Тревожить ее? Нет! Это она тревожила меня, ночью и днем, восемнадцать лет… непрестанно… безжалостно… до вчерашней ночи: вчера ночью я обрел покой. Мне мечталось, что я сплю последним сном рядом с нею, мертвой, и что сердце мое остановилось, а щека примерзла к ее щеке.
– А если б она рассыпалась в прах или того хуже, о чем мечтали бы вы тогда? – сказала я.
– О том, чтоб рассыпаться в прах вместе с нею – и все-таки быть счастливей, – ответил он.