Оглавление

Начистоту -2

Вместо эпиграфа

Прочел роман «Графоманка». Замечательно, очень драйвово, не отпускает. Еще подумал, что кошмар героини — там, где нельзя дышать в квартирах, собираться группами — это же почти про пандемию предчувствие.
Александр Чанцев, Москва

Отзывы о творчестве Галины Щекиной

Наталья Антоненко. «Баба с пером»…

Баба… с вёдрами, с самоваром… А как вам баба с пером?.. Ручкой?.. Печатной машинкой?.. Компьютером?.. Прямая, за словом в карман не полезет. При этом не станет попусту разбрасывать слова…

Всё это о Ней, о Галине Александровне Щекиной — писательнице, общественном деятеле, поэтессе, «былинной» и «огненной» нашей, говоря словами одного из почитателей её творчества.

Моя первая встреча с этой удивительной женщиной состоялась года три назад на вечере студийного объединения «Лист». Галина Александровна поразила меня тогда своей эмоциональностью, открытостью, необыкновенным радушием, с которым она встречала новые «молодые лица». А ещё тем, как она умеет воодушевить молодёжь — начинающих поэтов и прозаиков, как способна она подарить им веру в себя и разжечь огонь из, казалось бы, едва тлеющей искорки.

Когда я читаю произведения Галины Александровны, то слышу её голос — такой необыкновенный, с южным говором, напоминающий странную музыку, увлекающую за собой… Этой «музыкой» пронизано всё творчество Щекиной, будь то проза или стихи. Везде слышится этот голос, особенная мелодика её души.

«Музыка Щекиной» то пронзает тебя насквозь чёткой мелкой барабанной дробью, то будто бы случайно касается струн твоей души качающейся на ветру веткой, то и дело ударяющей в окно. Каждое такое «прикосновение» наполнено невероятной жизнью со всеми её радостями и горестями.

И для меня совсем не удивительно, что некоторые произведения Галины Александровны исполняют под музыку, как, например, песня о маме по стихотворению «Самая красивая» — одному из моих самых любимых стихотворений. Музыку к нему написала Ольга Соколова из Шексны, она же является и исполнительницей песни. Другая известная вещь — «Небо выбелило зноем» в исполнении Марии Запольских. К большинству же песен музыка написана Щекиной.

А как живописны поэтические образы, создаваемые Щекиной. Они вроде бы просты, но ярки и неожиданны. И вот перед нами мелькают «платья горошистые» и «вянет» «вихревая метель обид», и солнце гладит «от затылка к руслам рук», и ёлка «дерзка и рукосуйна». Складывается такое ощущение, что в обычных вещах автор открывает свой, совершенно неповторимый мир, который читатель постигает заново.

В первую очередь это касается стихотворений. У Галины Александровны есть несколько поэтических сборников: «Когда ты приходишь», «Чудовищный цветок», «Сонное царство», «Астрофиллит», «Пополудни».

Одним словом, Галина Александровна Щекина ещё и сказочница! Подтверждением этому является серия детских книг о маленькой девочке Басе, по мотивам которых в Вологде даже был поставлен спектакль «Бася и король» (2007).

Но отчего же «баба с пером»?.. Ведь Галина Александровна — очень умная и интеллигентная женщина, хотя словечко «баба» частенько употребляет в устной речи. Это словосочетание я употребила еще и потому, что, на мой взгляд, Щекина как раз и есть та самая «баба», которая «и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт»…

Не будь она такой, сейчас возможно не было бы многих талантливых авторов, которых подарили нам «Ступени» и «Лист». Да и литературная жизнь Вологодчины была бы совершенно иной.

«Ледокол Щекина», не побоюсь этого слова, вот уже несколько десятков лет продолжает «плавить» и «резать» лёд в сердцах и умах многих северных холодных критиков. И пусть это звучит достаточно громко, заслуги и участие Галины Александровны в творческой жизни многих людей очень велики.

Анастасия Астафьева. Выбежавшая из «Графоманки»

Чего я, наверное, никогда не пойму, так это того, когда Щекина успевает писать свои тексты. Такое чувство, что рождает она их постоянно, не отвлекаясь ни на что и ни на кого, сросшись с клавиатурой компьютера намертво и до последней точки. Но за последней точкой у Щекиной всегда открывается многоточие, а следом на свет появляется и новое произведение. Если бы я не знала Щекину лично, не была в курсе ее семейных обстоятельств и насыщенной общественной жизни, то могла бы подумать, что на нее работают если не литературные негры, то уж личный секретарь-машинистка обязательно. Но всё не так — не так, господа! Это она всё сама! И вот уж заливаешься краской стыда за свою литературную леность и немощность, видя новое, вот совсем свеженькое произведение от Галины Александровны, спешно выложенное в сеть. Ей обязательно нужен читатель, вот прямо сейчас, тут же, читатель, практически принимающий ее писательские роды, со всеми сопровождающими эти роды непрекрасностями в виде опечаток, пунктуационных ошибок, стилистических огрехов и прочего. Она всегда так торопится преподнести свету свое дитя, так хочет уже перестать задыхаться от захлестнувших ее перед родами боли, страха, недоумения, непонимания, отчаяния, обиды, так жаждет спросить нас, так ли всё было и так ли всё и будет, что помарки в ее сочинениях вовсе становятся не важны ни ей самой, ни читателю.

Да, Щекина не может не писать, потому что она человек без кожи. Любое дуновение несправедливости, жестокости, подлости этого мира, каждая капля дождя, нежный лепесток и взмах мотылькового крыла, вон тот прошедший мимолетно, или вот этот задержавшийся на годы в ее жизни и сердце человек, захлестывают ее и вбирают в себя до последнего атома. Щекина-человек, Щекина-женщина, Щекина-социальная единица давно бы разбилась на тысячи осколков от всех этих соприкосновений, и поэтому в мир пришла Щекина-писатель. Наградив ее этой горькой и тяжкой ношей, Создатель таким образом ее спас и спасает. Так и чешется рука вставить здесь шаблонное сравнение с известным всем бедным художником, который не мог не писать свои картины потому-то и потому… Но оно, это сравнение, и само придет в наше клишированное сознание. А я не очень хочу в этой статье сравнивать Щекину с кем бы то ни было, потому что нам, может быть, еще предстоит осознать ее как уникального автора, как совершенно отдельное явление не только в вологодской литературе, но и во всем литературном процессе от альфы до омеги.

Что еще всегда поражает в произведениях Щекиной — ей невероятно интересен человек. Всякий индивидуум, встретившийся ей на жизненном пути, поражает и потрясает ее писательское воображение. Чужие истории любви, семейных неурядиц, измен и примирений, казалось бы, совершенно посторонние сиюминутные страдания, как и жизнедробительные катастрофы воспринимаются и проживаются ею как свои собственные. То, как она относится к своим героям, как дорожит каждым из них — понятным ли ей, чуждым ли, неприятным или дорогим, — легко понять из того, какими именами она их всех награждает. Дружана («Драма на улице Гобеленов»), Флегонт и Паисия («Он мой»), Павлинка («Хороший знак»), Отрада, Радомир, Ивен, Нила, Силантий («Отрада и Радомир»), Бася (из цикла «Бася и компания»), Хоба (повесть «Хоба»), Граня (повесть «Тонкая Граня»), Тома Халцедонова (роман «Ор»), Фелисата и Северин (роман «Несвадьба») и т. д. В этом есть что-то гоголевское (а обещала без сравнений), но гоголевские Добчинский-Бобчинский, Собакевич или Коробочка — фигуры гротескные, сатирические. Сквозному персонажу Щекиной — героине, выбежавшей еще из черновиков «Графоманки», пронёсшейся сквозь большинство рассказов и развернутой в последнем романе «Несвадьба», — наверное, ближе всего Акакий Акакиевич. Щекина любит, жалеет и все время пытается вывести из морока униженного состояния своего внутреннего измотанного маленького человечка.

Да и другие ее персонажи — часто фигуры беззащитные, одинокие, нестандартные и непонятые, чьи судьбы, кажется, потому так и складываются, что лодку их жизни именовали странно и с претензией. Так она и плывет, эта лодка: в вечных поисках любви, вечно разбиваясь о быт.

Вообще бытовому и физическому существованию своих героев Щекина всегда уделяет много внимания. Они очень телесны: то беременны, то в болезни, часто голодные или продрогшие, брошенные либо бросившие, униженные, но гордые. Все они бурно и глубоко переживают свои неудачи и редкие радости. Эта сверхчувствительность у них от автора, несомненно. Все они способны любить, и ищут любви ответной: здесь речь не всегда идет о любви к конкретному субъекту, но о поисках взаимного и красивого романа с этим подлунным миром. Мир, чаще всего, бьет наотмашь, он занят бесконечной перетасовкой карт в человеческой колоде, где и шестерки и короли — все одинаковые, словно отпечатанные в типографии, примелькавшиеся двухмерные рисунки чьих-то лиц. Каждым своим рассказом, повестью ли, романом ли Щекина протестует против обезличенности человеческого рода. Ее цепкий взгляд и писательское чутье легко выделяют в общей массе особенные лица. Она хотела бы написать обо всех, подарить миру историю жизни практически каждого современника, потому что у каждого жизнь единственная, неповторимая, проживаемая в поисках и страданиях. Поэтому Щекина все время пишет, и все время боится не успеть, и знает, что всего все равно не успеть. И в этом ее авторский подвиг. Другой бы махнул рукой: «Не осилить…», — а она старается выписать все, на что хватит сил и времени.

Я не помню у Щекиной ни одного самого маленького рассказа, где бы она героев своих — главных, второстепенных ли — как-то явно презирала или, Боже упаси, ненавидела! Часто встречающаяся писательская мизантропия ей несвойственна. Портреты ее героев, опять же главных или третьестепенных, неважно, всегда яркие и запоминающиеся. Она очень по-матерински, с каким-то почти православным терпением относится и к спивающемуся загульному художнику, и к неудачливой подружке, и к грубому юноше-сыну, и к матери-кукушке, и к подлым соработникам. Она всех и всегда старается оправдать. Если типаж ей как-то неприятен или непонятен, она пишет о нем осторожно и чуть вопрошающе, словно ищет нашей читательской поддержки: верно ли я трактовала этого человека? Не ошиблась ли я в нем? Не обидела ли? А обидеть писатель может очень легко, сам того не желая и даже не подозревая. Как-то, находясь в работе над романом, пронизанным многими документальными героями и фактами, я спросила Щекину, обижаются ли на нее прототипы, и что с этим делать. Ведь ни для кого не секрет, что под остро заточенное перо писателя чаще всего попадают самые близкие люди, семья, друзья, соседи… «Еще как обижаются! — ответила Галина Александровна. — Не разговаривают месяцами, рукописи рвут. Но… нужно решить для себя раз и навсегда, что для тебя важнее: удобные отношения с подружкой или долг перед искусством». И как это верно! С подружкой вы рано или поздно помиритесь, когда эмоции поулягутся, а вот поучительной или просто доброй истории, которая однажды поможет кому-то выкарабкаться из самой глубокой ямы, на свет может и не родиться…

Рецензенты на Прозе.ру нередко сравнивают Щекину с Улицкой. Это ей одновременно и льстит, и ввергает в уныние, мол, что же, я — вторична? Дерзну раз и навсегда четко определить разницу между вышеупомянутыми писательницами. Это мое личное мнение, с которым вы вправе не соглашаться. Улицкая холодна и отстраненна, она наблюдает за своими героями из засады, не давая им даже прикоснуться к себе, а уж пропустить сквозь себя — Боже сохрани! У Щекиной всё наоборот: ее герои проходят сквозь нее, оставляя, кто мелкие ссадины и порезы, а кто и рваные раны. Она живет среди них и с ними, она пишет только то, что проживает сама, и жизнь эта не обязательно происходит на физическом уровне, но всегда на уровне души и подсознания.

То, что многие герои не оставляют Щекину годами, подтверждает тот факт, что немало из раннего короткого затем вписалось у нее в большие романные формы.

В столь малом объеме, на трех страницах, невозможно охватить необъятно активную в своем творчестве и жизненной позиции Щекину. Поэтому я далее ограничусь кратким разбором одного рассказа. Скажу только, что творчество Галины Щекиной достойно крупного и серьезного литературоведческого исследования.

Итак, один из множества рассказов Щекиной «Мимо Дафны» (из сборника «Улица Гобеленов»). Он довольно показателен для ее творчества. В рассказе действуют две героини: великолепная и всесильная Дафна и «измотанная неприятностями», собственным несовершенством и самоедством, Нила. Перед нами типичный для автора контраст.

Такими женщинами могут быть: подруга сквозной героини, ее свекровь, ее начальница, ее более удачливая в быту и любви соседка (по площадке или по койке в общежитии — неважно), пассажирка в любом виде транспорта, продавщица в магазине, случайная прохожая. Более-менее нормально сквозная героиня чувствует себя среди вечно подвыпивших коллег по перу и иногда под снисходительным покровительством драгоценного супруга.

«Нила горела лютым восхищением: как так люди самую суть пронзают?» «Лютым восхищением». Каково сказано?!

Но в задачу героини кроме, разумеется, восхищения, благоговения, трепета и самопожертвования, входит горькая необходимость тянуться и расти до очередного предмета восторга и — совершенно верно — никогда этого не достигать. Все эти попытки-пытки, сотканные из чудовищной нелюбви героини к себе, заканчиваются похоже: она либо на больничной койке, либо с разбитым сердцем, в разочаровании, в одиночестве, в самоедстве.

«На самом деле Нила подумала, что зависимость от Дафны не победить никогда. Всегда будет не хватать ее разговоров, ее горячих глаз, ее мудрости и легкости. Но их дороги не рядом, и на фоне витрины с красной рыбой они, сдерживая улыбки, разбежались в разные стороны».

Еще одна характерная черта сквозной героини — постоянное метание, ей нужно везде успеть: семья, муж, дети, работа, «содружество муз», клуб самосовершенствования, прочесть модную книгу, открыть выставку, купить продукты к новогоднему столу, на ходу вырезать лишнее из собственного организма, выпустить книгу и еще, еще, еще… Читая, невольно начинаешь задыхаться от такого ритма жизни и повествования, от суеты и беготни, от шума, скандалов, слез. Остановить героиню хотя бы на мгновение может только чья-то сторонняя воля, но не ее собственная, только вмешательство или совет извне: так Дафна мягко, но настойчиво помогает Ниле выдохнуть, прислушаться к себе, переоценить ситуацию, лечь на операцию…

«После кружки чая Нила уже могла говорить. Начальство грызет, надо уходить. «Содружество муз» не доделано. Теперь все поэты будут на произвол судьбы. Женский клуб только начался… Живот так болит. Тошно все.

— Но если ты отсюда уйдешь, никто сюда не будет ходить. Ты собрала столько людей, а сама…

— Не могу больше. Меня обвиняют в воровстве.

— Ну ладно, «обвиняют»… Покричали и все. Больше они ничего тебе не сделают, ясно? Это же голословно все. А вот на прием к доктору надо сходить. На всякий пожарный.

И она, не спрашиваясь, записала Нилу на прием к своему приятелю, светилу по женским делам…»

Героиня Щекиной отлично знает, как необходимы каждому человеку тепло и участие, конкретная помощь и вдумчивое слово.

Странно выходит: получается, что героиня не растет, не развивается, а все время буксует и сгорает на бессмысленном костре недостижимости идеала, в ожидании того, кто ее спасет и не осудит. Однако великое ее достоинство в том, что она способна принимать помощь извне, чего многие делать не умеют, кто из гордости, кто из застенчивости. Приняв и переработав эту помощь, она несет ее дальше, подлечившись и проревевшись, она снова кидается в бой, встает на защиту, борется за правду. Значит, за внешней униженностью щекинской героини скрывается завидное упрямство в достижении цели, умение восставать из пепла, а за горечью очередного поражения и расставания вдруг брезжит главное — бесценный опыт, какое-то едва уловимое познание человека и мира через пережитое страдание. Люди, проходящие сквозь героиню Щекиной, не исчезают бесследно, они нанизываются на нить ее жизни, и чем больше соприкосновений, тем эта нить длиннее и богаче.

Нет, не так! Люди, проходящие сквозь Щекину-писателя, не исчезают бесследно, они нанизываются на нить ее жизни, и чем больше соприкосновений, тем эта нить длиннее и богаче.

Мария Багирова. Творческий вечер «Галина Щекина крупным планом»

в библиотеке №15 г. Вологда 16 ноября 2017.

Вечер встречи с прозаиком и поэтом Г. А. Щекиной собрал ценителей творчества этого автора, представителей библиотечного сообщества города, участников литературных студий «ЛИСТ» и «СТУПЕНИ», друзей юбилярши.

Внимание пришедших на литературный вечер привлекал стенд-выставка книг Щекиной под девизом «Нити судьбы». В своём благодарственном слове организаторам Г.А. призналась: «Название хорошее, это правильное подозрение — я свою судьбу в книгах описала!» Сюрприз удался, т.к. среди родных для автора обложек её книжных детищ были представлены и свежие, незнакомые ещё автору, публикации Щекиной.

Ведущая встречи Людмила Якушева, расположившись с героиней вечера в креслах, повела беседу в жанре, я бы сказала, «вопросов-ответов» ток-шоу Юлии Меньшовой; по ходу звучали и реплики особо заинтересованных зрителей. Так, Г.А. призналась, что свой первый рассказ написала в 1982 году и в знаковом месте — на горе Мауре:

«Находясь на Мауре, в небольшом таком месте, запомнила фразу, что сюда приезжают — и всем д а ё т с я, только не то, что просят, а то, что надо. Неспроста и мой первый рассказ именно тут написан был».

В дальнейшем разговор пошёл на такую тему, которую я бы обозначила цитатой из стихотворения Щекиной: "\\Кто куда тебя в какие ряды не занёс,\\В иерархии не отметил?\\А задать бы себе лишь один вопрос-\\Мрачен мир твой или же светел?\\" Ответом стала ключевая для понимания авторского стиля, как мне думается, фраза: «Всю дорогу, от рождения до самой смерти, герои мои то обнимаются, то ругаются!» Цепочка откровенных вопросов, выстроенная ведущей, становилась всё острее, так что Г.А. даже воскликнула с присущим ей юмором и экспрессией: «Вот Вы говорите, кто-то Рубцова читает, кто-то Щекину — сплошные провокации!».

Как известно, для пишущего человека лучшим подарком является отзыв о его творчестве. Вот поэтому далее последовал ряд кратких выступлений, делившихся, каким образом той или иной своей гранью проза и поэзия Г.А. присутствуют в их жизни, в их работе, в их собственном литературном увлечении.

Во-первых, мне запомнилось продуманное, спокойное, профессиональное и приветливое слово Светланы Чернышёвой. Как библиотекарь, она делилась опытом проведения чтений и затем дискуссий с детьми о книгах Щекиной.

Школьники, прочтя, к примеру, повесть «ХОБА», приняли за настоящий, реальный дневник ребёнка, который ведёт герой этого произведения. Была отмечена общая позитивная направленность выбранного к изучению, что есть гармоничное разрешение проблематики сюжета, а детской читательской аудитории это особенно важно и нужно. Не удержалась выступавшая и ещё от одного признания: «Щекина — ведь вся она в диалогах!» Для понимания подростками книги, эта черта её прозы, несомненно, достоинство.

Во-вторых, для меня было впечатляющим следующее по очереди выступление Альбины Сберегаевой. Порвав заготовленный на бумаге текст речи, она заявила: «Не хочу говорить с Галиной Александровной языком терминов — хочу говорить языком эмоций!» И это удалось, сработало. Позиционируя себя как рядового и благодарного читателя («я — читатель, тот самый, ради которого пишут и издают, я горжусь этим!»), вологодский блогер привела ряд уникальных, вдохновенных замечаний и подкрепила их цитатами из текста романа Щекиной.

Например: «Графоманка» — книга, которую хочет читать современная женщина, с языком на грани литературного и разговорного“. Или такое: „Это — человек-настроение… Она — многотомник!“ Будучи увлечённой участницей студии ЛИСТ, Сберегаева завершила восклицанием: „Как много творческих людей прошло через руки Галины Александровны в студии, как много она дала нам «вкусовщины»! Принимая объятья и чудесный букет, героиня вечера растрогалась:

«Спасибо, это вообще какие-то страшные авансы!»

Встреча продолжилась двумя авторскими песнями Дмитрия Хрусталёва, который потом предложил Г.А. импровизацию: она читала из сборника «Сонное царство»» одно из своих стихотворений, а он подыгрывал в стиле блюз.

Следовавшее за этим выступление издателя Щекиной, я, к сожалению, пропустила, но, вернувшись в зал, успела записать её восхитительную фразу о стиле Щекиной как прозаика, взятую цитатой из одного текста: «Толчки и кучугуры!»

Собравшимся был показан на мультимедийном экране отрывок спектакля «Бася», чья необычность заключалась в том, что он оказался развёрнут как психологическая пьеса для детей.

В своём выступлении я, поздравив Галину Александровну с днём рождения, постаралась осветить одну из особенностей Щекиной как поэта, которая перекликается с её авторским методом в прозе: сильная позиция всего её творчества — диалоги с разговорной лексикой. Надеюсь, процитированные мной некоторые строки стихов её с сайта Стихи.ру показали то, как Автор разрывает цепочку монологического высказывания и вкладывает в уста лиргероини совершенно разноплановые диалоги, стремясь даже к полифонии сознаний-голосов. Потому-то читателю поэзии Щекиной так часто хочется самому подать голос, крикнуть в ответ, отреагировать на посыл Автора.

После Г. А. предложила милую и оригинальную затею: будучи учителем иностранных языков, я прочла навскидку абзац из незнакомого мне ранее рассказа Щекиной «Дуновение Рождества», профессионально грамотно переведённого на английский Наталией Боевой. Далее же сама писательница прочла тот же отрывок на русском, сопроводив комментариями о характере этого героя, игре сюжета и предложив заинтересовавшимся ознакомиться с рассказом в полном варианте на сайте Проза.ру.

Кульминацией вечера явилось слово критика Сергея Фаустова, выход к кафедре которого сопровождался словами Щекиной: «Пришёл мудрый муж, а значит, всё наладится!» и аплодисментами собравшихся. Охарактеризовав эпоху, в которой мы нынче живём, как «время разбрасывать камни», он метафорически очертил задачу любого художника: Приходится искать красоту в хаотически разбросанных камнях».

В ответном слове, подводя итог творческому вечеру, Галина Александровна Щекина проникновенно и на высоком, как только ей присуще это, градусе эмоций и честности, сказала: «Я, конечно, постараюсь ещё писать вещи, но не потому, что хочу в Пантеон, а так как без этого не могу!»

Эпилогом своего отзыва о данном мероприятии хочу сделать четверостишие Галины Щекиной:

Заметят ли? Господь, я вижу,

что можно ждать ещё чудес,

как слёз победного восторга,

объятий налетевших смерч.

Мария Багирова. Монологизм, диалогизм, полифония стихов Щекиной

(выступление на вечере творчества Г. А. Щекиной 16 ноября 2017)

В своей поэзии Галина Щекина нащупывает новые возможности художественного творчества. Какие же именно?

В качестве эпиграфа к дальнейшему исследованию этого вопроса процитирую одну из читательниц Г.А. — Людмилу Шаткову: «На этот стих душа просит написать отзыв. Он такой точный, такой живой, будто сам ведет со мной беседу, мне хочется ему отвечать!»

Здесь верно подмечено «стремление к диалогу», особенно характерное, по моему мнению, для стихов данного поэта. К примеру, при обсуждениях на студиях СТУПЕНИ и ЛИСТ, я была свидетелем неоднократных комментариев коллег о том, что «сильная позиция её творчества — диалоги с разговорной лексикой».

ГИПОТЕЗА: творческие поиски Щекиной, как поэта, ведут к поиску выхода за пределы монологизма — через диалогизм — к полифонии. Во-первых, выясним, каким же образом, какими методами, данный художник преодолевает монологизм, в принципе присущий поэзии?

Прочтя авторскую страницу Г.А. на Стихи.ру, я практически не смогла обнаружить у неё стихов с абсолютной монологичностью. Хотя «по своему построению поэзия тяготеет к монологу» (Лотман), а у неё и не сыскать целиком лирических стихов в форме монолога! Так, отдельные вкрапления, пара строк.

Например, «Ветер с моря»

Что догоняет меня за спиной?

Слышу — угрозы летят, настигая,

Резкие всхлипы и вздох неземной —

Стой, дорогая.

Редко, когда даже одно четверостишие целиком имеет монологически-лирическую интонацию: это автор дозволяет себе лишь тогда, когда её лиргероине не с кем поделиться своими глубинными переживаниями, и потому она ведёт внутренний монолог с собою.

Например, «Вернись»

Веранда в сугробах, и лавки в снегу —

Пробраться к веранде никак не могу,

Всего-то проведать, всего-то на час,

По пояс тону, не до мыслей сейчас.

Когда же, прорезав тропинку к крыльцу,

Отчаянно варежкой тру по лицу,

Вздохну и уставлюсь в родимую высь —

Неужто покинута? Слышишь, вернись.

Мне видится, что среди стихов-монологов у Щекиной можно выделить их подтипы, в зависимости от того, к кому направлена речевая интенция Автора:

а) монолог Автора, обращённый к самой себе в образе лиргероини:

Например, «Пожилая Ассоль»

Пожилая Ассоль, ну где же

запропал тот далекий Грей?..

Да и сердце порядком выстыло,

не разводится в нем огонь.

Например, из книги «Сонное царство»

Кто куда тебя в какие ряды не занес,

в иерархии не отметил?

А задать бы себе лишь один вопрос —

мрачен мир твой или же светел?

Или (там же)

В прошлом распустятся липы,

как на дрожжах, и любовь, и сады,

полно, от счастья не всхлипывай,

так оно давит поддых.

Например, «Ретро»

Когда все хорошо — то в гости тянет,

Когда все страшно — ловят на задворках…

О, ясная моя, расчетливая пани,

Все видящая иронично-зорко…

Например, «Температурные строфы»

Видишь, качнулось вниз,

градом брызжет стекло…

Эк тебя довело

до положенья риз.

б) монолог-обращение ЛГ к Возлюбленному на «ты»

Например, «И колыбель, и гроза»

Песни, которые и колыбель, и гроза,

птицы кричали,

что же ты сразу тогда не сказал

главной печали?

Например, «Мне б остаться»

Зашипят под дождем фонари,

Как упавшие луны в Неву.

Не убий, не кради, на мосту во хмелю не дури —

Я однажды тебя позову, позову.

Например, «Приток огня»

Приток огня в бокалах ночи

И в лапах ели жарок очень,

Дружочек, ночью новогодней

О нас я думаю сегодня.

Не хочешь слушать, милый друг,

Как мир безумствует вокруг?

Например, «В окне»

Годы годы улетали

За окном шумел бурьян

Уносились птичьи стаи

За великий океан.

На окне подросток кактус

Растопырил пальцы стрел

Почему не скажешь как ты

Тоже в сумерки смотрел.

Кто крапивку поливает

Неотстоянной водой

Слышишь я еще живая

Голос в трубке молодой.

Например, «Не вишнёвый пожар георгин»

Не вишневый пожар георгин,

Не календул летят светляки.

Говорят тебе — смолкни и сгинь.

Далеки мы теперь, далеки.

Например, «В дождевом переулке»

От надежды до грусти-

Боже мой, не грусти —

Пусть тебя не отпустит

Неизвестность пути.

Далеко или кратко,

С пониманьем и без,

Ты иди без оглядки

На капризы небес

бб) на «Вы»

Например, «Малиновый сон»

Спелый закат устал прощаться,

водную гладь целуя длинно,

не говорите мне о счастье,

скоро осыплется малина,

Так переспело все в июле,

льется душистыми дождями…

Не говорите, вы вздохнули,

спелого лета долго ждали.

Скоро осыплется малина,

пособирать еще неделю.

Век на закате мой недлинный

думать о вас ли, о себе ли?

в) монолог-обращение Автора к своему Читателю по поводу поступков Героини либо Персонажей стиха:

Например, «Она его увидела»

Она его увидела — конец!

Спасите же, сияние до дрожи,

Ни денег власть, ни колдовских колец,

Тут не помогут… Только тише, строже

Смотрите…

г) монолог-обращение Автора к Читателю-адресату стиха, например, к подруге, которой посвящён стих:

Например, «Ностальгия клюквенной браги»

Найди минутку, сдержим боль в груди,

в толпе народа нам не затеряться.

Не виделись, наверное, лет двадцать,

за то, что так пропала, не суди.

Но помню я разрез веселых глаз,

не всплескивай руками — дурь и хохот.

Мы пили брагу, как нам было плохо,

и всякий раз клялись — последний раз.

Скажи, как жить, ведь головная боль,

И дети и душа моя чумная.

Скажи, как жить — на улице темнает,

теперь уж ты рассказывать изволь.

И никуда теперь не уходи,

Всей молодости нежная подруга,

пускай же на бульваре воет вьюга,

зато растает боль у нас в груди.

Как без тебя мне было тяжело!