неискренности проистекают и те беспрерывные противоречия, которыми испещрены ее записки
страницы записок запечатлены неискренностью, мало того — непростительным лицемерием, которое заключается именно в том, что Жорж-Санд нигде никого не хочет обвинять, напротив, будто по заданной наперед теме, оправдывает самые непростительные черты характеров и самые безумные или низкие поступки, и оправдывает их так неловко и нелепо, что читатель видит с неудовольствием, порой даже с отвращением, это поддельное великодушие.
Нам казалось при чтении многих страниц в записках Жорж Санд, что она беспрестанно увлекается и очень часто приписывает себе слишком рано мысли, правила, чувства, которые могла иметь позднее.
Только сильная внутренняя борьба родит убеждение, и внутренняя тревога, мучение и боль лишь предвестники того, что мы зовем убеждением. Оно твердо тогда только, когда мы его выработали и выстрадали. Убеждение, родившееся вдруг, есть не более как мнение, возникшее с голоса других, и это мнение, по воле случая или обстоятельству может очень легко измениться и смениться другим, совершенно противоположным. Убеждение не есть мнение: убеждение есть нечто сильное, живучее, так тесно связанное с жизнью человека, что уничтожиться оно может только со смертью всего в нас бьющегося и живого.
Книга полна мыслей, рассуждений, ярко начерченных портретов, рукой мастера расцвеченных рассказов; она полна грез, предположений и утопий.
Жизнь каждого человека, кто бы он ни был, есть звено, примыкающее одной стороной своей к прошедшему, то есть к жизни родителей и воспитателей, а другою стороной к будущему, то есть к жизни детей. Взятое отдельно, это звено лишено целости, без которой очень трудно было бы понять некоторые эпохи в жизни данного лица
Пусть делавшие мне зло не опасаются, говорит она в начале своей книги: я о них забыла; пусть любящие соблазн не радуются: я пишу не для них.
Любить безотчетно стало в наше время невозможностью; кто из живущих теперь не узнает при первом биении своего сердца, какая страсть овладела им, а это знание не убьет ли в зародыше часть того свежего нежного чувства, которое может развиться сильно и свободно только в тайнике души, пока туда не прокралось еще всеобличающее мышление?
