Вся их жизнь имела такой вид, что рождались они для водки, работали и губили свое здоровье непосильной работой – ради водки и отправлялись на тот свет при ближайшем участии и помощи той же водки.
Мотя, – говорю я ему, – Мотя, мальчик мой! Чего тебе так каламитно? Так он поднимет на меня свои глаза и скажет: – Что значит – каламитно! Ничего мне не каламитно! – Мотя! Чего ты крутишь? Ведь я же вижу. – Ой, – говорит, – отстань ты от меня, мама! У меня скоро экзамен на аттестат зрелости, а потом, у меня есть запросы.
Послушай… Как ты думаешь: может дурак хотя иногда чувствовать себя дураком? – Иногда пожалуй, – согласился Душилов серьезно. – Но сейчас я не чувствую в себе припадка особенной глупости: обычное хроническое состояние. Хотя старика, пожалуй,
Это был самый грязный и глухой рудник в свете. Между осенью и другими временами года разница заключалась лишь в том, что осенью грязь была там выше колен, а в другое время – ниже.
Обескураженный этими упреками, я немедленно подходил к гитаре, висевшей на стене, дергал струну, начинал визжать пронзительным голосом какую-то неведомую песню, старался «держаться свободнее»,
– Прикажу, если понадобится! – гаркнул отец, стуча кулаком по столу. – Черрт возьми! Я сделаю из тебя шелкового! Как человек со вкусом, отец из всех материй предпочитал шелк, и другой материал для меня казался ему неподходящим.
Пристав потыкал пальцем в голову Иванова: – Не готово еще… Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали? – Октябристом, – вздохнул Иванов. – До обеда – правым крылом, а после обеда – левым… – Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками… Жена упала тестю на грудь и заплакала. – Я, собственно, – сказал Иванов, – стою за принудительное отчуждение частновладельч… – Позвольте! – удивился пристав. – Да это кадетская программа… Иванов с протяжным стоном схватился за голову. – Значит… я уже кадет! – Все левеете? – Левею. Уходите! Уйдите лучше… А то я на вас все смотрю и левею. Пристав развел руками… Потом на цыпочках вышел из комнаты. Жена позвала горничную, швейцара и строго запретила им приносить газеты. Взяла у сына томик «Робинзона Крузо» с раскрашенными картинками и понесла мужу. – Вот… почитай. Может, отойдет
«Отчего никто не выдумает такой пылесос для дураков? Хорошо бы сразу высосать всех дураков из нашего города, втянуть их куда-нибудь всех до последней крошечки. Жизнь сразу бы посветлела, воздух очистился и дышать сделалось бы легче».
Все мы страдаем от дураков. Если бы вам когда-нибудь предложили на выбор: с кем вы желаете иметь дело – с дураком или мошенником? – смело выбирайте мошенника. Против мошенника у вас есть собственная сообразительность, ум и такт, есть законы, которые вас защитят, есть ваша хитрость, которую вы можете обратить против его хитрости. В конце концов, это честная, достойная борьба. Но что может вас защитить против дурака? Никогда в предыдущую минуту вы не знаете, что он выкинет в последующую. Упадет ли он вам с крыши на голову, бросится ли под ноги, укусит ли вас или заключит в объятия… – кто проникнет в тайны темной дурацкой психики?
