бороться за правду – я это очень ценю.
Он умолк, и ее тело еще больше напряглось, приготовившись к удару, который он собирался на нее обрушить.
– Но… – произнесла она, догадываясь о направлении разговора.
Деметрий взглянул на нее с еще большим сочувствием.
– Ты знаешь, что я бы не стал тебя просить, если бы мне не пришлось, – сказал он.
Она заморгала, нахмурив брови:
– Просить о чем?
– Об эксклюзивном интервью. О твоих отношениях с Аидом.
Ужас выбрался из ее живота, распространившись на грудь и легкие, и богиня почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
– Почему вам приходится об этом просить? – ее голос звучал напряженно, и она пыталась сохранить спокойствие, но ее руки, сжимающие чашку с кофе, уже дрожали.
– Пер…
– Вы сказали, что не стали бы просить, если бы вам не пришлось, – перебила она. Она устала от того, как он произносит ее имя. Устала от того, как долго он переходит к сути. – Так почему вы просите?
– Это пришло сверху, – ответил он. – Мне ясно дали понять, что ты либо даешь нам интервью, либо больше здесь не работаешь.
– Сверху? – повторила она и на мгновение замолкла, вспоминая имя. Наконец оно всплыло в ее голове. – Кэл Ставрос?
Кэл Ставрос был смертным. Он являлся главным исполнительным директором «Эпик Коммьюникейшнс», которым принадлежали «Новости Новых Афин». Персефоне мало что было о нем известно, кроме того, что он был любимцем таблоидов. По большей части потому, что он был красив – его имя в буквальном переводе означало «коронованный как самый красивый».
– Зачем главному исполнительному директору требовать эксклюзивное интервью?
– Не каждый день узнаешь, что на тебя работает подружка самого бога мертвых, – произнес Деметрий. – Все, к чему ты прикоснешься, превратится в золото.
– Тогда дайте мне писать о чем-нибудь еще, – попросила она. – У меня на голосовой почте и среди писем куча наводок.
Это действительно было так. Сообщения лились на нее потоком с того момента, как была опубликована ее первая статья об Аиде. Персефона медленно рассортировывала их, организуя по папкам в соответствии с богами, которых они критиковали. Она могла написать о любом олимпийце, даже о собственной матери.
– Ты можешь написать о чем-нибудь еще, – сказал Деметрий. – Но, боюсь, нам все равно нужно от тебя эксклюзивное интервью.
– Вы ведь это не всерьез? – все, что она смогла выдавить, но лицо Деметрия выражало однозначный ответ. Она предприняла еще одну попытку: – Это ведь моя личная жизнь.
Взгляд ее начальника упал на стопку газет перед ним.
– И она стала публичной.
– Кажется, вы говорили, что поймете, если я захочу прекратить писать об Аиде.
Персефона заметила, как у Деметрия опустились плечи, и ей стало немного легче оттого, что он, по крайней мере, тоже был слегка этим деморализован.
– У меня связаны руки, Персефона, – ответил он.
После затянувшегося молчания она спросила:
– И это все? У меня нет права отказаться?
– У тебя есть выбор. Мне нужна статья к следующей пятнице.
После этого Деметрий ее отпустил.
Персефона вернулась к своему столу. Ее разум отчаянно пытался найти выход из сложившейся ситуации – иной, кроме как написать статью или уволиться. Она мечтала работать на «Новости Новых Афин» с тех самых пор, как решила пойти на журналистику в свой первый год в колледже. Она полностью поверила в их мантру рассказывать правду и обличать несправедливость.
Теперь она спрашивала себя, не было ли все это бессмысленно.
Как отреагирует Аид, когда она расскажет ему, что главный исполнительный директор «Эпик Коммьюникейшнс» потребовал историю о них самих? Задавшись этим вопросом, она тут же осознала, что по-прежнему не хочет, чтобы Аид вел за нее ее битвы. Ей был ненавистен тот факт, что она знала – они бы послушались Аида из-за его статуса древнего олимпийца, но не ее – ту, кого они считали смертной женщиной.
Нет, она обязана найти решение сама, и в одном она была абсолютно уверена – Кэл пожалеет о своей угрозе.
Персефона не поднимала взгляда от своего компьютера с тех пор, как вернулась от Деметрия. Несмотря на то, какой сосредоточенной она казалась со стороны, богиня чувствовала на себе любопытные взгляды. Ей казалось, будто по ее коже ползают пауки. Она изо всех сил старалась сконцентрироваться, просматривая сотни сообщений в почтовом ящике и прослушивая голосовую почту от людей, у которых «была для нее история». Большинство из них были о том, как Зевс и Посейдон превратили их мать / сестру / тетю в волка / лебедя / корову по какой-то гнусной причине, и Персефоне вдруг стало интересно, как Аид мог быть с ними в родстве.
Лекса проверила ее во время ланча, прислав сообщение:
«Как ты? Все нормально?»
«Нет, все становится только хуже и хуже», – ответила Персефона.
«????»
«Расскажу потом. Слишком долго писать».
«Хочешь выпить?» – уточнила Лекса.
Богиня рассмеялась:
«Нам же завтра на работу, Лекс».
«Я просто пытаюсь быть хорошей подругой».
Персефона улыбнулась и сдалась:
«Ну, если только немного. К тому же нам нужно отметить ТВОЙ первый день в фонде «Кипарис». Как у тебя дела?»
«Великолепно, – ответила Лекса. – Мне еще много чему надо научиться, но, похоже, тут будет потрясающе».
Весь оставшийся день Персефона старательно избегала Деметрия. Елена была единственной, кто с ней заговорил, да и то только для того, чтобы сообщить, что для нее пришло письмо в розовом конверте. Открыв его, Персефона увидела, что конверт набит грубо вырезанными бумажными сердцами.
– Ты не видела, кто положил его мне в почтовый ящик? – спросила она Елену. На конверте не было ни обратного адреса, ни марки. Кто бы ни был отправителем, он принес его сам.
Девушка покачала головой:
– Он уже был здесь утром.
«Как странно», – подумала богиня и выкинула письмо в мусорное ведро.
В конце дня Персефона на лифте спустилась на первый этаж и обнаружила, что толпа по-прежнему ждет снаружи. Она поразмышляла над вариантами. Можно было просто выйти через парадный вход и смело встретить толпу. Охрана могла бы сопроводить ее, но только до тротуара, если она не позовет Антония, чтобы тот ее отвез. Она знала, что циклоп с радостью приедет, но его преданность ей ослабеет, если он увидит, что эти люди до сих пор ждут, пока она выйдет с работы, а ей очень, очень не хотелось, чтобы к ней приставили эгиду. Также была небольшая вероятность, что ее магия всколыхнется, если что-то пойдет не так, а богиня не хотела идти на риск. Значит, перемещение тоже было исключено. Оставался лишь один вариант – найти другой путь из здания.
Других выходов было несколько. Нужно было лишь найти тот, у которого не стоят осатанелые фанаты. Она могла показаться параноиком, но на самом деле Персефона всего лишь была хорошо проинформирована. Обожатели богов готовы были сделать все, что угодно, чтобы взглянуть, прикоснуться, ощутить вкус божества, включая их значимых близких.
Она повернулась и пошла по коридору в обратную сторону от толпы в поисках другого выхода.
Персефона подумала о том, чтобы выйти через подземную парковку, но ей не очень-то хотелось оказаться загнанной в угол кучкой незнакомцев в месте, где было темно и пахло бензином и мочой.
«Может, через пожарный выход?» – подумала она. Даже если из-за этого включится сирена. К этим дверям не было доступа снаружи, а значит, там ее никто не будет поджидать.
Окрыленная идеей добраться до дома и провести вечер с Лексой после напряженного дня, Персефона ускорила шаг. Свернув за угол, она вдруг с кем-то столкнулась. Она не подняла головы, чтобы посмотреть, кто это, опасаясь быть узнанной.
– Извините, – пробормотала она, отступила на шаг и торопливо пошла к выходу впереди.
– Я бы на вашем месте не стал выходить через ту дверь, – голос остановил девушку, когда ее ладонь коснулась металлической ручки. Она обернулась и встретилась взглядом с парой серых глаз. Лицо мужчины было худым и красивым, с острыми скулами и полными губами, окруженным копной непослушных волос. На мужчине был серый комбинезон уборщика. Она никогда прежде его не видела.
– Потому что включится сирена? – уточнила она.
– Нет, – ответил он. – Потому что я только что вошел через ту дверь, и если вы та женщина, о которой говорят в новостях последние три дня, думаю, люди за дверью ждут именно вас.
Она раздосадованно вздохнула и добавила несчастным тоном:
– Спасибо за предупреждение.
Она повернулась к прилегающему коридору, но мужчина снова окликнул ее:
– Если вам нужна помощь, я могу вытащить вас отсюда.
Персефона ответила скептическим взглядом:
– Как именно?
Уголки его рта приподнялись, но выглядело это так, словно он давно забыл, как нужно улыбаться.
– Вам вряд ли понравится.
Boy-toy (англ. «мальчик-игрушка») – молодой человек, состоящий в любовной связи с женщиной, которая обычно старше по возрасту и содержит его (прим. переводчика).
Глава III. Прикосновение несправедливости
Он был прав. Персефона пришла в ужас.
– Я туда не полезу.
Речь шла о кузове грузовика, набитом мусором.
Она была неправа, когда говорила о запахе бензина и мочи на парковке. Его-то она смогла бы вынести, ведь там не нужно было лезть в вонючий мусор.
Уборщик привел ее в подвал – сам маршрут внушил ей чувство беспокойства и заставил покрепче сжать ключи от квартиры. «Вот так людей и убивают», – подумала она, но тут же сказала себе, что просто пересмотрела детективов.
Подвал был заполнен всякой всячиной – лишней мебелью и предметами искусства. Здесь же находились прачечная, кухня ресторана и техническое помещение, где она и стояла сейчас, глядя на свой «спасательный транспорт», как начал называть его мужчина.
Он теперь, казалось, потешался над ней.
– Либо так, либо выходить через ту дверь, – пожал плечами он. – Вам решать.
– Откуда мне знать, что вы не выкатите меня прямо к той толпе?
– Послушайте, вам необязательно это делать. Я прост
