Если я окажусь бездомной, ты возьмешь меня жить к себе? – Только без Собаки и без дуэньи. – И куда я их, по-твоему, дену? – Предлагаю Собаку отдать судебному заступнику, пусть жрет его ботинки. – А Глэдис тебе чем не угодила? – фыркнула я, как будто мы и правда собирались немедленно переезжать в маленький домик в старом районе столицы. – Она же не грызет твою обувь. – Но она превосходно умеет выгрызать мозг!
во дворе, лишь бы сняли намордник, а еще покормили. – Заходишь, – изогнул Влад брови. – Захожу. Какое счастье, что мне не пришлось давить на жалость. Вдруг бы выяснилось, что соблазнение у меня выходит ловчее
из зрительного зала. Он встречался мне на улице, проходил мимо, не здороваясь и не вступая в разговоры. Он умел соблазнять, но ждал, когда я соберу сундук с вещами, прихвачу с собой дуэнью, пса и зонтик и приду к нему. Сейчас я была здесь. – Молодые люди
носом. Я потратила кучу времени, вычисляя его, а он смотрел на меня из зеркала. Так ответьте мне, суним Горский, как я могу простить вас, если сама не имею права на прощение? В испуганной тишине мы смотрели глаза
– А где Ева? – растерянно спросила я, и он замер на ступеньках. – Последнее, что я услышала, как ты сказал, что она больше не задевает тебя. Что было дальше? Он молчал. Пальцы до побелевших костяшек сжимались на перилах. И я понимала, стоять на лестнице, выяснять
– Я хочу забыть о тебе как о страшном сне. Забыть и никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не вспоминать. И даже если мы встретимся на улице и я случайно тебя узнаю, то надеюсь, что все равно не смогу вспомнить твое проклятое имя… Оглохнув от болезненного
