Мой возлюбленный Луи, от лица которого ведется повествование в «Интервью с вампиром», нарушил все эти запреты. Тем самым он совершил преступление гораздо более тяжкое, чем я. Я открыл свой маленький секрет рок-музыкантам. Он же поведал обо всем сотням тысяч читателей. Ему осталось только нарисовать карту Нового Орлеана и пометить на ней крестиком то место, где я спал все это время.
И все же не могу отрицать, что были у меня и счастливые мгновения. Без малого семьдесят лет рядом со мной были мои создания — Луи и Клодия, двое самых чудесных и великолепных бессмертных, которые когда-либо существовали на земле.
К тому же в рок-музыке было что-то вампирическое. Даже те, кто не верил в сверхъестественное, воспринимали ее звучание как нечто необыкновенное. Я говорю о том, как с помощью электричества можно до бесконечности тянуть одну ноту, о том, как одна гармония накладывается на другую, пока наконец вы не почувствуете, что буквально растворяетесь в звуках. Ничего подобного и ни в какой форме в мире прежде не было.
Возможно, вскоре появится новая религия. Возможно, если этого не случится, человек погрязнет в цинизме и тщеславии, ибо в действительности он всегда нуждается в своих божествах.
Мой язык проник в ее рот, и я почувствовал, как холодны ее губы. Но кровь, которая текла между нами, была горячей. — Спокойной ночи, дорогая моя, — шепнул я. — Мой темный ангел Габриэль...
Можно себе представить, какой великой способна стать любовь, если у тебя в распоряжении целая вечность, чтобы лелеять и оберегать ее. Мне понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы она вспыхнула во мне с новой силой, чтобы ощутить ее опаляющий жар.
От тебя исходит какое-то сияние, Лестат, — сказал он. — Ты обладаешь необъяснимой силой, которая притягивает всех, кто тебя окружает. Ты не утрачиваешь ее даже в минуты гнева или растерянности... — Это все лирика, — ответил я. — Мы оба очень устали. — Нет, это действительно так. Внутри тебя сияет почти ослепительный свет. А во мне есть только темнота. Иногда мне кажется, что такая же темнота завладела и тобой — там, в кабачке, когда ты задрожал и расплакался. Ты не был готов к этому, а потому оказался беспомощным перед нею. Я пытаюсь уберечь тебя от этой тьмы, потому что отчаянно нуждаюсь в том свете, который ты излучаешь, а тебе темнота не нужна. — Ты просто безумец! — воскликнул я. — Если бы ты сам мог услышать свой голос, свою музыку, ту, которую, как ты утверждаешь, исполняешь для себя, то перестал бы видеть темноту. Поверь, Ники, ты непременно увидел бы свет! Унылый и безрадостный — согласен, но все же свет. А свет и красота существуют в тебе нераздельно и проявляются тысячами своих форм
«Пусть эта боль станет еще сильнее, потому что, только когда она становится поистине непереносимой, я хочу умереть. Если боль будет настолько ужасной, что я буду счастлива умереть, я перестану бояться. Я хочу, чтобы она стала достаточно сильной и победила мой страх».
