26.09.1996. 7:45
В себя Лега Гавшонкин пришёл лёжа у пожарного стенда с песком и конусообразным красным ведром. Попробовал встать. Не получилось. Решил делать это постепенно: сперва поднялся на правую руку, подогнул левую, затем поднялся на левую руку, а левая нога подогнулась сама собой. Нехорошо. Но лучше так, чем никак.
Ночная изморозь растаяла и покрытая каплями влаги трава казалась густой и сочной, как усыпанная жемчужной росой осока в начале августа на берегу небыстрой реки. Но эта привокзальная влага была не росой. Роса выпадает вечером, когда холодает после знойного дня — она бодрит и утешает, а эти капли смурные и вялые — удручают и огорчают. Солнце играло в каплях, но не самозабвенным восторгом июльского заката, а пустотелой, промозглой и паршивой сентябрьской побудкой. Как улыбка старой кокетки, которая думает, что она — молодая кокетка. Свет этого утра был матовый.
Лега с густым, как повидло, усилием зажмурился — что-то болело в голове где-то в темечке. Будто кровельный саморез не до конца закрутили и теперь лист шифера егозит по доск
... 
