Оглавление

1. Откровение
2. Часть I Боже, храни Америку
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
3. Часть II Боже, спаси Америку
   1. Глава 1
      1. Сан-Франциско, США. 1976 год
      2. Джонстаун, Гайана. 1977 год
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
   7. Глава 7
   8. Глава 8
      1. Ханна Шамуэй
      2. 1996 — 2025

Часть I
Боже, храни Америку

Я думаю, что есть какое-то объяснение всей этой вселенной.

То, что вы можете назвать богом.

Илон Маск

Глава 1

— Боже, нет, как они могли так облажаться?! Нет, я не верю в это, это просто невозможно! Нет, нельзя дважды наступать на одни и те же грабли. Это всё фикция! Политика запугивания. Такое уже было раньше, всегда эффективно работало. Я не верю всяким слухам, пока не появится официальная информация.

— Ой, да замолчи ты, тупая ты овца, ни черта не понимаешь, что говоришь! Это и так официальная информация. Мелишь всякое, как только рот у тебя открывается? — завопил Йозеп, сжимая в руке бутылку пива. От злости на Мирьям, чуть было не разлил столь драгоценный напиток, который купил за два доллара в местном супермаркете. Сделав ещё небольшой глоток, вытерев рот рукавом свитера, он продолжил свою травлю. — Ты ведь вообще ни хрена не смыслишь в политике. Как ты можешь здраво рассуждать, если все твои занятия сводятся к стирке белья за своим крысёнышем, да ублажению своего муженька-алкаша?

— Йозеп, прекрати, хватит, не до тебя сейчас. И так не видишь, что в стране творится? — вмешалась сестра Йозепа — Айра, худощавая низкорослая брюнетка восточноевропейской наружности. Одета она была в потертые джинсы двухлетней давности и старый коричневый свитер, явно на два размера больше. Впрочем, это её обычная одежда, другую она и не носила. — Потерпи еще немного, быть может всё ещё изменится.

— А, по-моему, всё как раз-таки очевидно, — настаивал Йозеп. — И то, что говорит Мирьям, полная хрень. Нет никакой политики запугивания. Вспомни, что было в 2016 году. Точно такая же ситуация. Все тогда ставили на победу Хилари Клинтон, ее поддержали в 18 штатах, включая и Вермонт. Вермонт всегда чтит свои традиции и голосует за демократов.

— А в итоге выбрали этого недалёкого ума старикана, — выразилась Мирьям и сразу же пожалела, что вообще решила продолжать этот бессмысленный спор, да и ещё с человеком, который ей был неприятен. И чувство то было взаимным.

— Ну и идиотка же ты! Впрочем, я не удивлен. Трамп был нормальным мужиком. И политик он хороший. Не многие после победы выполняют свои предвыборные обещания. А он был в числе тех, кто сдержал слово.

Мирьям хотела было возразить, но репортер из телеканала «NBS» в очередной раз выступил со своей речью:

— Уже совсем немного времени осталось, до вынесения окончательного результата выборов. Буквально несколько секунд назад нам сообщили из комиссии «Fox News», что Оклахома и Арканзас поддержали Нормана Хинтона из Демократической партии. Похоже, это означает, что Норман Хинтон станет сорок шестым президентом Соединенных Штатов.

— Нет, Господи, я не могу это слышать, — взвыла Мирьям, нервно покусывая свои и без того сломанные от ручной стирки ногти.

«Да, похоже, что это конец», — подумал Йозеп, отложив бутылку пива в сторону, пить было уже не в радость. О конце света говорилось в священном Писании. И вот, видимо, апокалипсис уже наступил.

* * *

— Это уже не первый раз, когда очевидный выбор на деле оказывется вовсе не таким уж очевидным. Остались считанные минуты до разглашения результата. Напомним вам, что ещё семь штатов не определились с выбором. Говорить пока ещё рано, но, похоже, что уже с большой вероятностью можно сообщить, что сорок шестым президентом США станет Норман Хинтон, — резюмировал диктор из телеканала «CNN».

— Да, это самый лучший день в моей жизни! Вы слышали это?! — Джеймс Росс радостно вылетел в коридор, раздвинул дверцу шкафа, достал небольшую подарочную коробку и вынул бутылку шотландского вина, который приберег на особый случай. И сегодня был тот самый случай, ведь сегодня день, который должен изменить ход истории.

Вернувшись в гостиную, он открыл штопором бутылку и разлил красноватого цвета напиток по бокалам. Ханна раздала бокалы Дилану и Камилле.

— Так выпьем же за это, за светлое будущее. За новую Америку! — произнесла тост Ханна и осушила бокал.

— К черту весь мир, к черту всех! Наконец- то Америкой будет править человек, который выведет нашу страну на новый уровень. Который вернет Америке её былое величие! Который не прогнётся под натиском этих выскочек из Европы! — резюмировал Джеймс.

Осушив до дна бокалы, они принялись дальше наблюдать за репортажем.

— Думаешь, Хинтон сможет выполнить свои предвыборные обещания, не развязав при этом национальную или религиозную войну? Или того хуже, не развязав гражданскую войну? — Дилан всегда старался придерживаться консервативных взглядов, его трудно было переубедить. Джеймс же настаивал, что великие свершения требуют радикальных перемен.

— Ну конечно же, мой дорогой друг. Конечно же сможет. Я не уверен, что люди легко примут все эти перемены, но по крайней мере уже при нашей жизни путь к успеху будет проложен. Люди должны осознать, что это все вынужденная мера. И выборы на пост президента Хинтона это подтвердят. Люди хотят перемен, но они боятся. Они ни за что не сдвинутся с места, пока кто-нибудь их не подтолкнет.

— Тише, мальчики, все пропустите, — вмешалась Ханна. — Осталось совсем чуть-чуть. Ещё рано праздновать победу.

— Вот тут не поспоришь, — согласился Дилан и скрестил руки возле лица.

Между тем волнение все нарастало. Джеймс уже готов был уйти в отрыв, но на секунду он представил, а что же будет, если остальные семь штатов не поддержат Хинтона? Что тогда? В выборах победит Ридли Харвут? Снова у власти окажутся республиканцы? Как минимум четыре года просиживать штаны, когда можно было заняться делом? Ну уж нет, такого допустить нельзя. Сегодня будет положен конец многолетнему застою.

— Вот-вот, сейчас уже скажут, — сообщила Камилла и прибавила громкость телевизора.

Джеймс уселся на диван, между Ханной и Камиллой, прижал руки к лицу, глубоко выдохнул, поправил волосы. Алкоголь стал приятно теплить в желудке, но волнение всё ещё присутствовало.

— Это один из самых важных дней в истории нашей страны. Миллионы людей по всей Америке наблюдают у экранов телевизоров в ожидании окончательных результатов. Вирджиния также сообщила о результатах выборов. Нетрудно догадаться, что лидирует Норман Хинтон…

За Америкой светлое будущее.

* * *

— …мы продолжаем наблюдать за результатами выборов. Оставайтесь с нами, — закончил репортёр.

Йозеп вытер потные руки об кофту. Несколько дней он молился, чтобы победу на выборах одержал республиканец, но теперь, казалось, что мольбы его не были услышаны. Однако ещё была надежда. Больше всего его, как и всех американцев, волновала неопределённость, это тягостное чувство, что давило изнутри.

— Ещё есть надежда. Луизиана не поддержит Хинтона. Они не допустят такого провала, — произнес он, нервно потирая руки, которые от пота уже стали липкими.

— Про Трампа говорили точно также. Однако, это не помешало ему выиграть выборы, — ехидно заметила Мирьям.

— Тогда и ситуация была вовсе другая. Идиотка, всему тебя учить надо. Хилари Клинтон слишком много из себя возомнила, к тому же мы не были готовы к тому, что страной будет править женщина. Именно поэтому, и благодаря грамотной предвыборной компании победу одержал Дональд Трамп. Сейчас же ситуация немного другая. Выборщики вообще не знают, за кого они голосуют. Я считаю, что выборы должны быть прямыми.

— По-твоему люди лучше знают, за кого им надо голосовать? По-твоему, рабочие, которые целыми днями таскают грузы в порту, стоят у станков на заводах, лучше разбираются в политике? И ты бы доверил таким людям распоряжаться судьбой нашей страны?

— Я считаю, что рабочие, у которых есть гражданство, имеют точно такие же права, как и все остальные. О чём ты вообще можешь говорить? Твой муж работает на автозаправке, он такой же рабочий, как и те, что работают на складе. Тебе и самой бы не помешало поработать немного, совсем уже жиром заплыла, как родила своего отпрыска.

— Я бы на тебя посмотрела, как бы ты разжирел, если бы тебе поставили сахарный диабет, — раззадорено прокричала Мирьям, готовая чуть ли не наброситься на своего врага.

— Да сахарный диабет и развился у тебя оттого, что ты слишком много жрала, дура. Совсем крыша у тебя поехала, — завелся Йозеп, так бы и продолжая разбрасываться бранными словами и поливать Мирьям грязью, если бы Айра не стала их разнимать.

— Хватит, прекратите, черт бы вас побрал, мешаете же слушать! — вспыльчиво вмешалась она, прибавляя громкость телевизора.

Йозеп умолк. По телевизору, что стоял на небольшом книжном столике, снова началась прямая трансляция из Вашингтона.

— Цифры очень схожи во многих штатах. На данный момент известно, что Аризона за Нормана Хинтона. Ни для кого уже нет сомнения, что сорок шестым президентом США станет Норман Хинтон, одержав победу в самых волнительных выборах за последние несколько десятков лет.

Вот он, момент истины, которого ждал весь мир. Через минуту объявят результаты самых нервозных выборов, буквально вот-вот назовут человека, чьё имя увековечат в учебниках по истории, чьё имя будет звучать каждый день на всех федеральных телеканалах всех стран мира. Человек, что навсегда войдёт в историю, как яростный противник консерватизма.

— Из официальных источников известно, что Спикер Палаты Представителей Ридли Харвут уступил место Норману Хинтону, сделав заявление по телефону.

Пот медленно начал струиться по лбу Йозепа, вызывая еще большее раздражение, чем информация, которую доносил репортер. Лицо его стало бледным, как мел, а руки дрожали, как у алкоголика со стажем.

— Итак, дамы и господа, — начал свою речь будущий вице-президент Стэнли Грин, — для меня огромная честь представить вам нового избранного сорок шестого президента Соединенных Штатов Америки Нормана Хинтона.

— Нет, Господи, нет, только не это. Как такое возможно!? Как такое вообще могли допустить!? Они там совсем рехнулись!? Нет, я не верю своим глазам, — пала в истерику Мирьям, Айра тут же кинулась её успокаивать, несмотря на то, что состояние у нее тоже было близко к истерике.

Йозеп схватился за голову, увидев, как новоизбранный президент под многочисленные аплодисменты выходит из-за кулис и направляется к трибуне. Это провал, это конец. Конец всей демократии! Конец Америке! Конец всего!

— Вот, же сука, — проговорил себе под нос Йозеп, чуть не вырвав клочок волос с головы. — Чёрт, это всё-таки произошло.

Йозепу не хватило бы и целого месяца, чтобы всё осмыслить. Этой победы никак не должно было быть. Впрочем, это, казалось, было даже невозможно, судя по итогам предварительного опроса избирателей.

— Успокойся, Мирьям, всё хорошо, — Айра прижала её к себе, — Йозеп, принеси успокоительное, оно в аптечке в ванной.

* * *

— Да, мать вашу, да, это победа. ПО-БЕ-ДА! — заорал на весь дом Джеймс, разлил еще вина и залпом осушил весь бокал. — Победа! Пусть катятся к чёрту все противники Хинтона, ведь он настоящий герой. Вы верите в это, верите? — обратился он к остальным.

Дилан и Камилла все еще не могли оторвать взгляд от экрана телевизора, а Ханна удивленно поглядывала то на Джеймса, то на своих друзей, то на экран, где новоизбранный президент страны и будущий вице-президент поочередно выступали со своей речью, обсуждая итоги выборов. Ханна никогда особо не интересовалась политикой, и никогда в душе собственно не поддерживала Нормана Хинтона, но она знала, насколько эта победа была важна для Джеймса, поэтому в какой-то мере даже была рада такому исходу.

— Да здравствует великая Америка! Да здравствует великий народ! Наконец наступит процветание нашей великой страны! — Джеймс плюхнулся на колени, подняв голову вверх. — Боже, храни Америку, — произнес он и тут же усмехнулся из-за нелепости своих слов.

* * *

— Такого точно никто не ожидал. Это, пожалуй, самые непредсказуемые выборы, не считая выборы 2016 года… — продолжал свою речь диктор.

— Нет, выключи, пожалуйся, этот сраный ящик, я не могу на это смотреть. Как можно было выбрать этого психопата? Они ведь все ошибаются. Они все ещё сильно пожалеют, — продолжала истерить Мирьям, заливаясь слезами.

— Господи, Йозеп, да очнись ты уже, принеси успокоительное, в аптечке в красной упаковке, — резким тоном проговорила Айра, протягивая гипоаллергенные салфетки Мирьям.

Йозеп вернулся в реальность. Победа Нормана Хинтона стала для него и для миллионов жителей настоящим ударом. Еще никогда прежде он не испытывал столько чувств, начиная от чувства безнадежности и безысходности и заканчивая сильной эмоциональной злобой и раздражительностью. И не успокаивающаяся истеричка Мирьям только лишь обостряла эти чувства. У него появилось дикое желание подойти к ней, заткнуть рот тряпкой и придушить, чтоб не вопила, но сделав глубокий расслабляющий выдох, он метнулся в ванную комнату, отыскал красную упаковку с успокоительным и, вернувшись в гостиную, вручил её Айре.

Всё нынче перемешалось в голове Йозепа. Весь мир и все представление о мире. О том, правильно ли он поступал или нет, правильно ли он жил или стоило пойти по другому пути. Его семья эмигрировала в США, когда ему было лишь два года, а Айре еще не исполнилось и девяти месяцев. Эстонский он вообще практически не знал, родители сразу приучали его говорить на английском, объяснив ему, что теперь для них всех началась новая жизнь, что им следовало бы забыть старое. Новая страна, новые возможности, новое начало.

Но теперь все представления о процветающей Америке, о незыблемых американских традициях, о великой американской мечте стали для него столь же мифологической сущностью. Порядок вещей был нарушен, непоколебимо сбит с истинного курса. И восстановить его может только лишь одна сущность, от которой Йозеп не отворачивался ни на минуту, к которой был привязан с самого детства, которую восхвалял со всеми почестями. Самое время обратиться к Нему за помощью.

Йозеп не желал больше задерживаться в маленькой неубранной гостиной, ему срочно нужно было уединиться. Сложившиеся обстоятельства требуют решительных мер. Но сначала нужно прочитать молитву, провести минуту душевного единения со Всевышним. Он быстро двинулся по коридору в свою комнату, захлопнул дверцу на защелку. Комната была ещё более захламлена, чем гостиная, но сейчас не время наводить марафет. Вынув из тумбочки крест на чётках, набросив их на пальцы правой руки и, склонившись на колени, сложив руки вместе возле груди, он начал свои молитвы:

— Отец наш, во имя Иисуса Христа, распятого и воскресшего, я возношу свою благодарность за Твою любовь и милость, за то, что моя жизнь была ценна в Твоих глазах, и я сегодня нахожусь среди живых. Помоги мне, Господи, понять то обращение, которое Ты имеешь к нам, то доброе, что Ты нам предлагаешь, даруй нам духа святого, даруй нам Твою мудрость, чтобы мы могли понять Твои слова. Благослови всех нас, благослови этот город, эту страну, благослови всех христиан. Направь нас на путь истинный, Боже, спаси Америку…

* * *

Две полицейские машины выехали днём из города Берлингтон и направились к местной церкви, что располагалась в трёх милях от города. Во главе всей операции стоял шериф округа Дарек Роджерс, именно его инициатива была навестить Отца Джона, по располагающейся от полиции информации, в данный момент находившегося в церкви.

Погода была солнечной и приятной. В такое приятное время ощущалось острое желание прерваться от работы и сделать небольшой перерыв, но дела сами себя не сделают. Как только, припарковав автомобиль возле входа в методистскую церковь, шериф вышел из салона, тут же поправил штаны и проверил кобуру. Снаружи возле церкви на скамейке сидел пожилой мужчина. Увидев полицейский отряд, он ужаснулся, ведь сам шериф посетил это место, а значит, скорее всего, дело обстояло серьёзное.

Встав из-за скамейки, старик, не спеша шаркающей походкой приблизился к полицейским.

— Шериф Роджерс, не ожидал Вас увидеть здесь сегодня, — встретил он наряд. — Какими судьбами пожаловали?

Шериф знал этого старичка, вместе они как-то однажды пересеклись на одном из городских мероприятий, разговорились, обсудили кое-какие дела. Город Берлингтон — немноголюдный город. Здесь практически все друг с другом связаны, либо имеют общих знакомых. Именно поэтому шериф считал своей обязанностью знать, как можно больше людей из своего города, чтобы лучше справляться со своей должностью.

— Добрый день, — дружески поприветствовал он миловидного старика. Первое впечатление — самое важное, особенно для шерифа, именно поэтому он старался производить хорошее впечатление на горожан и коллег, но получалось это далеко не всегда. Такова была работа полиции. — Мне нужно поговорить с Джоном Уокером, он ведь сейчас там? — указал он на церковь.

— Отец Джон сейчас читает проповедь, его нельзя беспокоить, — ввёл в курс дела старик и откашлялся.

— Боюсь, у нас нет времени ждать окончания проповеди. Мы его заберём сейчас, — махнув полицейским он двинулся вместе с ними ко входу.

Здание церкви выглядело весьма достойно: стены были обделаны белым сайдингом, а крыша окрашена в красный цвет. Внешний косметический ремонт, что был проведён несколько недель назад, производил впечатление недавно построенной церкви. Прямо над входом возвышался большой крест, сделанный из древесины.

— Побойтесь Бога! — воскликнул старик, следуя за нарядом. — Ведь так же нельзя! Врываться прямо посреди проповеди.

— Тогда придётся сегодня закончить проповедь раньше времени, — ответил шериф, не обращая внимания на старика. Сегодня и так день был паршивым, не хватало ещё выслушивать причитания от верующих.

Столпившись возле входа, уже снаружи шериф услышал голос Отца Джона, доносившийся изнутри. Немного помешкав, взвесив все «за» и «против» и оценив последствия, он всё же твёрдо решил, что сделать это необходимо сейчас и, получив одобрительный кивок со стороны коллег, уверенно распахнул дверь.

Воздух, казалось, был наэлектризован, атмосфера была уютной, но, с каждой проведённой минутой полицейских внутри, становилась всё более напряжённой.

Вдоль дорожки по обе стороны располагались ряды скамеек, на которых сидели и слушали проповедь местные жители. Они не обращали вначале внимания на полицейских и продолжали внимать речь Отца Джона. Сам же святой Отец стоял за амвоной, на которой была раскрыта священная книга.

— «И когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрёт», — медленно проговаривал Отец Джон. — Откровение Иоанна Богослова, глава двенадцать, стих тридцать третий и тридцать четвёртый. Именно так пророк Иоанн описывает процесс спасения грешника. Ведь мы как грешники сопротивляемся Богу. И только лишь Голгофа — великий духовный магнит для нашей грешной планеты. Любовь, которая сияет с голгофского креста Божьими путями достигает сознание и сердце грешного человека.

Одет он был, как и подобает священнику, в чёрный костюм, а на шее у него виднелся белый воротничок — колоратка. Внешне он производил впечатление умного и образованного человека. Высокий и красивый тридцатичетырёхлетний мужчина, с пронизывающим глубоким, но очень добрым взглядом, с короткой ухоженной бородкой. Его длинные волосы были причёсаны назад и собраны резинкой в хвостик.

— Иисус — личный спаситель каждого из нас, — продолжал он проповедь, не обращая внимание на полицейских, что медленно продвигались вглубь церкви. — В Откровении Иоанна в шестнадцатой главе, восьмом стихе также говорится: «И Он, дух святой, когда придёт, обличит мир о грехе, о правде и о суде». В истине Бог открывает, что означает грех человека, а не то, что мы считаем. «Вот Моя правда, а не твоя правда» — говорит Бог. Дух начинает открывать, кто мы такие. Кто-то не хочет раскрыться перед Богом. Но если мы разрешаем духу святому, он откроет нам глаза и во свете истины Библии мы увидим себя так, как Бог нас видит. Мы увидим тот грех, который Бог называет грехом в нашей жизни. И после этого приходит покаяние.

Джон говорил настолько завораживающе, что невозможно было оторвать от него взгляда. Его голос, словно озарённый самим ангелом небесным, так и манил прислушаться к нему и внимать всё, что из уст пастыря будет сказано. Но шериф и его подчинённые не поддались такому очарованию.

— Деяние 5:31: «Бог возвысил Иисуса в спасителя, дабы дать Израилю и покаяние и потом и прощение грехов».

Шериф замедлил шаг, заметив, как прихожане недовольно стали на них обращать внимание, и только лишь святой Отец продолжал общаться с народом, как ни в чём не бывало.

— Каждый грех — это удар в гвоздь, который пронзился в тело нашего господа Иисуса Христа. Мы его распяли, ради нас он поднялся на крест голгофский. Закон Божий — это десять заповедей, согласно слову Павла, в послании к римлянам. Он говорит: «Я не иначе узнал грех, как посредством закона». Именно так он открывает, что такое грех в глазах Божьих.

Теперь уже люди стали шептаться, недопонимая, что на проповеди забыла полиция. Встревоженно они поворачивали головы в сторону шерифа, не смея перебивать священные слова проповедника.

— Шериф, — шёпотом взволнованно произнёс один из полицейских, — может не стоит делать этого сейчас? Люди этого не поймут.

— Отступать уже поздно, — заверил тот, потягивая руку к наручникам.

Джон Уокер сделал небольшую паузу, внимательно разглядывая непрошенных гостей, что так нагло вторглись в его царство. Здесь царит закон Божий и только лишь Он вправе судить человека за его грехи.

— Шериф Роджерс, — наконец, обратился к нему пастырь. — Решили посетить проповедь? Что же, присоединяйтесь, места хватит для всех. — Джон прекрасно понимал, что полиция явилась явно не на службу. Что уж говорить, он предполагал, что они нагрянут именно в этот день и, скорее всего, именно во время службы, поэтому визит шерифа не стал для него неприятной неожиданностью.

— Вы прекрасно знаете, зачем мы здесь, — ответил шериф, сделав ещё несколько шагов в сторону пастыря. — Джон Уокер, я вынужден взять Вас под арест. Выйдите из амвоны и повернитесь ко мне спиной.

В зале раздались голоса удивления и недовольства. Люди были в шоке, они, непременно, ждали объяснений со стороны полиции, ведь для них это было богохульство: приехать в священное место и арестовать священнослужителя прямо посреди проповеди. Они жаждали разъяснений, которые должны были убедить их в том, что данные меры столь необходимы.

— Вот он Вельзевул — подручный дьявола, — дал он новое имя шерифу. — Что мы и говорили несколько минут назад, — обратился он к народу, продолжая стоять за амвоной. — Апостол Пётр говорит: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит как рыкающий лев, ища, кого поглотить». Дьявол всегда подходит к нам лукаво. Я видел, как Вы, шериф, крались, словно и есть тот самый рыкающий лев, загоняющий свою жертву в западню. Одно я знаю точно, дьявол постоянно занят тем, чтобы мы сопротивлялись Богу, чтобы мы не слушали Бога. Он побуждает нас не повиноваться Богу.

— Прошу Вас, хватит причитать мне религиозные нотации, — опешил шериф, не ожидая такой реакции. — Думаете мне самому нравится всё это?

— «Неверующим, у которых Бог века сего ослепил умы, чтобы не воссиял им свет благовествования», — продолжал свою речь Джон, наблюдая за реакцией служащих. — Дьявол — автор всех несчастий и страданий. Но, к счастью, Бог намерен положить конец этому злу…

— Прекратите! — остановил его шериф, не выдержав больше этот бессмысленный монолог пастыря. — Мистер Уокер, я не намерен просить дважды. Вы арестованы, пройдите ко мне и повернитесь спиной. Живо!

На этот раз слова шерифа подействовали на святого Отца. Джон покорно вышел из-за амвоны и под шквал возмущённого прерыванием проповеди народа, подошёл к Роджерсу, повернулся спиной и запрокинул руки. Шериф одел на него наручники. Именно щелчок наручников ещё больше раззадорил толпу.

— Что он Вам такого сделал? Он же просто читал нам проповедь, — донеслось из возмущённой толпы. Ситуация становилась крайне напряжённой, и шериф решил поскорее убраться с этого места, пока волнения толпы не переросли во что-нибудь более серьёзное.

— Мистер Уокер, Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может быть использовано против Вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если у Вас нет адвоката, он будет предоставлен Вам государством, — зачитал права Роджерс.

Люди начали кричать и выскакивать из толпы, полицейские тут же расстегнули кобуры и примкнули руки к оружию, не пока ещё не вынимая его.

— Нашего святого Отца собираются забрать. Люди, не позволим этого! — прокричал мужчина в сером костюме. Другие тоже были готовы наброситься на полицейских.

— Шериф, позвольте мне сказать пару последних слов моей пастве, — проговорил Джон, повернув голову к шерифу.

— У Вас было предостаточно времени, чтобы сказать им всё, что Вы думаете. Ваше время иссякло.

— Шериф, — не унимался тот, — оглянитесь вокруг. Вы в моём обиталище, эти люди верны мне, и они не успокоятся, пока Вы не объясните им, за что меня взяли под арест. Позвольте мне в последний раз обратиться к ним, чтобы смягчить ситуацию. Позвольте мне объясниться перед ними и не запятнать свою репутацию. А после я отвечу на все интересующие Вас вопросы.

Оглядевшись вокруг, шериф и все остальные полицейские, стоя в полной боевой готовности, осознали всё положение вещей. Сейчас всё помещение было словно заполнено газом, а любая искра со стороны народа могла привести к катастрофическим последствиям. Не хватало ещё объясняться губернатору, каким образом в храме были устроены беспорядки, в результате которых пострадали граждане и полицейские. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, шериф поддался влиянию пастыря и позволил ему произнести прощальную речь.

— Дети мои, — повернулся он к жителям, начавшим немного успокаиваться. Когда все вновь уселись на свои места, Джон продолжил, невзирая на то, что руки его были скованны. — Пророк Исаия в пятьдесят третьей главе в шестом и пятом стихе говорит: «…Господь возложил на Него грехи всех нас… Он был мучим за беззакония наши…» Иисус взял все грехи на себя. Но насколько неприятен был грех для Бога? Об этом написано в Евангелие в последних стихах о смерти Иисуса Христа. Иисус висит на кресте. Отец все грехи возложил на него. Это было так неприятно для святого Бога, что Он отвернулся от Иисуса, своего сына. Иисус очень переживал и чувствовал это отвращение Отца. — Шериф был поражён, как быстро люди утихомирились и внимательно стали слушать своего духовного наставника. — Евангелисты пишут, что из его груди вырвались слова: «Почему Ты оставил меня?» Бог оставил на время Иисуса, отвернулся от него. — Он выдержал короткую паузу. — Совершая грех, Господь смотрит на человека не лучше, чем на Христа на кресте, — взглядом он презрительно окинул шерифа. — Иоанн, первая глава, седьмой и девятый стих: «И кровь Иисуса Христа, сына Его, очищает нас от всякого греха». Нет другого средства удаления греха. Только кровь Иисуса Христа.

— Вы закончили? — задал вопрос шериф после очередной паузы, понимая, что не стоило всё же позволять святому Отцу брать власть в свои руки, при том, что руки Джона были в наручниках, он всё же прекрасно справлялся со своей задачей.

— Деяние 14:12, апостол Пётр говорит: «Ибо нет другого имени под небом данного человеком, которым надлежало бы нам спастись». А в одиннадцатом стихе сказано: «Нет другого имени. Нет другой личности, кроме Иисуса, кто может стать вашим и моим спасителем». Даром Господь предлагает избавление. Любовь его нас привлекает. Дух святой освещает, озаряет наш разум и нашу совесть. Христос брал на себя и берёт наши грехи, омывает нас в крови святой, пролитой. Нас объявляют невиновными и детьми Его семьи. Детьми небесного царя.

— Всё, довольно, хватит! — шериф взял Джона за локоть и повёл его к выходу, так и не дождавшись окончания проповеди.

— Через непослушание мы стали сыновьями дьявола. А через веру в жертву Иисуса Христа мы можем стать сыновьями и дочерями нашего небесного Отца.

— Я же сказал, прекрати! — яростно произнёс шериф. — Мы все уже Вас наслушались сполна. Теперь будете причитать свои проповеди сокамерникам.

— Деяние Апостола, глава шестнадцатая, стих тридцать первый: «Веруй в Господа Иисуса Христа и спасёшься ты и весь дом твой» — не унимался святой Отец, при том даже не сопротивляясь шерифу, который вёл его к полицейской машине. — Вера — это рука, которая берёт Божьи дары. Кто не верит, тот по праву может считаться духовным инвалидом.

Толпа снова завелась и начала возмущаться. Полицейские своими телами пытались отгородить шерифа, ведущего арестованного проповедника, от воздействия со стороны служащих прихожан. Шериф максимально ускорил шаг, чтобы поскорее вырваться из этого злополучного места. Религиозных учений с него хватило на несколько лет вперёд.

— Иоанн, первая глава, стих двенадцатый: «А тем, которые приняли его, верующим во имя Его дал власть быть чадами Божьими».

— Как вам не стыдно? — кричали им вслед. — Он ведь не сделал ничего плохого.

— Господь покарает вас за это, служители Сатаны.

Один из полицейских уже распахнул дверь салона. Шериф, придерживая святому Отцу голову рукой, чтобы тот не ударился о крышу, усадил его на заднее сиденье. Затем тоже уселся подле него. Народ стал покидать церковь вслед за полицейскими, продолжая возмущённо обсуждать события. Ещё какое-то время они провожали взглядом своего кумира, пока полицейские машины не выехали на дорогу и не скрылись за горизонтом.

Почти всю дорогу до города Отец Джон просидел молча, уставившись в окно разглядывая пастбища. Он не задавал вопросов, в чём его обвиняют, поскольку и так знал причину недовольства со стороны полиции и властей. Лишь на подъезде к городу из его уст донеслось:

— Я знал, что этот день настанет.

— О чём это Вы? — поинтересовался шериф.

— Настанет тот момент, когда люди окончательно утратят веру.

— По всей видимости, вашей вере это не грозит, — насмешливо подметил один из полицейских.

— Норман Хинтон одержал победу на выборах. Это самая большая ошибка, которую могли допустить, — не обращая внимания ни на кого, проговаривал Джон. — Очень скоро вера сильно пошатнётся. Это приведёт к необратимым последствиям, которые Вы ощутите на себе, шериф Роджерс. — Он повернул голову и пристально посмотрел на него, словно пытаясь заглянуть в душу. — Запомните, последствия придётся разгребать Вам. И мне искренне жаль Вас, но Вы сами выбрали этот путь.

Никто не пытался разобрать слова священника. Машина подъехала к полицейскому участку. Шериф вывел Джона из машины и повёл его в комнату для допроса.

* * *

20 января 2025 года. День инаугурации.

— Сегодня один из самых важных дней для всей Америки. Уже с самого утра люди по всему миру наблюдают по прямой трансляции за инаугурацией нового президента. Сейчас мы можем наблюдать, как Норман Хинтон и Дональд Трамп вместе со своими семьями направляются в Капитолий, чтобы дать присягу. Следите за новостями.

Мир изменился. Более двух тысяч лет велись войны, одни правители свергали других правителей. Один сильный лидер вставал в противовес другому, на необъятной и прекрасной земле проливалась кровь. Земля поглотила остатки былых цивилизаций, замуровала и увековечила историю, чтобы спустя несколько веков человечество вновь могло пройти свой путь и создать свою историю. Создав новый порядок вещей и сохранив его на сотни лет, люди неосознанно снова и снова губили себя и свою цивилизацию, чтобы в очередной раз доказать закономерность исторического развития Империи.

Верующие верят, что конец истории уже близок, что произойдёт второе пришествие Христа, который положит конец царству Дьявола, той злобе, которая развилась на Земле. Всё земное будет уничтожено, и останется на веки только лишь одно царство. Царство Иисуса Христа. Однако многие, в том числе и Джеймс, были уверены, что мы стоим лишь в начале нашего пути развития. Впереди неисследованные горизонты бесконечной Вселенной, которая откроет новые тайны мирозданья. И только лишь человек волен сам решать, по какому пути будет развиваться новая эра.

В кабинете было слегка прохладно. Джеймс не стал закрывать окно, поскольку воздух в помещении пропитался запахом едкого дыма. Он, естественно, понимал, что на территории больницы курить строго запрещено, но именно сегодня он впервые в жизни нарушил правило и, достав сигарету из пачки «Marlboro», закинув ноги на рабочий стол, чиркнув зажигалкой, с наслаждением затянулся табачным дымом. Главное и самое первое правило любого врача, то самое, которое произносят при клятве Гиппократа — не навреди. Но ведь ты никому не навредишь, если закуришь сигарету у себя в кабинете, разве что самому себе.

По телевизору вещали трансляцию инаугурации президента Хинтона. Джеймс поражался, как прямо у всех на глазах Хинтон действовал вопреки здравому смыслу. Первое, на что все жители Америки обратили внимание — в ходе предвыборных дебатов Хинтон заявил, что считает себя приверженцем атеизма, и настроен в ходе своего президентства снизить влияние церкви на политические решения государства. Казалось бы, в одной из самых религиозных стран такое решение было опрометчивым, и победы на выборах ждать не было смысла, но в очередной раз американский народ доказал, что итоги выборов могут быть весьма непредсказуемыми.

Несколько десятилетий назад в США возникла традиция, которая честно соблюдалась до этого момента. Перед церемонией вступления новоиспеченный президент вместе со своей семьей посещал богослужение в епископальном храме Святого Иоанна. Однако президент Хинтон пренебрег данной традицией и отказался от посещения церкви, таким образом доказав, что он готов самостоятельно принимать решения вне зависимости от мнения окружающих.

Очередной бычок был потушен о дно импровизированной пепельницы, которую Джеймс смастерил из подручных средств, разрезав банку газировки пополам. Нужно было заполнить истории болезни поступивших больных, но он не мог сконцентрироваться на работе, когда на глазах всего мира решалась судьба страны. Пациенты, к сожалению, никуда не денутся, в то время как инаугурация ждать не будет.

Пока Норман Хинтон давал клятву, приложив руку на Конституцию США, Джеймс в очередной раз восхищался уверенностью своего будущего президента, ведь до него правители давали клятву ещё и на Библии. Это означает, что Хинтон сдержит слово, данное на предвыборных обещаниях. Да здравствует Великая Америка!

И вот он, час настал. Выход нового президента под шквал аплодисментов, под свист публики, Хинтон встал на трибуну и поднял правую руку. Джеймс переметнулся на другой конец кабинета поближе к телевизору, чтобы в полном объеме наблюдать за речью своего кумира.

— Уважаемый Председатель Верховного суда Робертс, — начал свою речь Хинтон, после того, как гул слегка утих, — Президент Трамп, Президент Обама, — Барак Обама слегка улыбнулся. «Постарел он за последние несколько лет», — подумал Джеймс. — Вице-президент Грин, Спикер Палаты Представителей Харвут, сограждане США и другие граждане всего мира, хотел бы выразить свою благодарность. — Снова раздались аплодисменты. Джеймс тоже не хотел выделяться, несмотря на то, что находился за несколько тысяч миль один в своем кабинете, и тоже легонько хлопнул в ладоши. — В очередной раз мы собрались здесь на торжественной церемонии передачи власти. Все мы граждане Америки сегодня сделали большой шаг на пути по восстановлению нашей страны, чтобы вместе мы смогли построить наше светлое будущее. Вместе мы сформируем путь на несколько лет вперёд, дабы предопределить ход истории не только нашей страны, но и всего мира. — Хинтон говорил отчетливо, чтобы каждое слово дошло до народа, не забывая при этом жестикулировать. Как предполагал Джеймс, именно ораторские качества, умение правильно поставить речь и предельно ясно на простом языке донести до всех информацию и помогли ему выделиться на фоне других кандидатов в предвыборной гонке. — Это будет нелёгкий путь, нас ожидает долгая и упорная работа по восстановлению тех ценностей, на которых держится наша страна, но вместе мы справимся со всеми трудностями.

Джеймс быстро распаковал новую пачку сигарет, чиркнул зажигалкой и закурил. За последние пару недель количество потребляемых им сигарет увеличилось втрое. Сам же он связывал это с навалившимся стрессом на работе. Сегодня же он хотел просто абстрагироваться от всей суеты и насладиться церемонией.

— Сегодня миллионы людей вышли на улицу, — продолжил Хинтон, — миллионы людей по всему миру наблюдают за этим событием, чтобы стать свидетелем триумфа возвращения Америке её былого величия. Прямо сегодня двадцатого января две тысячи двадцать пятого года вы стали свидетелями беспрецедентного движения, которого мир ещё не видывал.

Снова разнесся шквал аплодисментов. Джеймс же на минуту задумался, сколько сейчас в Вашингтоне собралось протестных акций против Нормана Хинтона? Люди разделились на три лагеря: те, кто поддерживал нового президента, те кто объявили забастовку и те, кто индифферентно остался сидеть дома. Впрочем, такое происходило практически на каждой инаугурации, ничего удивительно. Джеймс также вдруг осознал, сколько сейчас людей могут поступить в больницу с психозами либо с другими обострениями. У него даже мелькнула мысль провести через пару месяцев статистику госпитализированных в больницу. Быть может даже получится провести исследовательскую работу, а там и научную статью можно будет написать. Но не время сейчас рассуждать, нельзя отвлекаться. Овации поутихли и Хинтон вновь продолжил выступление.

— Всё это время наш славный народ жил в страхе за своё будущее. Миллионы долларов из бюджета вкладывались в здравоохранение, но люди не получали должной медицинской помощи, было проведено множество образовательных реформ, но школьники и студенты не получали нужных знаний. Вместе с этим никуда не делась преступность, наркоторговля и коррупция, несмотря на все попытки пресечь эти злодеяния на корню. Все эти факторы не дают нашей стране подняться с колен и доказать всему миру, что Соединённые Штаты Америки — это сверхдержава не только на словах, но и на деле.

Даже в таком небольшом прокуренном кабинете в воздухе веяло духом патриотизма. Была бы воля Джеймса, он бы в миг исполнил гимн своей страны, приложив руку к сердцу. Ещё никогда он не испытывал такую гордость, что вот оно, будущее, которое так и стучит в двери, нужно лишь слегка приоткрыть эту дверь и пустить к себе в душу. К сожалению, люди боятся даже слегка заглянуть за завесу, они боятся увидеть там нечто такое, чего не смогут воспринять. Именно поэтому все технологические прорывы происходят постепенно. И как же приятно, что в мире есть такие люди, готовые сбросить бренные оковы древности и пройти по истинному пути совершенства.

— Я всегда был убеждён, что страна должна прежде всего защищать интересы народа. К сожалению, многие мои предшественники забывали об этом. Сегодня я дал присягу перед всеми вами, перед гражданами нашей страны, моя победа на выборах — это ваша победа. И требования народа для меня предельно ясны — это предоставление рабочих мест, это хорошая зарплата, достойное образование и высококвалифицированная медицинская помощь. У нас с вами единая цель и по достижению этой цели мы построим великое будущее.

— Будущее, которое мы все заслужили! — воскликнул Джеймс, докуривая очередную сигарету, и снова приоткрыл окно, чтоб хоть немного улетучился запах табачного дыма. Не хватало, чтоб еще датчики пожаротушения сработали. К счастью, Джеймс как-то ради интереса проверил датчик в своём кабинете и понял, что он сработает только в случае, если всё помещение будет задымлено.

— Сегодня мы зададим новый курс и будем следовать по нему, Америка будет развиваться по новому направлению. Мы создадим новые научно-исследовательские институты, чтобы наши научные достижения совершили инновационный переворот. Мы тратили триллионы долларов, чтобы обеспечить другие страны, но забывали, что наша страна также нуждается в финансах. Пока Америка вмешивалась в дела других стран, наша страна испытывала серьёзные трудности: рос внешний долг, росли цены, увеличивался уровень безработицы и процветала бедность. Пока я буду находиться у власти, только американские интересы будут стоять в приоритете, только интересы нашей страны будут стоять на первом месте.

Ещё никогда прежде Джеймс не ходил на выборы и уж тем более не смотрел инаугурацию президента. Голосование на выборах он всегда считал фикцией, очередной способ привлечь к себе внимание. Пока политики кричали с трибун, поливали друг друга грязью, давали ложные обещания, народ позволял им себя дурачить. Но вечно вешать лапшу на уши невозможно, рано или поздно тебя раскусят, и тогда уже придется так или иначе отвечать за свои слова и поступки. Но теперь настало время разорвать это порочный круг безнравственности и поменять ход истории.

— Америка никогда не проявляла свою слабость, и всё это только благодаря сильному духу американского народа. Наши духовные скрепы помогали нам сохранять гордость и честь даже в самые трудные времена. Наш народ всегда был образцом единения, в нашей стране проживают представители разных этнических групп, разных национальностей и разной расовой принадлежности. — Крупным планом камера навела на Дональда и Меланью Трамп. Несмотря на свой возраст она до сих пор впечатляла многих мужчин. Для многих это смысл жизни — жить с роскошной красавицей модельной внешности, имея на счету три миллиарда долларов и управляя самой могущественной страной за всю историю человечества. — И несмотря на столь многочисленные различия народа, — камера снова переключилась на Хинтона, — мы смогли достичь великих побед, и это только благодаря нашему национальному характеру. Благодаря американской системе ценностей мы смогли создать собственную формулу успеха. И только с помощью вашей поддержки мы добьёмся таких успехов, которых весь мир будет добиваться ещё очень долго. Мы восстановим Америку с помощью нового правильного политического курса. Мы на своём собственном примере покажем другим странам, как должна развиваться великая держава.

Джеймс сложил в стопку истории болезни и поместил их в шкаф. Работа никуда не денется, но чем раньше он разберётся с документацией, тем раньше сможет уйти с работы и продолжить праздновать столь значимый день. К тому же, у него уже запланирована на сегодня встреча в ресторане, где он вместе с Ханной, Диланом и Камиллой сможет, наконец, отвлечься от повседневных забот.

Выбросив импровизированную пепельницу в урну, разобрав небольшой беспорядок на рабочем столе, он уселся на диван, чтобы продолжить слушать речь президента. Время ещё позволяло уделить Хинтону пару минут. Пока Джеймс разбирал беспорядок он даже нашёл несколько плюсов того, что его кабинет небольших размеров по сравнению с другими кабинетами врачей, которые заведовали отделениями в больнице. Не нужно тратить много времени, чтобы перетащить предметы в другой конец комнаты, практически всё необходимое находится на расстоянии вытянутой руки. Справа от рабочего стола небольшой шкаф, забитый учебным пособием по психиатрии, а также пронумерованными папками с историями болезни, нормальной и патологической физиологией организма, нейрофизиологией и учебник по неврологии, который он сохранил еще со студенческих времён. И еще куча документов, сложенных стопкой. Слева от стола не слишком удобный, но всё же, выполняющий свои функции черный диван. Спереди от стола у противоположной стены небольшой комод, на котором стоял телевизор. Сама атмосфера в кабинете была весьма уютной и приятной и настраивала на рабочую обстановку.

— Мы должны открыто говорить о своих намерениях всему миру, но мы не должны навязывать интересы нашей страны другим странам, мы всегда будем стремиться поддерживать дружеские отношения со всеми государствами, если их интересы будут совпадать с нашими, мы будем налаживать дипломатические отношения, чтобы укрепить нашу позицию на международной арене.

В дверь кабинета раздался стук. Джеймс не успел ничего сказать, как уже вошёл Дилан.

— Я не отвлекаю? — Спросил он, закрывая за собой дверь.

— Нет, я уже скоро освобожусь, — проговорил Джеймс, неуклюже поднимаясь с дивана.

— Смотришь инаугурацию Хинтона? — обратил тот внимание. — Я слышал, что он пренебрёг давним традициям и не стал клясться на Библии. Это вообще нормально? И народ так спокойно на это отреагировал?

Вот что Джеймсу всегда нравилось в Дилане, так это его простота. С ним всегда было легко общаться. Они познакомились ещё в университете, с тех пор были опорой друг для друга. Несмотря на то, что Джеймс стал заведующим отделением, это нисколько не повлияло на их отношения. Джеймс никогда не играл перед Диланом в начальника, и всегда с уважением на равных относился к своему другу.

Помнится, в медицинской школе Дилан всегда пользовался популярностью среди представительниц женского пола. Да и как можно было не влюбиться столь очаровательного и симпатичного молодого человека. С его внешности можно было рисовать портреты, а каштановые волосы, с поднятой гладко уложенной чёлкой соблазняли даже самых устойчивых девушек и недотрог. Джеймс тоже был приятной наружности, но никогда не пользовался такой популярностью, из-за чего в глубине души завидовал своему другу. Но времена изменились, сейчас Дилан уже женат на прекрасной Камилле, а Джеймс встречается с красоткой Ханной.

— Народ и сам не знает, чего хочет. Поэтому им и нужен пастух, который не побоится поменять систему ценностей ради будущего нашей страны, — объяснил Джеймс, пряча пачку сигарет в ящик стола. Разумеется, Дилан бы спокойно отреагировал на то, что Джеймс курит у себя в кабинете, но привлекать к себе лишнее внимание не стоило. — Сейчас уже закончится, ещё пару минут.

Между тем речь президента Хинтона подходила к концу. Напоследок он напомнил всему народу, почему выбор его в качестве главы государства — самое правильное на данный момент решение.

— Мы должны гордиться, что живём в такой замечательной стране, по нашим венам течёт кровь патриотов. Мы снова сделаем Америку великой державой, безопасной страной. Страной будущего, где будет процветать наука, экономика, страной, где прежде всего будут стоять интересы граждан. И мы гордо поднимем флаг нашей страны, как символ великой империи и непоколебимого духа и отваги великого американского народа. Мы снова заставим всех гордиться Америкой, спасибо вам всем, что сделали первый шаг на пути к процветанию этой страны.

— Этот человек первый, кто заслуживает моего уважения, — проговорил Джеймс.

Инаугурационная речь Президента подошла к концу. Джеймс не спеша стал снова переключаться на работу.

— Что ты хотел, Дилан?

— Нужно расписаться в истории болезни, — Дилан протянул папку и уселся на диван. По телевизору показывали, как Норман Хинтон пожимал руку всем высшим государственным чинам, включая и Дональду Трампу. — Ты не представляешь, какой случай произошел сегодня у меня.

— За все время, что я здесь работаю, я повидал многое, что порой не описать обычными словами. Меня трудно удивить, но я весь внимание. — Джеймс черканул ручкой по листу.

— Я ведь вчера работал в психиатрической бригаде, — начал Дилан. — Вчера ближе к вечеру поступил вызов, какая-то полоумная мать била своего ребенка, называла её грешницей, заперла в комнате и приказала искупить свои грехи. В общем у матери помрачнение сознания и психозы на религиозном фоне.

Дело обстояло так…

Очередной рабочий день. Дилан уставился в окно скорой помощи, наблюдая за тем, как мир вокруг проносится в безмятежном спокойствии. Людям все равно, что кому-то стало плохо, кто-то умирает, кто-то задыхается от сердечного приступа, кто-то стонет от боли переломанных костей, а кто-то не может отличить вымысел от реальности. Каждый занят своими делами, ведь в мире гораздо легче жить, находясь в узком кругу исключительно своих потребностей и интересов.

Машина скорой помощи подъехала прямиком ко двору, наполненному людьми в полицейской форме. Когда в дело вмешивается полиция, значит дело обстоит плохо, вероятнее всего имеет место острый психоз с помрачнением сознания. Дилан и на этот раз не ошибся.

Выйдя из машины, он направился к полицейскому, стоявшему возле входной двери. Тот мрачно смотрел на медработников, но не от того, что их не любил, а от того, что сам по себе у него был мрачный взгляд.

— Что у вас здесь? — с ходу спросил Дилан, готовясь к очередному приёму пациента.

— Примерно час назад поступил вызов, — сообщил коп, поправляя полицейскую фуражку, — соседи слышали крики в доме и стук бьющейся посуды. Приехал наряд, на стук в дверь никто не отреагировал, но уже и они услышали крики. Разбили окно, ворвались в дом. Женщина в истерике била свою дочку, кричала что-то типа о греховности и требовала свою дочь покаяться в грехах. Мы попытались её вразумить, но она и слушать нас не хочет.

— Всё понятно, офицер. Спасибо вам, дальше мы сами, — проговорил Джеймс и направился вместе с санитарами в дом, откуда по-прежнему доносились одиночные крики.

Внутри всё было чисто и убрано, словно дом был выставлен на продажу. Он не производил впечатления обжитого, видимо, хозяйка здесь была помешана на чистоте. Исключение составляли осколки тарелки на кухне, видимо разбитые в ходе ссоры, и разорванные листы, разбросанные по всему полу. Женщина находилась в гостиной, под присмотром двух полицейских. Дочери рядом не было, по всей видимости, её увели в другую комнату.

Женщина была достаточно ухоженной, но не стремящейся к красоте. Косметики на её лице, очевидно, не было достаточно давно. Одета она была скромно — черный сарафан, полностью покрывающий руки и длинная до пола юбка. Она беспокойно метала взглядом по всей комнате, но ни на кого из присутствующих не обращала внимания. И только лишь молитвы доносились из её уст.

— Верую в единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего и видимого, и невидимого. И в единого господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, от отца рождённого прежде всех веков, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, Несотворенного, единосущного Отцу, через Которого всё произошло…

— Мэм, с Вами всё в порядке? — задал вопрос Дилан, осторожно приближаясь к ней. Полицейские встали позади женщины, а двое санитаров приближались с обеих сторон.

Дилан также успел приметить, что гостиная была обвешана различной христианской атрибутикой, иконами и крестом с распятым Иисусом Христом.

— …Ради нас, людей, и нашего ради спасения, сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и вочеловечившегося. Распятого же за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребённого. И воскресшего в третий день, по Писаниям. И восшедшего на небеса, и сидящего справа от Отца. И снова грядущего со славою судить живых и мёртвых, и Царству Его не будет конца. И в Духа Святого, Господа, Животворящего, от Отца исходящего, с Отцом и Сыном равно поклоняемого и славимого, говорившего чрез пророков…

— Мэм, Вы слышите меня? — повторил Дилан и легонько схватил женщину за руку. Сейчас она была как динамит, а Дилан мог сыграть роль детонатора. В психиатрии никогда не знаешь, чего можно ожидать от пациента.

— …Во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь. Признаю одно Крещение для прощения грехов. Ожидаю воскресения мёртвых и жизни будущего века. — Женщина перестала метаться безумным взглядом и посмотрела на Дилана. Она вырвала руку и отпрянула от него, но уперлась в полицейского.

Бомба сработала. Женщина попыталась оттолкнуться от полицейского, но тот крепко схватил её за руки. Двое санитаров тут же подбежали и не дали ей нанести кому-либо увечья, схватили за плечи и повели к машине. Женщина в свою очередь всячески сопротивлялась и пыталась упираться ногами, при этом громко и истерично крича на всех присутствующих.

— Дьявол, в неё вселился дьявол, он ведёт её прямиков в ад! Она должна искупить свои грехи! Грешница! Вы все грешники, наследники Сатаны, исчадие ада. Господь наш Всемогущий, благослови же и защити меня от этого дьявольского отродья. Благослови, ибо благословен будет тот, кто принимал уста твои. Вас всех настигнет кара. Отпустите же меня, — она попыталась исцарапать лицо санитара, но поскольку помимо косметики она не пользовалась педикюром и не выращивала ногти, её план провалился.

— Ну что же, — выдохнул Дилан, когда женщину затолкали в машину и её истерические крики поутихли. — Теперь я хотел бы поговорить с её дочерью.

Полицейские поняли с полуслова и быстро привели из комнаты девочку, на вид лет шестнадцати, милой наружности. Одета она также была скромно: серая кофта почти покрывала руки, но зоркий глаз Дилана сразу же заприметил несколько едва выступающих шрамов на сгибательной стороне предплечья левой руки. Стало очевидно, что она нанесла их сама себе лезвием, пытаясь таким способом покончить жизнь самоубийством. Похоже, что помимо матери придётся забрать и её ребёнка, которому предстоит долгий курс психотерапии. Один только чёрт знает, как эта верующая мать воспитывала своё чадо.

— Привет, меня зовут Дилан, я работаю врачом в психиатрической больнице. А тебя как зовут? — задал он вопрос, усаживаясь на диван напротив зашуганной девочки.

— Мелинда, — скромно проговорила девочка.

— Мелинда, очень приятно. Расскажи мне, что здесь произошло, до того, как приехала полиция? Расскажи мне всё подробно и в деталях.

Она говорила много. Всё описывала весьма подробно, как и просил Дилан. На удивление Дилана, Мелинда хоть и производила впечатление зажатого ребёнка, прекрасно себя чувствовала при разговоре с психиатром. Пока она оживлённо рассказывала о начале конфликта с матерью, Дилан делал пометки в листе сбора анамнеза. «Правильно ориентирована в месте, времени и собственной личности. Внешне опрятна. Эмоциональные реакции синтонные, адекватные. На вопросы отвечает по существу. Настроение снижено», — черканул Дилан в разделе «Психический статус» и продолжил слушать Мелинду, не забывая записывать важные моменты.

Из рассказа Мелинды стало ясно, что всё это началось около месяца назад. Юная красавица хотела только одного — любить и быть любимой. Против природы не пойдёшь, разумеется она привлекала внимание многих парней, но был среди них всех один особенный. Из хорошей образованной семьи, красавец, каких мало. Имел множество наград в старшей школе, да и просто парень с хорошей репутацией, который пригласил юную Мелинду на школьный бал. Она не смогла отказать, все девочки мечтают танцевать на школьном балу.

Он был с ней добр и обходителен, хорошо воспитан, всегда проявлял знаки внимания. Не позволял каких-либо дурных намёков. И ей с ним было хорошо. Они веселились, она хохотала над его шутками, он парень юморной, веселил от души. На дворе было темно, слегка прохладно. Он отдал ей свою куртку, они шли, держась за руки, по пустынной улице, обсуждая не слишком-то важные темы.

Вот они и достигли её дома. Она вернула ему его куртку, он улыбнулся, нежно обнял её и, как истинный джентльмен, проводив девушку до дома, помахав ручкой, направился к себе домой. Она ещё какое-то время постояла возле двери, провожая его взглядом и, когда уже силуэт его скрылся за горизонтом, вошла в дом.

Атмосфера в доме царила другая. Мелинде не очень хотелось возвращаться домой, она решила быстро поужинать, поскорее сделать домашнее задание и лечь спать, чтобы как можно скорее встретиться в школе со своим предметом воздыхания. Она направилась на кухню, в надежде, что мать моется в душе или занята своими вечерними молитвами. Но её надежды не оправдались.

— Ты видела который час? — строго спросила мать, моя посуду.

— Всего-то восемь часов мама, ещё не так поздно, — начала оправдываться Мелинда.

Мелинда всегда была домашней девочкой, она редко выбиралась за пределы своей зоны комфорта, у неё было не так много подруг, именно поэтому она никак не могла понять, почему мама не может порадоваться за неё, что она выбралась из дома, чтобы пообщаться со сверстниками.

— Ты уже должна была в это время быть дома, занятия в школе давно закончились. Тебе не стоило больше нигде задерживаться. Ты должна только и посещать школу и дом, школу и дом. И не забывать молиться. Я не слышала, чтобы ты вчера молилась перед сном.

— Мама, я должна тебе кое-что сказать, — перебила её Мелинда. Помявшись, она всё же озвучила, что хотела. — Меня пригласили на школьный бал. Представляешь, я пойду на школьный бал, — радостно воскликнула Меринда, но её мать явно была не в восторге.

— Вот оно что. Вот оно что, — дважды повторила мать и обессиленно плюхнулась прямо на кухонный стул. — Этого я и боялась, что этот день когда-нибудь наступит.

— Мама, о чём ты говоришь? Это ведь прекрасно. Я буду танцевать на школьном балу с самым красивым парнем. Да все мне только позавидуют. Разве ты в юности не танцевала на балу?

— Боже, какой ужас, — мрачно промолвила мать, обхватив голову руками. — Ты дотрагивалась до мальчика, ты шла рядом с ним. Тебе не стоило этого делать. Они все одинаковые. Он только и сделает, что воспользуется тобой где-нибудь в старом, пропахшем дешёвым пивом и сигаретами автомобиле, и бросит тебя одну посреди тёмного леса. О да, я знаю его мысли, они все мыслят одинаково. Им всем от нас, женщин, нужно только одно. Чтобы их ублажали. А они и пальцем не пошевелят, чтобы сделать для нас что-нибудь приятное.

— Нет, мама, он очень хороший, он не такой, как ты говоришь. Он очень приятный и воспитанный, он никогда не причинит мне зла.

— Всё, хватит! — перебила мать, хлопнув рукой по столу. — Наивное дитя, ты не знаешь с чем связываешься. Но ничего, я помогу тебе обрести ясность ума. Ты не пойдёшь на бал, ты останешься здесь и будешь делать то, что должна делать каждая уважающая себя девушка.

— Нет, мама, я пойду на бал, ты не посмеешь, — пустилась в слёзы Мелинда.

— Прекрати! Я не потерплю неуважения ко мне в моём доме. Ты должна осознать свою вину и просить прощения. Марш к себе в комнату, и проси прощения вначале у Господа нашего.

— Нет, мама, нет. Я не буду этого делать.

Мать не стала церемониться с ней. Она подошла к своей дочери и силой, схватив за руки и волосы, потащила её в комнату.

— Греховное дитя, как ты только посмела упрямствовать мне и Богу нашему? Сейчас же я тебя образумлю. Господи, наставь эту девочку и вразуми её, чтоб была она безгрешна.

— Мама, отпусти, мне же больно, — взвыла Мелинда, вцепившись в руку своей матери.

Она затолкала свою дочь в комнату и закрыла дверь на замок. У Мелинды на глазах выступили слёзы. Ещё никогда ей не было так тошно и противно находиться в собственном доме. И даже самый родной и единственный в этом доме человек обратился с ней, как с животным. Мелинда всегда была верующим человеком, но ни на столько, чтобы её вера доходила до абсурда. Её мать сама установила правила, которыми её дочь должна была руководствоваться на протяжении всей жизни, аргументируя это цитатами, которых даже в Библии нет. Мелинда знала это, потому что провела много времени, изучая священное Писание от корки до корки.

— Царь Небесный, Утешитель, Дух истины, — начала молиться мать, не отходя от двери, — везде пребывающий и всё наполняющий, Источник благ и Податель жизни, приди и вселись в нас и очисти нас от всякого греха и спаси, Благой, души наши.

Мелинда не стала даже слушать свою мать в этот вечер. Она кинулась на кровать, отвернулась к стенке и в слезах, посапывая уснула так и не поужинав. На следующий день она попыталась покончить с собой, перерезав вены в ванной, но не смогла довести свой план до конца. Весь вечер она только и думала, как бы скорее выбраться из этого дома.

Через три недели, когда бал уже был на носу, Мелинда вдруг осознала, что у неё нет подходящего платья, на котором было бы не стыдно показаться перед сверстниками в школе. В гардеробе у неё были одни только блузки, да монашеские юбки размером до пола. Даже туфель на каблуке у неё не оказалось. К счастью, у Мелинды была подруга, которая с радостью поделилась одним из своих элегантных и роскошных платьев, которое отлично подходило Мелинде по размеру. Счастью не было предела, пока мать Мелинды не увидела свою дочь, примерявшую платье у зеркала.

— Боже милостивый, избави нас от Лукавого, — не выдержала она.

— Мама, ну прекрати. Хватит уже, я всё равно пойду на бал. — Мелинда настойчиво отстаивала своё желание пойти на вечеринку, к которой большинство девушек готовятся за несколько месяцев.

— Посмотри же ты на себя, в кого ты превратилась. В развратницу: открыты руки, открыты ноги, ещё и эти каблуки. Ты не должна никому показывать своё тело.

— Мама, это же платье, мне что же в монашеской рясе идти на бал? Там ведь все будут красивые.

— Я так и думала, жизнь ничему тебя не учит, глупое дитя. Недостаточно было услышано моих молитв. Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твоё; да приидёт Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

— Мама, прекрати. Ну почему ты не можешь хоть раз за меня порадоваться? Неужели тебе всё равно? Ты вообще не замечаешь, что происходит вокруг тебя. С тех пор, как умер папа, ты только и делаешь, что молишься и молишься, и не замечаешь, как проходит жизнь мимо тебя. Я уже давно не маленькая наивная девочка, я тоже хочу быть счастливой. Я не хочу всю жизнь проходить в монашеском одеянии и спать с Библией в руках, я хочу, как и все девочки, гулять с парнями, проводить время с подругами, веселиться, как все нормальные школьницы. Почему ты не позволяешь мне этого, почему ты не радуешься вместе со мной, что я иду на бал, почему ты меня так сильно ненавидишь?

Мать на какое-то время встала в ступор. Но ненадолго, вскоре она ответила своей дочери:

— Я не ненавижу тебя, я хочу уберечь тебя. Твой отец оставил меня одну в этом грешном мире, и я не знала, как мне справиться со всем этим. Но мне помог Бог, он указал мне на путь, он помог мне обрести свет в темноте незнания истины Божьей.

— Ну вот снова ты за своё. Мне не нужна защита, по крайней мере не такая.

— В тебя вселился бес, это он говорит твоими устами.

— Мама, прекрати, я устала слушать всё это. Ты никак не уймёшься. Нет никакого беса или лукавого. Хватит находить оправдания своим эгоистичным поступкам.

Мелинда надела браслет на то место левой руки, где красовался шрам от пореза лезвием, чтобы его было не так заметно.

— Нет, моя родная дочь никогда бы такое не сказала. Ты должна покаяться в своих грехах. Выброси это платье, и мы вместе будем молить Бога о прощении. Позвони этому парню, скажи, что не сможешь прийти, скажи, что заболела.

— Нет, мама, завтра самый важный день в моей жизни, и ты не посмеешь испортить мне его. Я пойду в этом платье на бал и стану самой счастливой. А ты порадуешься за меня, мама. Ты будешь гордиться, что у тебя выросла такая прекрасная дочь.

— Этот твой бал один сплошной разврат, порождение дьявола. Ты не пойдешь туда, я не позволю тебе оступиться своей веры.

— Да что ты такое говоришь, разве в Библии написано, что нельзя ходить на школьный бал? Мама, ты совсем уже не знаешь о чём говоришь. Прошу тебя, замолчи, я не хочу больше тебя слушать.

Этого было достаточно, чтобы разгорелся новый конфликт. На этот раз мать не стала церемониться с дочерью и силой заставила сесть в гостиной на колени и раскрыть Библию, внимательно читать молитвы об искуплении. Мелинда долго терпела унижения от матери, всю злобу она выплеснула, когда разорвала священную книгу прямо у матери на глазах. Такого мать точно потерпеть не могла. Весь дом был наполнен криками, звоном бьющейся посуды. Еще никогда её мать не опускалась до рукоприкладства, чтобы избивать свою дочь, ей пришлось переступить через себя. Платье было разорвано в ходе потасовки, на коже у Мелинды ещё долго будут сходить синяки. К счастью, бдительные соседи услышали крики, доносящиеся из дома и вызвали полицию.

— Судя по рассказу, мать все время твердила, что не по-христиански встречаться с мальчиками, оголять участки тела, забывать читать молитвы. Но, очевидно, по-христиански избивать свою родную дочь за непослушание и не подчинение своим же надуманным правилам. — Джеймс покончил с историей болезни и вернул папку Дилану.

— Девочка сейчас проходит курс психотерапии, а её мать находится в палате под воздействием галоперидола. Очевидно, у неё будет время пересмотреть свои взгляды касательно религиозных убеждений, — резюмировал Дилан. — Ребхорн взялся её курировать.

— А ему то какое до неё дело? — поинтересовался Джеймс.

— Без понятия, тебе лучше самому его об этом спросить. — Дилан вышел из кабинета, оставив Джеймса одного в размышлениях.

Гидеон Ребхорн был отличным первоклассным специалистом в психиатрическом центре. Он был старше Джеймса на восемь лет, и первым метил на должность заведующего психиатрическим стационаром. Но его практически принадлежавшее по праву место занял молодой и с большими перспективами Джеймс, тем самым подогрев небольшую вражду. Сам же Джеймс никогда не вступал в прямые конфронтации, но всячески улавливал негативные действия и попытки очернить имидж со стороны своего неприятеля. Однако Джеймс давно уже перестал обращать на то внимание, должность заведующего отделением требовала неимоверной отлаженной работы, и времени уделять внимание таким мелочам у Джеймса не было.

Вечером того же дня Джеймс, Ханна, Дилан и Камилла посетили один из ресторанов Берлингтона, где решили обсудить нынешнее положение в политике, рассказать забавные истории о работе, да и просто расслабиться под классическую музыку, испив несколько бокалов недорогого шампанского. Им нравилось по выходным выбираться в различные заведения или на природу. Джеймс всегда считал, что лучший отдых — это активный отдых, именно поэтому в последнее время всегда был инициатором различных мероприятий.

Обстановка в ресторане была весьма уютной и предрасполагающей к активной беседе в кругу друзей. Также одним из плюсов можно было выделить соотношение цены и качества поставляемых блюд, что несомненно, не могло не радовать.

В ходе непринуждённой беседы друзья обсудили начальника Камиллы, который только и умеет, что просиживать вмятину на кресле, да липкими от жира руками пачкать клавиатуру, не забывая при том закусывать куриными ребрышками, смоченными в сливочном соусе и запивать всё это колой. Девушки обсудили новый ассортимент товаров в местном торговом центре, парни же обсуждали работу и уникальные клинические случаи, которые происходят почти каждый день. Дилан с энтузиазмом вспоминал время учёбы и студенческую жизнь, Джеймс кивал в ответ, ведь для него настоящая жизнь началась после медицинской школы. И, конечно же, дело не обошлось без обсуждения политики, пожалуй, самая актуальная тема, которая звучала из каждых уст. Президента Хинтона не обсуждал только ленивый, а Джеймса нельзя было назвать ленивым.

— Я считаю, что на Нормана Хинтона возлагают слишком большие надежды, кои он не оправдает, народ слепо верит человеку, о котором еще три года назад никто и знать не знал, — высказался Дилан, и опробовал свежую рыбу из тофу.

— Вот тут ты ошибаешься, — подметил Джеймс, поправил багровый галстук, испил из бокала шампанское и продолжил. — Очередная ошибка не только тебя, но и многих: вы смотрите на него, как на политика. Как на президента, теперь уже можно и так сказать. Я же смотрю на него, прежде всего, как на человека. Обычного простого человека, которого вы можете встретить на улице или в очереди в продуктовом отделе местного супермаркета. Да, он не является владельцем миллиарда долларов, у него нет шикарного трёхэтажного особняка, у него нет красавицы жены модели с обложки глянцевых журналов. Он обычный простой бизнесмен, который сам научился добиваться в жизни высот, который сам выдвинул свою кандидатуру и, не без помощи отличной предвыборной компании, как я считаю, был избран народом. Это и отличает его от других кандидатов, он, в отличие от остальных, знает, чего хочет получить от этой должности. — Джеймс чуть было не поперхнулся, но успел шампанским промочить горло.

— И чего же он хочет? — с ухмылкой спросила Камилла, и уставилась на Джеймса. Ханну также это заинтриговало, она с нетерпением стала ждать, когда Джеймс прожуёт кусок телятины по-милански, и сможет продолжит разговор.

— В корне изменить этот мир, — ответил Джеймс и, заметив удивлённый взгляд на лице своих друзей, тут же поспешил пояснить, — всё это время мы жили по определённым законам, возведённые в рамки общих понятий. И это правильно, человек на то и придумал законы, ведь по ним гораздо проще становится жить. Нарушил закон — будь добр, ответь за это. Не нарушал — молодец, получишь вознаграждение. Всё это время человек был вынужден сосуществовать по определённым правилам и стандартам, если хотел нормально жить в этом мире и взаимодействовать с социумом. Нет, можно конечно было стать отшельником, пуститься куда-нибудь в Мексику, в глубину джунглей и жить так, как тебе хочется. Но разве это можно было назвать цивилизованной жизнью?

— Разве отшельничество имеет какое-то отношение к Норману Хинтону? — тут же перебила его Камилла, на что Джеймс, слегка обескураженный, что его сбили с мысли, тут же нашёл, что ответить.

— Нет же, фишка не в том, что ты отшельник или изгой. Я имел в виду, что законы — это самое важное, что мог придумать человек, и предельно важно, что он им следовал. Но так повелось, что законы постоянно меняются. Сегодня, к примеру, официально запрещено продавать марихуану в штате Вермонт. Но вот придёт новый сенатор, и легализует лёгкие наркотики. Или проституция, например. Во многих странах сейчас практикуется легализация этого вида деятельности. — Музыка в ресторане сменилась с классической на современную летнюю поп-музыку. Джеймс оглянулся по сторонам в поисках виновника таких изменений, но не нашёл его и не стал прерывать свой разговор. — И законы эти, я считаю, вправе устанавливать только государство. Только государство может решать, как нам жить, как нам работать, как нам защищать свою страну, как нам сделать так, чтобы наша экономика не рухнула в одночасье. Ведь только специально обученные этому ремеслу политики, экономисты, военные генералы и прочие должны решать такие важные вопросы государственного масштаба. И мы не смеем им перечить, у нас ведь нет повода им не доверять.

— Вообще-то есть, — снова вмешалась Камилла, переходя с горячего блюда на десерт. Джеймс уставился на бисквитное пирожное и пожалел, что сам его не заказал. В этом ресторане делают отличное бисквитное пирожное. — Не всегда страной управляют знающие люди. Ты может быть забыл о таком деянии, как коррупция. Никуда не делись гангстеры, история помнит множество моментов, когда государство было вынуждено подчиняться законам преступных группировок.

— Ты чертовски права, Камилла. Всё, что ты сейчас перечислила — это важнейший проблемы человечества, которые мы пытаемся решить. Но есть ещё одна не менее важная проблема, которая, к сожалению, несмотря на то, что мир всё больше развивается в сторону научного прогресса, не даёт нам переступить через порог на новую ветвь эволюции.

Вот тут Дилан, Камилла и Ханна, наконец, поняли, к чему всё время клонил Джеймс. Самая волнующая тема не только всех присутствующих за столом, но и всех американцев. Всего мира.

— Ты видно хочешь сказать о предвзятом отношении Нормана Хинтона к религиозным организациям? — довёл Дилан мысль Джеймса до конца после небольшой паузы. — Тем самым наплевав на давние традиции.

— Да кому нужны эти традиции? — недоумённо обратился Джеймс к своим друзьям. — Традиции — это пережитки прошлого. Мы ведь не хотим жить прошлым, мы хотим двигаться в будущее. В конце концов, можно создать новые традиции. Я считаю, что пора снять оковы и не бояться идти вперёд. Именно таким я вижу Хинтона, человека, готового разорвать эту цепь вопреки всем негодующим.

Джеймс стал улавливать, что стучит правой ногой в такт музыки. Видимо, смена композиции пришлась весьма кстати. Официант стоял в стороне, ожидая, что со столика потребуют счёт или закажут что-нибудь ещё. Но поскольку столик был забронирован ещё как минимум на пол часа, Джеймс и его компания не собирались никуда спешить.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы прошлое всегда оставалось с нами, как напоминание о совершённых ошибках, — сказала Камилла. Джеймс усмехнулся. Дилан это заметил.

— Не думал, что услышу от тебя такие слова, — Джеймс стал нащупывать во внутреннем кармане пачку сигарет. После вкусной еды и несколько бокалов шампанского безумно хотелось курить. — Вспомни себя четыре года назад, когда тебя бросил человек, которого ты любила.

— Джеймс, может не надо? — вступила в разговор Ханна.

— Нет, ничего, всё нормально, — заверила Камилла. — Я хочу послушать. Продолжай.

— Так вот, вспомни, в каком ты была состоянии. Вспомни, как тебе было одиноко и грустно, как ты неделями не выходила из квартиры, как плакала, отвернувшись в стенку. А всё потому, что ты жила в тот момент приятными воспоминаниями из прошлого, которые уже не могла вернуть. Прошлое тяготило тебя, тянуло вниз в бездну. Оно как впадина, затягивало тебя, и чем глубже ты погружалась в неё, тем тяжелее тебе было вырваться наружу, в наш мир, в настоящее. Ханна говорила, как ей было тяжело смотреть на тебя такую, сломленную. Но как здорово, что ты познакомилась с Диланом, с этим прекрасным молодым человеком, — Дилан улыбнулся, а Джеймс незаметно для остальных подмигнул ему. — И весь твой внутренний и внешний мир тут же изменился. И всё, что с тобой так или иначе происходило, было из-за тягостного груза в виде прошлого, но стоило тебе только отпустить его… — Джеймс, наконец, нащупал пачку сигарет в кармане брюк. — И сейчас ты живёшь прекрасно и счастливо, и вряд ли у тебя появляются мысли или желания вернуться назад в прошлое, которое тебе причинило столько боли.

Камилла ничего не возразила. Слова были лишними, ведь каждое сказанное Джеймсом слово было правдой. Она действительно стала другим человеком, как только выбралась из тюремной камеры своего прошлого печального опыта.

Джеймс подозвал официанта и заказал для себя десерт из бисквита, который забыл заказать первоначально. Официант записал заказ и удалился. Затем Джеймс и Дилан извинились перед дамами и отлучились на улицу, чтобы покурить. Глубоко дважды затянувшись, Джеймс облокотился на перила и продолжил свой незаконченный разговор уже наедине с другом.

— Я всячески уверен, что президентство Нормана Хинтона — это лучшее, что могло произойти за всё время существования Америки. И я достаточно неплохо отношусь к политике Дональда Трампа, но, как мне кажется, он совершил большую ошибку в самом начале своего президентства. В шестидесятых годах Линдон Джонсон внёс поправку в указ и запретил религиозным организациям участвовать в политической жизни. Тем самым церковь лишилась привилегии поддерживать политических кандидатов. И что же сделал Трамп в начале своего правления? — задал он вопрос, который уже подразумевал логичный ответ. — Он подписал указ, отменяющий «поправку Джонсона», и вновь разрешил религиозным организациям участвовать в политической жизни страны. Нет, ну ты сам как считаешь, это правильный поступок?

— Я считаю, что ты слишком заостряешь на это внимание, — попытался вразумить его Дилан. — Пойми ты, что все проблемы и беды не решаются одним лишь запретом на свободное распространение религиозных убеждений. — Джеймс кинул окурок в урну и взял вторую сигарету. Он уже и сам понял, что стал чересчур зависимым от никотина, но ничего не мог с собой поделать.

— Верно говоришь, но мы могли бы сделать тем самым этот мир чуточку лучше, — Джеймс чиркнул зажигалкой, но не смог с первого раза зажечь сигарету. — В своих предвыборных обещаниях он открыто заявил, что намерен запретить пропаганду религии в некоторых штатах, дабы уменьшить число и без того возросшего количества религиозных сект. Вот увидишь, что его первым решением на должности президента будет подписание указа, снова отменяющего право церкви влиять на политику США.

— И обрушит тем самым очередной шквал негатива в свой адрес со стороны верующих.

— Да к чёрту этих верующих. Я считаю, что давно пора избавиться от религии раз и навсегда. Она всё время только и делала, что мешала нам развиваться в сторону научного прогресса. Вспомни только, сколько великих мыслителей было сожжено на костре христианского пламени? Мы могли бы уже давно осваивать просторы космоса, если бы эти религиозные фанатики не помыкали великими учёными.

Дилан докурил сигарету, Джеймс же стряхнул пепел и продолжил затягиваться, явно не спеша вернуться за свой столик, где уже, наверняка, находился его любимый десерт.

— Что же касается учёных, тот тут есть спорные моменты, — подметил Дилан. Джеймс удивлённо кивнул бровями. — Всё дело в том, что заявление о том, что церковь за всю историю своего существования сожгла тысячи или сотни тысяч учёных является скорее мифом, чем правдой.

— Интересное убеждение. И на чём же оно основано?

— Если обратиться к различным первоисточникам, то можно найти лишь парочку учёных, которые пострадали от гонения церкви. Это Джордано Бруно и Мигель Сервет. Стоит ли вообще говорить, что Джордано Бруно был великим учёным, я в этом сильно сомневаюсь. В большинстве источников принято его считать философом, некоторые даже называют его мистиком. Да и те труды, которые сохранились на сегодняшний день скорее являются оккультными, нежели научными. Именно из-за своих оккультных убеждений он и был сожжён римской инквизицией, но никак не из-за науки. Мигель Сервет и впрямь был учёным. А ещё он был фанатично религиозен и был осуждён из-за своей книги под названием «Восстановление Христианства», где высказывал весьма еретические взгляды. Ничто, естественно, не оправдывает поступок церкви — убивать еретиков это плохо, но вот сожжён Сервет в Женеве был опять же из-за своих антирелигиозных взглядов, но никак не научных. Все эти люди оказались на костре из-за своих религиозных учений и стали своего рода мучениками своей веры.

— Быть может ты забыл о всем известном противостоянии Галилея Галилео с католической церковью?

— Верно, такое противостояние действительно было, — согласился Дилан. — Но вот был ли Галилей сожжён на костре? Нет. Зверства инквизиторов ограничились лишь домашним арестом. Не самая плохая участь, провести жизнь в роскошном особняке, не правда ли? Что же касается других известных учёных: Ньютона, Фарадея, Максвелла, Бойля, Паскаля, Пастера и многих других, которые придерживались глубоких религиозных убеждений. Да, порой у них возникали трудности с церковью, но на то они и были верующие люди, готовые терпеть эти проблемы. Это в очередной раз доказывает, что наука не конфликтовала с религией так, как это преподносится из современных источников.

— Можно и отрицать тот факт, что наука преследовалась религией, но неоспоримый факт, что множество религиозных деятелей так или иначе создали…

— Мальчики, ну что вы там? Мы вас уже заждались, — подоспела Камилла. Джеймс и Дилан переглянулись и решили, что пора бы уже вернуться за столик, что они и сделали. Как и предполагал Джеймс, десерт уже был подан.

Сказанное Диланом вогнало Джеймса в ступор. Пока он пережёвывал бисквитное пирожное, он также вспоминал свою речь, сказанную на федеральном телеканале о том, что религиозные организации несут в себе зло. Именно с такой речью выступил Джеймс три месяца назад, за что получил множество негативных высказываний в свой адрес и оскорблений в соцсетях. Тогда это его не сильно волновало, ведь самое важное, что произнёс Джеймс в ходе интервью, это то, что он открыто полностью поддерживает политику Нормана Хинтона и желает его победы на выборах. Что же, пожелания сбылись.

Ханна всё время странно посматривала на Джеймса, тот же в свою очередь тоже стал улавливать её похотливый взгляд. Её губы вытягивались вперёд, а голубые глаза блестели, словно дорогие украшения. Она поправляла свои пышные карие волосы, слегка приглаживала их, старясь всячески привлечь к себе внимание. Красная помада слегка измазала левую щёку, когда она выпивала из бокала шампанское. Она медленно вытирала щеку салфеткой, кокетливо уставившись на Джеймса. Ему нравилось смотреть на неё и думать, что вся эта красота принадлежит только ему. И сегодня вечером, когда они вернутся домой, она отдастся ему, словно богиня, сошедшая с Олимпа, словно запретный плод, который так чертовски манил себя искусить.

Посетителей прибавилось, время близилось к одиннадцати. За окном уже темно, Джеймсу всегда нравилось гулять по оживленному светлому от ночных фонарей городу, наблюдать за прохожими, смотреть на их реакции при различных ситуациях. Он умел чувствовать людей и научился видеть их насквозь. Во многом это была заслуга его коллег на работе, у которых он всячески учился и набирался опыта.

— Так что ещё скажешь насчёт известных религиозных деятелей? — напомнил Дилан.

— Лафайет Рональд Хаббарт, — промолвил Джеймс, не отвлекаясь от десерта.

— Кто это? — поинтересовалась Камилла.

— Основатель религиозного движения под названием Церковь саентологии, — пояснил Джеймс. — Некая религиозная организация была основана в пятидесятых годах. Насчитывает множество последователей, среди которых были и знаменитости.

— Что плохого в том, что люди исповедуют ту религию, которую им хочется? — Дилан облокотился на спинку стула.

— Плохо то, что все эти организации… Да что там организации, секты, буду называть вещи своими именами, так вот, все они нужны только для того, чтобы выкачивать из наивных людей деньги. Люди отдают свои сбережения, а что получают взамен? Мнимое чувство спасения? От чего? От катаклизма? От конца света? От смерти? Ведь идеология этой церкви строится на том, что наш мир обречён на гибель. Но только последователи церкви смогут пережить это с помощью переселения душ, так называемого тэтана.

— С помощью чего? — не разобравшись, поинтересовался Дилан.

— Тэтан. Так они называют духовных существ, составляющих основу нашей личности. Я не то, чтобы понимал основную концепцию этого учения, но мне ясно только одно — это глобальная преступная корпорация, которая разрослась до уровня мирового масштаба. И вину нужно возлагать в первую очередь на тех, кто допустил такое.

— Это правда, — согласилась Камилла. — В последнее время их развелось слишком много. И то, как они влияют на умы доверчивых людей, просто непостижимо. Ума не приложу, как народ так слепо верит все этим бредням?

— Ты ведь помнишь, как у нас год назад проходил реабилитацию бывший саентолог, — напомнил Дилану Джеймс. — Сколько мы потратили усилий, чтобы вернуть его к нормальной жизни.

Рука Ханны нежно поглаживала бедро Джеймса под столом. Она завелась, и он тоже начал испытывать лёгкое чувство возбуждения. Мурашки пробежали по всему телу от лёгкого прикосновения женской руки. Джеймс не пытался сопротивляться, но и старался не помыкать своим похотливым желаниям.

— Стоит ли вообще говорить, сколько подобных сект было и действуют до сих пор? — продолжил Джеймс, допивая остатки шампанского в бокале. Ханна не унималась, если бы в ресторане никого не было, она бы уже непременно залезла рукой к нему в штаны. — Взять, например, «Церковь Объединения», основанную Мун Сон Мёном. Себя же члены секты привыкли называть мунитами. Удивительно, что кто-то вообще решил вступить в эту секту, учитывая, что Мун провозгласил себя новой мессией и вступал в половую связь со всеми женщинами коммуны. Люди, сбежавшие из секты, также твердили, что при вступлении в секту были вынуждены проводить ритуал: они выпивали особый коктейль, который, вероятнее всего, содержал сперму Муна.

— Фуу, это мерзко, — сморщилась Камилла.

— Еще как мерзко, но нет ничего удивительного в том, что религиозные фанатики идут на всяческие безумства. — Джеймс посмотрел на Дилана. — Вспомни случай, который произошёл с тобой, когда ты только начал работать психиатром.

— Я прекрасно понимаю, о чём ты, но не за столом это будет сказано, — у Дилана сжались все внутренности от одной только мысли, что ему пришлось пережить в начале своей карьеры. После случая с пациентом по имени Фред Батлер он даже подумывал о том, чтобы бросить медицину. Благо рядом оказались верные друзья, готовые поддержать в трудную минуту.

— Верно, не за столом, — согласился Джеймс. — Но в следующий раз, я уверен, он непременно расскажет эту историю.

Ханна оторвала руку от брюк Джеймса и встала из-за стола.

— Я отлучусь в дамскую комнату, — негромко проговорила она, и, эротично прикусив губу так, что это заметил только Джеймс, направилась в дальний конец помещения.

Народ стал расходиться. Дилан стал рыскать в карманах в поисках кошелька. Джеймс поднял руку, подозвал официанта и попросил у того принести счёт. Официант мигом скрылся.

— Я сейчас вернусь, — Джеймс встал из-за стола и направился прямиком в туалетную комнату.

Две двери, одна с нарисованным мужчиной, другая с женщиной. Он, не раздумывая, толкает ту, где нарисована женщина. Заходит. В помещении тускло, лампы спрятаны в стеклянные пузыри. Вдоль стены череда светлых туалетных кабинок, пол выстлан голубой плиткой. У другой стены несколько раковин, возле одной из них стоит Ханна.

Джеймс берёт её за руку и уводит в туалетную кабинку, она не сопротивляется. Дверь от кабинки захлопывается автоматически. Он прижимает её к стенке и целует в шею, подбородок, губы, сначала нижнюю, потом верхнюю, слизывает помаду. Она обнимает его руками, закидывает за него правую ногу, легонько кусает мочку уха. Джеймс засовывает большой палец ей в рот, опускает правую руку, запускает её под платье, ей нравится, она хватает его за волосы. Через несколько секунд она начинает легонько стонать, в спешке уже она старается слепо нащупать застёжку от его ремня. Джеймс помогает ей, расстёгивает пуговицу брюк, молнию и слегка приспускает брюки, она засовывает руку ему трусы и начинает шарить у него в паху. Она взмокла, он же не ослабляет хватку.

Дверь в туалетную комнату приоткрывается, по звукам шагов посетительница заходит в соседнюю кабинку. Джеймс старается не издавать ни звука, зажимает рот Ханне. Она улыбается, для неё это очередная игра. Она не сдерживается и периодически у неё проскальзывает смешок. Джеймс сердится, ему не хочется, чтобы их застали врасплох. Ей это нравится, когда он с силой сжимает свои скулы. Они застыли, словно статуи, ожидая, когда посторонние покинут помещение. Раздаётся звук смывающейся воды, активировалась вода из крана, затем захлопнулась дверь. Джеймс отпрянул от Ханны и натянул брюки, говоря, что продолжение следует дома, застёгивает ремень. Она слегка расстраивается, но не подаёт виду. Приоткрыв дверцу кабинки, он оглядывается по сторонам, убеждается, что никого нет и покидает туалетную комнату. Ханна задерживается, чтобы вымыть руки.

Джеймс вернулся за столик, залез в сумочку Ханны и достал оттуда влажную салфетку, вытер руки. Дилан странно покосился на него, слегка толкнул под столом ногой. Джеймс удивлённо уставился на него, тот же указал взглядом на штаны Джеймса. Нащупав под столом застёжку, Джеймс сообразил, что забыл застегнуть ширинку. Смущённо он попытался быстро исправил ситуацию, чтобы Камилла не заметила. Она всё же заметила странное поведение Джеймса, и догадалась, в чём дело.

Ханна подоспела через минуту, счёт уже лежал на столе. Расплатившись за заказ, Дилан, Камилла, Ханна и Джеймс покинули заведение.

Уже в такси Ханна снова начала проявлять знаки внимания, Джеймс молил, чтобы машина доехала как можно скорее, терпеть у него уже не было сил. Ворвавшись в дом, он схватил её, она обвила его торс ногами. Несколько раз по дороге в комнату они чуть было не навернулись, чуть было не разбили торшер. Наконец они добрались до комнаты, Джеймс повалил Ханну на кровать и, предвкушая пылкую бурную ночь, стал наслаждаться её молодым горячим телом.

* * *

В это сложное время, когда мир погрузился в хаос, когда миром всё больше правит анархия, когда, казалось, уже нет пути спасения, Йозеп снова обратился к священному писанию.

— Сохрани душу мою, ибо я благоговею пред тобою; спаси, Боже мой, раба твоего, уповающего не тебя. Помилуй меня, Господи, ибо к тебе взываю каждый день.

Сегодня важный и ответственный день. Не выполнить просьбу великого Покровителя и Отца, это подвести самого Господа. Но Йозеп не допустит провала, ведь он был избран, чтобы творить великие дела. И как только он выполнит свой долг, то непременно сможет встретиться с Отцом, который озарит его своим умом, своей мудростью.

Первая заповедь Божья гласит: «Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Господь — Творец Вселенной и духовного мира. Он — первопричина всего существующего. Только «безумец говорит в сердце своём: „Бога нет“». Ведь Бог не только Творец, но и Отец наш.

И всякий грех против первой заповеди является атеизм. Маловерие. Суеверие. Сомнение. Многобожие. Отречение от веры. Все, кто усомнился в вере не достойны Божьей благодати.

Война идёт всегда. Только в Библии описана великая война между Богом и Дьяволом. Между истиной и заблуждением. И так сложилось, что война эта касается каждого человека на этой земле. Она проходит через жизнь. И каждый человек должен разобраться, где Бог, а где Дьявол. Помочь разобраться, как реагировать на эту войну, может только Библия. Ибо сам Иисус Христос в Евангелие от Иоанна говорит: «Освети их истиною твоею, слово твоё есть истина». Сам Иисус Христос говорит, что слова в Библии — истина.

Нет сомнения в истине. И истина для Йозепа — донести до остальных, что вера в Бога это самое важное, что может быть в жизни каждого смертного, каждого грешника и праведного, каждого мученика и ученика, страстотерпца и чудотворца. Каждого, кто обременён смертным обликом, и живёт на этой обетованной земле.

Он готов совершить праведное дело. Йозеп достал из шкафа большую чёрную сумку, расстегнул молнию, дабы удостовериться в том, что все принадлежности на месте. Костюмы, маски политиков, биты. Всё собрано, осталось только дело за малым.

Вновь застегнув молнию, он направился к выходу. Единственное его желание было не встретить свою сестру, и, естественно, его желание не сбылось. В последнее время Йозеп слишком много стал терпеть неудач, несмотря на то, что не менее четырёх часов в день проводил за молитвами. Однако череда трудностей лишь закалила его, и ни коим образом не пошатнула его в вере, ведь именно препятствия на пути закаляют человека. Отец Небесный видит всё, и всё воздастся на небесах.

— Куда это ты собрался? — не слишком заинтересованно спросила Айра, гладя постельное бельё.

— На улицу, не видишь, что ли? — промямлил Йозеп. — И вообще, какая тебе разница?

— Я ведь твоя сестра, имею право знать, — громко высказала она. — И что это у тебя за сумка?

— Да какая тебе, сука, разница, что в этой сумке? Я не обязан перед тобой отчитываться, ты не моя мамочка, — Йозеп не стал больше вступать в диалог, а молча вышел во двор.

— Наша мама сделала большую ошибку, что воспитала такого нахала. Как тебя вообще не научили общаться с людьми? Я ведь говорила ей, что вырастет из тебя черт пойми что, — продолжала вопить Айра. Йозеп еще какое-то время слышал её мерзкий голос на улице, пока не отошёл на значительное расстояние.

Он кинул сумку в багажник своей машины, припаркованной на тротуаре. Сел на водительское место. Дело будет воспроизведено в точности, как и планировалось. Неожиданностей возникнуть не должно.

* * *

— …мы готовы слепо верить идеалам, уповать на мудрость нашего президента, но мы никогда не позволим насмехаться над величием американского народа. Мы едины духовно, мы — великая сплочённая нация, которая не раз доказывала, что Америка — единственная могущественная страна, которая может коренным образом влиять на решения всего мира.

Заваривая свежемолотый кофе, Джеймс краем глаза посматривал на репортаж с телеканала «NBS», где корреспондент на фоне Капитолия рассказывал об итогах инаугурации Нормана Хинтона и краткий очерк о том, как происходили события.

На часах семь утра, а значит, пора собираться на работу. Ханна решила этим утром как следует выспаться, Джеймс не стал её будить. Кофе сварился отменный, Джеймс любил начинать утро с чашечки крепкого лишённого сахара чёрного напитка.

— Утром Норман Хинтон вместе с женой прибыли в Белый дом, где их встретил Дональд Трамп с супругой, — начал рассказывать новым слушателям корреспондент. — Далее уходящий и вступающий президенты отправились на церемонию инаугурации, — кадры, на которых один сплошной большой кортеж не спеша передвигался по пустынной дороге, огороженной полицейскими. — Церемония началась точно по времени, несмотря на то, что на улицах Вашингтона проходили акции протеста, — быстро сменяющиеся кадры людей в чёрных масках, кидающие горючие коктейли, разбивающие стёкла витрин, машин. Полицейские, пытающиеся остановить протестующих с помощью дубинок, токсических газов раздражающего действия, шлангов с водой. На фоне слышны взрывы, полицейская сирена, крики, стрельба. В конце кадры с мирно протестующими, раскачивающими свои агитационные плакаты.

Джеймса это и разозлило, и позабавило. Он считал, что глупо таким образом демонстрировать своё недовольство, разбивая окна, ломая и круша государственное имущество. Глупый народ никак не мог понять, что для того, чтобы изменить ситуацию, нужно включать не только силу, но и сообразительность. Однако Джеймс не задумался над тем, что порой именно силовые протесты зачастую приносили положительный результат.

— Норман Хинтон принял присягу, положив руку на Конституцию США. — Кадры Хинтона, поднявшего правую руку ладонью к камере и зрителям, а левую приложив к толстой книге.

— Я Норман Хинтон, — начал повторят президент за судьёй Робертсоном, — торжественно клянусь, что буду добросовестно выполнять обязанности президента Соединённых Штатов и в полную меру моих сил буду поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединённых Штатов. Да поможет мне Бог.

«Последняя фраза была явно лишней» — подумал Джеймс, но тут же сообразил, что, не произнеся эти заветные слова он мог бы сплотить на себя ещё больший гнев, который и так получил со стороны церкви и половины населения страны.

— Произнеся эти слова, Норман Хинтон официально стал сорок шестым президентом США, — пояснил диктор. Кадры сменились инаугурационной речью.

Джеймс сделал последний глоток и не стал досматривать репортаж до конца, он уже и так знал, что происходило дальше. Переключив на городские новости, он ополоснул пустую кружку водой.

— А теперь новости из городского Совета, — начал уже другой репортёр, — сегодня стало известно, что советник Чарльз Холл покинул свой пост, в связи с победой на выборах Нормана Хинтона, объяснив свой уход тем, что не намерен подчиняться власти, которая, по его словам, не ценит традиции и ценности американского народа. Сейчас же на освободившуюся должность советника уже баллотируется кандидат по имени Билл Ривера.

Джеймс выключил телевизор. Поправив бардовый галстук, он надел в прихожей пиджак, обул коричневые начищенные до блеска туфли, надел чёрное пальто и вышел из дома, закрыв за собой дверь. По дороге до больницы его никак не покидала мысль, что люди могут отказаться от должности государственного служащего только из-за нелепых предрассудков. Новый президент ещё не издал ни один указ, а против него уже ополчились республиканцы и консерваторы.

В этот день Джеймс Росс засиделся на работе допоздна, пытаясь разгрести завал в виде кипы бумаг, документов и историй болезни. Разумеется, часть историй болезни можно было спихнуть на молодых и амбициозных врачей-практикантов, но сегодня и они были чересчур заняты, так что Джеймс решил взять инициативу на себя. В десять вечера, когда на улице уже стемнело, он всё же пожалел о своём выборе.

Неожиданно на столе завибрировал мобильный телефон. Джеймс не любил громкие сигналы вызова, поэтому всегда старался на работе ставить его на беззвучный режим. Номер не определился. Джеймс неторопливо взял трубку.

— Слушаю Вас, — машинально оттарабанил он.

— Джеймс Генри Росс? — поинтересовался странный голос.

— Всё верно. С кем имею честь говорить?

— У нас слишком мало времени, чтобы говорить. — Голос показался Джеймсу слишком неестественным, ненастоящим, явно изменённым с помощью программы. Из фильмов Джеймс знал, что такой программой пользуются, к примеру, преступники, чтобы сообщить, где находится жертва или назвать сумму и место, куда нужно спрятать деньги за выкуп заложника. На другом конце соединения мог говорить брутальный мужчина, либо девятилетняя девочка, определить это по голосу было невозможно. — От того, будешь ли ты выполнять мои указания ближайшие несколько минут зависит, уйдешь ли ты из больницы в целостности.

— Послушайте, я не собираюсь играть с Вами ни в какие игры! — прокричал Джеймс, чувствуя, как учащается его сердцебиение. — Можете звонить и угрожать кому угодно, но только не мне!

— Я не угрожаю тебе, я пытаюсь тебе помочь, — низким тембром пытался урезонить голос. Выгляни в окно.

— Вы что издеваетесь!? Я сообщу об этом в полицию!

— Я уже это сделал. Полиция прибудет с минуты на минуту, но времени всё равно мало. Выгляни в окно, и ты сам всё увидишь, — не унимаясь повелевал незнакомец.

Джеймс подошёл к окну и медленно отодвинул край занавески. Так уж вышло, что вид из окна открывался на парковку за больницей. Он быстро пробежал взглядом и заметил, как посреди парковки остановился чёрный фургон. Погасил фары. Затем из него вышли несколько человек, Джеймс бегло насчитал четырёх человек, одеты они были в тёмную одежду. Но самое странное, что бросалось в глаза, это маски политических деятелей на их лицах. Тот, что вышел из водительского места был одет в маску Меркель, рядом с водителем — в маске Трампа. Ещё двое вышли из салона, на них были напялены маски Путина и Ким Чен Ына. У всех на руках были либо биты, либо дубинки, и направлялись они прямиком в корпус стационарного отделения.

Отпрянув от окна, задёрнув занавеску и выключив свет в кабинете, Джеймс проговорил в трубку:

— Что это за хрень?! Кто все эти люди? И кто ты такой, чёрт возьми?

— Я понимаю, ты хочешь задать много вопросов, но нет времени на них отвечать. Важно лишь одно: эти люди идут за тобой. Я подключён к камерам наблюдения и вижу, как они входят в приёмное отделение. Через пару минут они доберутся до твоего кабинета. Если ты будешь меня слушаться, то, возможно, сможешь избежать встречи с ними до приезда полиции, — констатировал незнакомец.

— Хорошо, я согласен, чёрт тебя побери, — нервно выкрикнул Джеймс, пытаясь собраться с мыслями. — Что мне делать?

— Для начала спустись на второй этаж через пожарный выход, что находится возле ординаторской. — Джеймс, не церемонясь, вышел из кабинета и ускоренным шагом направился к выходу. В коридоре было тихо, медперсонал ещё не подозревал, что надвигается угроза. — Не говори ни с кем, — посоветовал голос, на что Джеймс хотел было возразить, но не успел ничего сказать. — Этим людям в масках нужен только ты, других они не тронут. Времени на объяснения нет.

— Да что им нужно от меня? — на ходу поинтересовался Джеймс, пытаясь вспотевшими ладонями удержать в руке телефон.

— Своими выступлениями на телевидении ты привлёк к себе много внимания, — пояснил голос, — многие были не согласны с твоим мнением. Были и среди них те, кто посчитал своим долгом вразумить тебя.

— Очень правильный подход, — с сарказмом согласился Джеймс, не обращая внимание на удивлённых медсестёр. Он ключом открыл железную дверь пожарного выхода, которая служила преградой для пациентов, пытающихся свободно покинуть отделение, и выбрался на лестничную площадку, — приезжать в больницу с дубинками. И почему мне нужно на второй этаж? Почему я не могу сразу выйти на улицу?

— Ты и сам знаешь, что пожарный выход ведёт на парковку. Если один из мудаков в маске там тебя заметит, то и смысла покидать кабинет не было.

Спустившись на второй этаж, Джеймс стал проклинать, что его кабинет располагается в самом углу верхнего этажа, сбежать незамеченным из больницы было весьма непросто. На каждом этаже, в каждом отделении в психиатрической больнице располагались железные двери, не допускающие посторонних и не выпускающие собственных посетителей. К тому же, кабинеты врачей также были огорожены с целью того, чтобы психически больные пациенты не докучали медперсонал.

На втором этаже уже прослеживалась небольшая паника. Медперсонала нигде не было видно, похоже, они покинули свои посты. Не найдя никого, Джеймс отправился в отделение, где находились пациенты. Дверь, на его удивление, была открыта. Прямое нарушение правил, но сейчас экстренная ситуация, никто не готов был встречать вечерних гостей с дубинками и масками.

— Двое только что добрались до твоего кабинета, решают, где тебя искать. Один на выходе из корпуса. Ещё один прочёсывает первый этаж. Похоже, мы выиграли время, — резюмировал голос. — Теперь тебе следует оставаться на месте, полиция должна вот-вот приехать.

Некоторые пациенты выходили из своих палат, чтобы поинтересоваться, что произошло. Одна из пожилых пациенток в пижамном халате приблизилась к Джеймсу и протянула ему руки.

— Бабуля, вернитесь в свою палату! — строго произнёс Джеймс, чувствуя, как бешено колотится сердце. Как врач, он не должен показывать свой страх, если хочет, чтобы и пациенты тоже не волновались. — Народ, все внимательно выслушайте меня, — повысив голос обратился он к пациентам. — Время уже позднее, так что вернитесь все в палату и ложитесь спать. Вам нечего волноваться, всё в порядке.

«Конечно в порядке, не считая вооружённых мудаков, разгуливающих по больнице», — подумал Джеймс. Пациенты хоть и психически больные, но большинство из них сохранили способность к мышлению.

Одна из девушек увела за руку пациентку, которая так и не поговорила с заведующим отделением. На удивление Джеймса, пациенты потихоньку стали успокаиваться и возвращаться в палаты. Выдохнув, он примкнул к стене и стал ждать. Ждал около минуты, так и не промолвив ни слова.

— Похоже у тебя есть дар убеждения, — подметил незнакомец по телефону. — Хорошая новость, полиция уже прибыла на место. Плохая новость, люди в масках уже скрылись. Думаю, тебе стоит направиться к главному выходу и поговорить с полицейскими.

Абонент прервал звонок. Джеймс попытался дозвониться до него, но тщетно, человек с того конца соединения явно не желал больше общаться с тем, кому несколько минут назад старался помочь. Тогда Джеймс, прекратив попытки связаться с загадочным спасителем, направился к выходу.

Как позже выяснилось с камер наблюдения и по словам очевидцев, преступники приехали на фургоне, оглушили охранника электрошокером, подняли шлагбаум и въехали на территорию больницы. Остановились на парковке, затем трое мужчин и одна женщина (судя по типу телосложения) направились в приёмный покой. Там они угрожали охраннику и забрали у него ключи от всех дверей в здании. Один остался на стрёме, один стал искать Джеймса на первом этаже, двое направились на третий в сторону его кабинета. Добравшись до него и не застав Джеймса на рабочем месте, люди в масках решили поначалу разделиться и поискать его на втором этаже, но кто-то по рации (видимо ещё один сообщник) сообщил им, что полиция на подходе. Тогда преступники в темпе выбрались на улицу, вернулись в фургон и покинули территорию больницы через тот же въезд, совсем чуть-чуть не застав полицейских.

Джеймс уже сообщил Ханне, чтобы она не ждала его в этот вечер. Пришлось долго объяснять ей, что произошло, что опасность миновала и что нет нужды ей приезжать в больницу. Полицейские обследовали всю территорию, но не нашли никаких последствий, указывающих на то, что в больницу ворвалась вооружённая группировка, не считая лёгкого переполоха среди пациентов и медперсонала, да охранника на въезде.

Полиция около получаса допрашивала Джеймса и других дежурных врачей, медсестёр и младший медицинский персонал. «Нет, я не знаю, кто это такие. Нет, я без понятия, что им от меня нужно было. Нет, я не покидал здание больницы. Я увидел фургон из окна и решил, что будет лучше дождаться полиции», — немногословно отвечал Джеймс на вопросы. Однако на вопрос, с кем он говорил по мобильному, Джеймс дал неоднозначный ответ, промямлив, что звонил Ханне, сообщить об инциденте. Сам же Джеймс всячески надеялся, что полицейские не станут звонить ей на телефон, чтобы убедиться в правдивости его слов. Не верить ему, пока, не было у полиции никаких оснований.

— Вы всё это время, пока находились в больнице, разговаривали по телефону со своей девушкой? — удивлённо спросил полицейский, записывая показания в блокнот.

— Да, разумеется. Я посчитал, что будет лучше держать её в курсе событий. Если бы со мной что-нибудь случилось, она была бы первой, кто об этом узнал, — выговорил Джеймс, моля, чтобы полицейский не попросил у него телефон, дабы проверить список звонков. На улице стало холодать.

— Вы точно больше ничего не хотите добавить в свои показания?

— Я всё сказал. Боюсь, что больше ничем не могу вам помочь. Хотел бы я знать, кто это такие и, разумеется, чтобы они понесли наказание. Теперь дело за вами. Найдите этих засранцев. И приставьте кого-нибудь охранять больницу, а то от этих двух охранников нет никакого толку.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, — заверил полицейский и отлучился.

Джеймс засунул руки в карманы пальто, чтобы согреться. Ему не терпелось поскорее покончить со всем этим и вернуться домой в тёплую постель, прижаться к тёплому телу Ханны и уснуть сладким сном, забыв обо всём, что сегодня произошло.

Через ворота на территорию больницы въехал чёрный «Lexus», который явно выделялся на фоне полицейских машин. Джеймс знал хозяина этого автомобиля, с ним он хорошо ладил уже достаточно долгое время.

— Джеймс Генри Росс, уж не думал я, что когда-нибудь всё же посещу твою больницу, — радостно произнёс мужчина в чёрной кожаной куртке, чёрных брюках и чёрных лакированных туфлях, выходя из своего автомобиля. Выглядел он весьма элегантно, и галантно обходился со всеми своими коллегами-полицейскими, что соответствовало его статусу. Зализанные черные волосы, гладко выбритый подбородок, дерзкий взгляд, красный галстук, завязанный на узел «Элдридж», знатно выделяли его среди всех присутствующих. В свои сорок пять ему можно было дать не больше тридцати пяти. Этого человека можно было смело назвать иконой стиля и поместить на обложку журнала топ горячих фотомоделей страны.

— Рик Льюис, рад встрече, — выговорил Джеймс, — не думал, что и тебя припекут к этому делу.

— Я сам вызвался, теперь расследованием официально занимаюсь я, — детектив Льюис стал изучать окрестности больницы. — Так где говоришь остановился фургон? — сразу приступил он к делу.

— Я ведь ещё ничего не успел тебе сказать, — Джеймс едва поспевал за детективом. Они первым делом прошли на пустующую парковку.

— Полицейские уже передали мне всю информацию, — пояснил Рик, изучая следы шин на парковке. Фургон тронулся с места слишком резко, очевидно, старались как можно скорее покинуть место преступления, дабы не быть настигнутыми полицией.

— Рик, мне нужно тебе кое-что сообщить. Я всё же утаил кое-какую информацию от копов.

Детектив своим дерзким взглядом уставился на Джеймса, словно хотел заглянуть ему в душу или залезть в глубину его подсознания. Так они простояли несколько секунд, глядя друг на друга, не смыкая глаз. Джеймс даже почувствовал неприятное ощущение, будто ему только что засунули невидимую руку в рот и нащупали внутренние органы. Он съежился, не в силах противостоять в такой неравной борьбе.

— Мне звонила не Ханна по телефону, — сдался Джеймс.

— А кто же?

— Я не знаю. Он не представился, и говорил он не собственным голосом. Ну знаешь там, через компьютерную программу, или как это делается, не знаю. В общем, вот, — он достал из кармана мобильный телефон. — Ты не мог бы проверить номер, выяснить кто и откуда звонил? Но так, чтоб не официально?

Детектив Льюис взял телефон, осмотрел его со всех сторон и положил в карман куртки.

— И почему же ты не хочешь, чтобы кто-то об этом узнал? — задал он резонный вопрос.

— Потому что я не знаю, друг он или враг, — ответил Джеймс.

Джеймсу так и не довелось в этот день вернуться домой. Вместе с детективом Льюисом они провели всю ночь в больнице, собирая заявления от всех, кто хоть как-то мог помочь в расследовании. Джеймс неоднократно заваривал себе и своему старому приятелю кофе в ординаторской, чтобы дотянуть до утра. На рассвете, когда Джеймс уже, наконец, мог позволить себе поехать домой, его ждала ещё одна неприятная новость. Прибыли репортёры.

— Этих засранцев ещё не хватало, — устало проговорил Джеймс, докуривая сигарету на парковке вместе с Риком. Репортёры буквально бежали к детективу и заведующему отделением больницы, чтобы первыми задать интересующие зрителя вопросы.

— Похоже, ты становишься знаменитым, — проговорил Льюис. — Другой вопрос, такой ли славы ты хотел или нет, но теперь к тебе будет повышенное внимание. Теперь тебе самому решать, как поступить. Ты мог бы отрешиться от всего этого или воспользоваться ситуацией, чтобы привлечь к себе ещё большую аудиторию. Дело твоё.

Детектив отошёл в сторону, чтобы высказать пару слов касательно расследования. Несмотря на его статус в городе, почти всё внимание в это утро было приковано Джеймсу, хоть он и сам того не желал.

И в один лишь миг, словно щелчок пальцами, Джеймсу пришла в голову замечательная идея, как развернуть всю эту ситуацию себе на пользу. На пользу всему городу. Всей стране. Этой великой и замечательной стране под названием Соединённые Штаты Америки.

Глава 2

Он всегда был скромным парнем, особо не проявлял себя. Жил обычной жизнью, не строил каких-то долгосрочных целей, у него, конечно, были перспективы, но главное правило для него — жить сегодняшним днём, а завтра — будь, что будет. В душе его всегда терзали сомнения, страхи, неуверенность в себе, это заставляло его испытывать трудности с учёбой, работой, личной жизнью. Любая социально-активная деятельность требовала от него упорной работы и огромных энергозатрат. Являясь интровертом, он любил после тяжёлого дня отгородиться от всех, закрыться в комнате и, погрузившись в себя, предаться мечтам.

Но в какой-то миг что-то изменилось…

— Мы находимся на территории психиатрической больницы города Берлингтон, где вчера вечером члены группировки, носящие маски политиков, совершили незаконное проникновение. По данным полиции, четверо преступников, надев маски Трампа, Путина, Меркель и Ким Чен Ына, вооружившись битами и дубинками, ворвались в стационарное отделение и стали распугивать пациентов и медперсонал. К счастью, пострадал от такой вылазки лишь охранник на въезде на территорию больницы, которого люди в масках оглушили шокером. Остальные же отделались лишь испугом. Несмотря на это, вчерашний инцидент является вопиющим случаем. Ещё никогда ранее в нашем немноголюдном городе не происходили столь асоциальные преступления. Значит ли это, что в штате Вермонт орудует новая преступная группировка, пока не ясно. Полиция уже объявила членов группировки в розыск, но их личности пока не установлены. О том, как вести себя жителям Берлингтона дал совет детектив Рик Льюис, — Беверли Кэмпбелл — местный репортёр обратилась к детективу.

— Прежде всего я попросил бы жителей города не впадать в панику. Преступники так или иначе не смогут долго скрываться, вскоре мы их поймаем всех до единого, — заверил Рик Льюис. — Но пока они находятся на свободе, убедительная просьба всех жителей быть внимательным по отношению к своим близким, соседям, докладывать нам обо всех странностях, которые вы заметите. Благодаря вам мы сможем быстрее поймать преступников и посадить их за решётку.

Детектив Льюис не горел желанием делиться информацией, касательно дела, так как считал, что всё, что нужно знать жителям Берлингтона уже было озвучено репортёром. Единственное желание у него было поскорее закончить эту формальную часть и уехать домой, жалея, что напиться в прошлый вечер у него не получилось и придётся на некоторое время забыть о выпивке, пока идет следствие.

— Так или иначе, мотив у преступников остаётся неясным, — продолжила Беверли, — но одно очевидно наверняка, что у правонарушителей была цель встретиться лично с заведующим отделением Джеймсом Генри Россом, который также решил поделиться с нами своим мнением на этот счёт.

Он всегда был скромным парнем.

В 12 лет его отец покончил жизнь самоубийством, что, конечно же, нанесло ребёнку тяжёлую душевную травму. Мать приняла, как ей казалось, правильное решение переехать из Монтпилиера в Берлингтон, чтобы хоть как-то позволить маленькому Джеймсу реабилитироваться. На протяжении нескольких последующих лет Джеймс был вынужден проходить курсы психотерапии. Однако душевную травму вылечить невозможно.

В 14 лет юный Джеймс не отставал в психическом и умственном развитии от своих сверстников. Прилежно учился в школе, общался с однокашниками, но последствия травмы всё же периодически давали о себе знать. Замкнутость и скромность не позволяли ему в полной мере насладиться подростковой жизнью.

В 17 лет он стал испытывать трудности в общении с противоположным полом, чувство тоски и одиночества всё больше поглощали его, в то время, как сверстники уже вели активный образ жизни, влюблялись, встречались, испытывали половую близость, посещали крутые вечеринки.

В 20 лет Джеймс впервые занялся сексом со студенткой из параллельной группы, но чувство отрешённости от окружающего мира так и не покидали его. Единственной возможностью для него пробиться наверх было хоть как-то приспособиться к быстро нарастающему темпу жизни и как можно ближе влиться в коллектив. Он сблизился со своим активным одногруппником Диланом, найдя с ним общий язык, и стал чуть более общительным, но и здесь не обходилось без трудностей. Впрочем, ему ничего никогда не давалось легко.

В 25 он понял, что в жизни надо что-то менять. Сделав упор на карьеру психиатра, проводя немало времени за учебным материалом, он всё больше становился первоклассным специалистом, что, несомненно и повлияло на его дальнейшую судьбу.

В 27 лет он встретил Ханну, которая была младше него на пару лет. Впервые за долгое время простое дружеское общение переросло во взаимную симпатию. Самооценка у Джеймса наконец-то возросла до должного уровня, чтобы начать воплощать все свои нереализованные мечты и наверстать всё упущенное за прошедшие годы.

В 29 лет он достиг значительных высот и стал заведующим четвёртым отделением в психиатрической больнице. Цели на этом не ограничивались, планы были грандиозные, нужно было лишь приложить ещё чуточку усилий. Его амбициям можно было лишь позавидовать.

Будучи тридцатилетней взрослой сформировавшейся личностью, Джеймс открыл для себя новые горизонты. Перед ним встал выбор, который мог изменить не только его жизнь, но и жизнь города, а, быть может, и всей страны.

— Что я могу сказать? — задал Джеймс риторический вопрос корреспонденту. — Эти люди в масках показали свою прогнившую сущность. Норман Хинтон заявил, что не придерживается никаких религиозных убеждений и назвал всех членов культа людей с психическими отклонениями. Ранее я выступил на федеральном телеканале с поддержкой президента Хинтона и положительно оценил его политические взгляды относительно религии. И теперь все вы вольны наблюдать, на что готовы пойти те, кто не согласен с моим мнением и мнением нашего президента. Вместо того, чтобы решить все разногласия словом, они решили пригрозить мне расправой, что в очередной раз доказывает, что религиозные фанатики могут быть опасны и представляют угрозу для нашего населения. Именно поэтому я считаю своим долгом выдвинуть свою кандидатуру на освободившийся пост городского советника.

Джеймс периферическим зрением уловил нотки удивления детектива Льюиса, но не придал этому важного значения. Он и от себя не ожидал такого поворота событий.

— С вами был корреспондент «Life» Беверли Кэмпбелл из психиатрической больницы. Оставайтесь с нами и следите за дальнейшими новостями. — Оператор выключил камеру, прямая трансляция закончилась. — Должна признать, это было смелое заявление, — подметила корреспондент.

— Ты уверен, что не совершаешь ошибку? — озадаченно вмешался Рик Льюис. — Стать советником — это большая ответственность.

— Надеюсь, что нет, — немногословно ответил Джеймс и направился к своей машине. Это был самый тяжёлый и напряжённый рабочий день за всю его карьеру.

Все мы так или иначе совершаем в жизни ошибки, потом жалеем, что поступили так, а не иначе. Вспоминаем, как могла бы повернуться жизнь, поменяв решение в самый последний момент, совершить выбор, основываясь на многочисленном жизненном опыте, которого ранее не хватало, чтобы трезво оценить ситуацию и проанализировать последствия. Джеймс ни минуты не сомневался, что поступил правильно, ведь такая возможность предоставляется раз в жизни и нужно хвататься за неё, пока не упущен момент. Судьба часто любит подкидывать сюрпризы, нужно лишь только правильно ими воспользоваться.

За окном территория больницы, по которой теперь разгуливают охранники в белых рубашках с коротким рукавом, к их ремню прикреплён чехол, в котором находится карабин, обязательно полицейская дубинка, шокер и, несомненно, фонарик. Джеймса всё чаще стали посещать параноидальные мысли, поэтому всё чаще он вглядывался в окно, дабы оценить ситуацию и убедиться, что повтора событий вторжения больше не предвидится.

— Значит решил стать городским советником? — ехидно выплеснул Гидеон, допивая кружку чая. Внешне он не производил впечатления высокоинтеллектуального человека, обладал типичной, ничем не выделяющейся из толпы внешностью. Его с горбинкой нос намекал на то, что его дальние родственники были родом из Месопотамии. В целом же лицо его было достаточно ухожено, но всё же не производило приятного впечатления, которое должен производить врач. Лишь белый халат и слегка распущенный галстук придавали ему должный «врачебный» вид. — Ты ведь психиатр, а не грёбанный политик. Ты хоть знаешь, какая это ответственность? Тебе придётся принимать важные решения, от которых будет зависеть судьба этого города. И ты думаешь, что справишься с работой на этой должности?

Джеймс оторвался от окна и грозно посмотрел на Гидеона. В душе он терпеть его не мог, что, впрочем, было взаимно. Гидеона вообще не слишком то любили в больнице из-за его разросшегося до небесных масштабов эго, самовлюблённость и эгоизм лились через край. Если бы не его связи в больнице и отменные заслуги, Джеймс, непременно, задумался бы над тем, чтобы избавиться от своего неприятеля любым законным и, может быть, даже незаконным способом.

— Гидеон, — мягко обратился к нему Джеймс, еле сдерживая злобу внутри себя, — я понимаю, что ты работаешь не первый год в больнице, я понимаю, что ты хороший психотерапевт и всё такое, но даже это не позволяет тебе говорить всё, что взбредёт в голову. И мне плевать, что ты на восемь лет старше меня, это не даёт тебе право вести себя так, будто ты находишься дома, так что, будь добр, соблюдай субординацию, когда говоришь с заведующим отделением!

Дилан, сидевший на диване и наблюдавший за небольшой ссорой между коллегами не стал вмешиваться, а просто продолжал макать чайный пакетик в уже и без того крепкий чай.

— Так точно, босс, — вычурно проговорил Гидеон, сделал последний глоток и встал из кресла, поправив халат и галстук. — Думаю, я оставлю вас, ребята, мне нужно вернуться к работе. — Развернувшись, витиеватой походкой он покинул ординаторскую, оставив Дилана и Джеймса наедине.

— Вот же засранец, — подметил Дилан, хлебнув чаю. Джеймс молча подошёл к столику и взял свою кружку уже остывшего кофе без сахара. — Как думаешь, нас тоже ожидает такая участь?

— В каком смысле? — не понял Джеймс.

— Говорят же, что работа психиатром оставляет свой след. Вот я и думаю, мы тоже будем такими лет так через десять?

— Не думаю. Это у него врождённое. Я бы сказал, что у него психопатия, а как ты знаешь, дерьмовый характер не поддаётся терапии.

— Я делаю ставку, что у него всё же акцентуация личности, — сказал Дилан, Джеймс усмехнулся. — Готов поспорить?

— Нет, не стану, — Джеймс вновь посмотрел в сторону окна, понимая, что пора избавляться от навязчивых страхов. — Всё может быть…

Очередной страйк от Джеймса сделал его победителем против спэра Дилана. Ханна не удержалась и накинулась на Джеймса, расцеловав его. Сегодня он был её героем, завершив игру, обыграв соперника на два очка. Камилла, подмигнула Дилану, дав понять, что он всё равно для неё тоже будет личным рыцарем на белом коне.

— У тебя не было ни единого шанса, — проговорил Джеймс, — освободившись от объятий Ханны.

— В следующий раз я точно тебя обыграю. — Дилан всеми силами старался скрыть своё расстройство, ведь уже трижды подряд он не мог обыграть своего друга в такой простой игре, как боулинг. — Предлагаю продолжить этот вечер в баре.

Джеймс стал рыскать по карманам джинсов в поисках кошелька и, самое главное, пачки сигарет.

— Кажется я забыл кошелёк в машине, — соврал Джеймс, не нащупав именно пачку сигарет, а курить ему хотелось сильно.

— Ерунда, я заплачу, — предложил Дилан, направляясь в сторону бара.

— Нет, нет, я, пожалуй, спущусь за ним — промямлил Джеймс. — Я быстро. Развлекайтесь, я присоединюсь позже.

Подиумной походкой, празднуя свою очередную победу в игре, он спустился в подземную автостоянку и стал вспоминать, куда припарковался. Ещё с детства у него были трудности с ориентировкой на местности, впрочем, на этот раз машину искал он не долго. Отперев дверцу, забравшись коленями на сиденье водителя и порыскав в бардачке, он всё же нашёл то, что искал. Белая пачка «Marlboro» ещё больше приукрасит чувство победы. Выбравшись из машины, Джеймс заметил, как из-за угла появился тёмный силуэт.

Через пару секунд на безлюдной парковке появились несколько человек в масках. Тот, что быстрым и уверенным шагом направлялся к Джеймсу, был одет в маску Трампа. У всех в руках были полицейские дубинки и лишь только у «Трампа» в руках была бита.

Когда происходит стихийное бедствие, катастрофа или просто возникает опасная ситуация, у человека зачастую возникает аффективно-шоковая реакция. Она может проявляться двумя вариантами: либо в виде ступора, когда человек не двигается с места, ничего не произносит, а просто смотрит опасности прямо в лицо, несмотря на то, что его жизнь может быть под угрозой; либо в виде возбуждения. У Джеймса сыграл второй вариант.

Быстро достав из внутреннего кармана куртки перцовый баллончик, который Джеймс прикупил после событий в больнице, он мигом прыснул его содержимое в лицо приближающегося недруга.

Человек в маске Трампа, не ожидая такого сопротивления, отпрянул в сторону и плюхнулся коленями на асфальт, сдирая маску с лица. Хоть она и покрывала всё лицо, глаза всё же оставались незащищёнными. Мужчина стал растирать покрасневшие глазницы.

Другие члены группировки не растерялись и не позволили Джеймсу применить к ним слезоточивый газ. Тот, что был в маске Ким Чен Ына набросился на него и, повалив Джеймса на землю, услышал щелчок, похожий на звук вывихнутого сустава. Правая рука Джеймса оказалась за спиной и при падении он почувствовал резкую боль в плече. Затем последовали два удара по лицу. Мужчина освободил Джеймса, поднялся, но на этом избиение не закончилось.

Один из преступников подбежал к тому, что стонал от действия перцовки на глаза, и помог ему подняться на ноги, пока остальные избивали Джеймса дубинками. Джеймс старался прикрыть левой рукой голову, но от ударов это не сильно спасало. К счастью, очень скоро он услышал крик вдалеке.

— Эй, а ну прекратите, мать вашу! — прокричал голос издалека. Крик подействовал на нападавших, они отстали от Джеймса и, помогая потерпевшему другу добраться до фургона, быстро скрылись с места преступления. В очередной раз.

Охранник в два счёта сократил дистанцию, на ходу связавшись с диспетчером по рации, сообщив о нападении на парковке и требуя вызвать полицию и бригаду скорой помощи. Джеймс, не дождавшись приезда парамедиков, от острой боли в руке и по всему телу потерял сознание.

* * *

Красные опухшие в слезах глаза не позволяли Йозепу оценить обстановку в гостиной. Впрочем, он и не старался пройти скрытно в ванную комнату, резь в глазах заставляла его как можно скорее смыть остатки перцовки, чтобы хоть как-то облегчить боль. Молча он метнулся мимо сестры, не бросив даже и пару слов. Айра уже привыкла замечать за своим братом странное поведение и неадекватные реакции, но сейчас она крайне была взволнована его состоянием.

— Что с тобой случилось? Почему у тебя красные глаза? — Она в уме перебирала все возможные варианты, предположив, что это последствия наркомании или какой-то болезни.

— Отвали, пожалуйста, не до тебя сейчас, — грубо ответил Йозеп, полоская лицо прохладной водой. Он хотел было толкнуть ногой открытую дверь, но сестра уже вошла в ванную комнату.

— Да что с тобой такое?! Ты всё время посылаешь меня, когда я спрашиваю что-либо. Ты хоть раз можешь ответить своей сестре, что, чёрт возьми, происходит! Я устала уже от всех твоих выходок. Я твоя сестра и имею право знать, я ведь волнуюсь за тебя, хоть ты и козлина та ещё, — выдохнула она.

Йозеп выключил кран и обтёр лицо полотенцем. Глаза ещё долго будут красными, с этим ничего не поделаешь. Развернувшись, он взглянул на свою сестру.

— Ничего не происходит, всё нормально, — заверил он. — Просто неудачно сходил на прогулку.

— Так это называется?

— Что ты прикопалась ко мне? Я же сказал, что всё в порядке, что ещё ты хочешь от меня услышать?

— Правду. Хоть раз ты можешь сказать правду?

— Я сказал всё, что нужно. А теперь оставь меня, мне нужно привести себя в порядок.

— Я и не сомневалась. — Разочарованно она вышла из ванной комнаты, поняв, что ничего от него не добьётся.

Взглянув на своё отражение в зеркале, Йозеп пытался понять, как могло произойти такое фиаско. План был тщательно продуман. Первая попытка была неудачной, кто-то предупредил Джеймса о вторжении. Но вторая прошла как по маслу, хоть и возникли некоторые непредвиденные обстоятельства. В любом случае, дело сделано и можно было переходить на следующий этап.

Приблизив своё лицо к зеркалу, он стал разглядывать лопнувшие капилляры в глазу. Никаких других поражений слезоточивого газа на лице он не обнаружил. Его взгляд был словно взгляд хищника, а его розовые большие нежные губы придавали его лицу нотки чувственности, в то время, как мужественные скулы и спортивное телосложение производили впечатление взрослого и состоявшегося человека, несмотря на то, что ему было всего двадцать семь лет.

* * *

— Значит, Вы утверждаете, что на Вас напали те же люди в масках, что проникли в психиатрическую больницу пару дней назад? — задал вопрос полицейский, записывая показания.

— Да. Думаю, охранник, который вызвал скорую это подтвердит.

Кровать оказалась мягкой, почему-то Джеймс был уверен, что в больницах широкого профиля жесткие кровати. На правой руке у него была косынка синего цвета, врачи сообщили ему, что при падении на асфальт Джеймс вывихнул правое плечо. На лице также виднелся небольшой фингал под правым глазом. Основные удары дубинками приходились ему на тело, именно поэтому оно было усыпано гематомами различной величины. К счастью, по заверению врачей Джеймс всё же не получил серьёзного урона, не считая вывиха сустава и лёгкого сотрясения мозга.

— Вы не разглядели лица человека, которого опрыскали перцовым баллончиком? Или может увидели какие-то приметы, скажем, татуировки на руках у нападавших? Нам поможет любая информация. — Уставшим копам не терпелось поскорее покинуть больницу, поскольку они и так собрали достаточно сведений.

— Боюсь, что ничего не могу припомнить. Но если вспомню, то обязательно сообщу.

— Спасибо, что поделились с нами информацией. Будьте уверены, что преступники будут пойманы. Всего Вам хорошего, поскорее выздоравливайте.

Джеймс ничего им не ответил. Полицейские покинули палату, и детектив Льюис, что стоял у двери, пригласил Ханну, ожидавшую у кофейного аппарата. Она принесла три стаканчика с эспрессо и оставила их на подносе.

— Я поговорил с шерифом, он согласился представить к тебе круглосуточное наблюдение. Когда тебя выпишут из больницы, полиция будет тебя сопровождать до тех пор, пока мы не поймаем преступников, — пояснил детектив, взяв в руки стакан и сделав небольшой глоток. — Спасибо за кофе, — поблагодарил он Ханну, которая всю ночь провела с Диланом и Камиллой в палате интенсивной терапии, и которую уже начинало клонить в сон.

— Спасибо тебе, Рик, за всё, что ты для нас делаешь, — поблагодарила она его.

— Благодарить пока рано ещё. Но уверяю, что дело идёт полным ходом и у нас уже есть кое-какие зацепки. Не буду вдаваться в подробности, информация пока не проверенная, но город маленький, скрываться долго они всё равно не смогут, так что в скором времени вся эта шайка окажется на скамье подсудимых. — Он сделал ещё один глоток, в то время как Джеймс и Ханна, держась за руки, смотрели друг на друга. — И вот ещё что, по поводу твоего заявления о том, что ты намерен баллотироваться на место советника. Ты точно хорошо всё обдумал?

— Мы с Ханной уже всё обсудили. Теперь же это дело принципа. — Джеймс почувствовал лёгкое пощипывание в области левого предплечья, куда был вставлен катетер для внутривенных инфузий. Видимо, действие анальгетиков стало проходить.

— Что ж, ладно, — Рик не стал с ним спорить, понимая в душе, что это не очень хорошая идея. — Что же касается того телефонного звонка, — он знал, что Ханна тоже уже в курсе по поводу странного человека, решившего накануне вторжения помочь Джеймсу избежать встречи с бандитами, но всё же решил перестраховаться и, получив от него согласие в виде кивка, продолжил, — к сожалению, мне не удалось отследить номер. Тот, кто связывался с тобой явно этого не хотел и сделал всё возможное, чтобы мы не смогли его найти. Так что, вот, — детектив достал из кармана куртки телефон и положил его на поднос, — возвращаю телефон его законному владельцу.

— Что же это получается, какой-то странный тип узнал заранее, что на Джеймса готовится нападение, с помощью программы изменил свой голос и решил предупредить его? Ради благородных побуждений? — озадаченно задала Ханна вопрос.

— Возможно, он как-то связан с этой организацией, может, он бывший её участник. Этого мы пока не знаем.

— Если он так неравнодушен, почему же тогда не связался с нами, чтобы помочь следствию? Почему не предупредил во второй раз? Если не мог снова предупредить Джеймса, почему во второй раз не обратился анонимно в полицию? — Ханна начала сыпать детектива вопросами, на которые у того всё равно не было ответов.

— Хотел бы я знать, — лаконично ответил детектив. — Одно я могу сказать точно, мы ведём расследование и в этом направлении. Кто бы ни был этот человек, он прекрасно знает, как работает следствие. Возможно, он и сам работает в полиции. Так или иначе, мы это выясним.

На этом их разговор закончился. Теперь главное для Джеймса и Ханны было немного передохнуть от всего ужаса, с которым им пришлось столкнуться. А детективу Льюису нужно было собраться с мыслями, просмотреть все улики и поймать членов странного культа, наводящих панику в Берлингтоне.

— Неделю назад в маленьком городке Берлингтоне было совершено жестокое нападение на местного жителя Джеймса Росса, работающего в психиатрической больнице. Это событие стало обретать популярность среди пользователей интернета, активно обсуждающих преступление в «Твиттере». То, что сперва казалось лишь уличным нападением переросло в настоящий политический и религиозный конфликт, — репортаж показывал кадры с места происшествия, далее картинка переключилась на Джеймса Росса, стоявшего у входа в здание администрации города. Правая рука его по-прежнему была в косынке, побои на лице были уже едва заметны, но гематома под глазом до сих пор была видна.

— Я сильно возмущён сложившейся ситуацией, — начал интервью Джеймс. — В этом городе я прожил восемнадцать лет и ни разу не вступал в конфликт до этого момента. То, что произошло… — запнулся он на мгновение. — Этот случай, я просто не могу оставаться в стороне. Именно поэтому я пришёл в администрацию города, чтобы подать документы на участие в выборах на пост главы городского Совета. Раньше я мог спокойно гулять по этому городу, теперь вынужден передвигаться в сопровождении полицейских. Напали один раз, напали второй, нападут и снова. Однако, несмотря на своё состояние здоровья, я намерен через два дня выступить на дебатах с Биллом Ривером. Жители Вермонта, я обращаюсь к вам, — он обратил взор прямо в камеру. — Если вы хотите изменить ситуацию, если вы хотите спокойно жить в своём городе без страха, что на вас нападут религиозные фанатики, голосуйте за Джеймса Росса.

* * *

— Норман Хинтон в своих предвыборных дебатах заявил, что придерживается атеистических взглядов, и я говорю вам, что религиозные организации — это зло. Голосуйте за того, кто сможет пресечь всю эту религиозную вакханалию на корню, — добавил Джеймс в репортаже.

— Мы будем держать вас в курсе событий. Беверли Кэмпбелл, прямая трансляция.

Спустя секунду после того, как репортёр закончила свой репортаж, из центра гостиной с силой полетел пульт и ударился об плазменный экран телевизора, оставив после себя большую трещину. Звук удара разнёсся по всему дому так, что Айра, будучи в соседней комнате, услышала его и поняла, откуда он доносится.

Йозеп рассвирепел от наглости человека, неделю назад опрыскавшего его перцовым баллончиком, который нагло смеет заявлять, что религия — это зло. Этот антихрист к тому же поддерживает Нормана Хинтона, человека, что безнравственно отнёсся к традициям народа, жившего несколько сотен лет на этой обетованной земле, чья кровь была пролита ради свободы и независимости этой великой страны.

Он хотел было вдобавок ударить кулаком по стене, но вовремя остепенился. Айра пулей влетела в гостиную и тут же начала осыпать своего брата всеми возможными ругательствами.

— Ты совсем ума лишился?! У тебя реально поехала крыша из-за своих молитв. Сидишь и целыми днями страдаешь ерундой вместо того, чтобы пойти и устроиться на нормальную работу. И телевизор кто теперь новый покупать будет?

— Заткнись, — спокойно проворонил Йозеп, направляясь в комнату. И больше не проронил ни слова. Настало время вечерних молитв, после которых он, быть может, найдёт умиротворение в своей душе.

Между тем репортаж про нападение на жителей Берлингтона продолжался. Теперь уже говорили о том, что случаи появления людей в масках участились и их становится всё больше. Наблюдая за кадрами, как Джеймс Росс рассказывает о преступлении на автостоянке, о том, что ему удалось обезвредить одного из нападавших перцовым баллончиком, и, проанализировав всю цепочку событий, что произошли неделю назад и как братец вернулся с покрасневшими глазами, она пришла к выводу, что Йозеп также причастен к этим преступлениям.

Она понимала, что, владея такой информацией, по сути, если не обратится в полицию, то сама может попасть под разъярённую руку прокурора. Понимала, что её брат совершил тяжкое преступление, за которое должен заплатить. Но она была в отчаянии и не знала, как ей быть, что делать? Попытаться поговорить с братом было бессмысленно, он не станет даже её слушать. Обращаться в полицию тоже не хотела, вдруг она всё же ошиблась на его счёт? Единственным вариантом было дождаться дальнейших событий и хорошо всё обдумать.

* * *

Билл Ривера держался уверенно, не поддавался ни на какие провокации, отвечал чётко и, по существу. Джеймс понимал, что шансов занять место председателя городского Совета у него гораздо меньше, но сдаваться без боя он не собирался. В конце концов Норман Хинтон и Дональд Трамп тоже отставали на предвыборных дебатах, однако, всё же выиграли в президентской гонке.

Ривера всего лишь бизнесмен, скупающий активы, и дебаты эти нужны были ему исключительно для пиара, по крайней мере, так думал Джеймс. Всё, что он выдал в своё отведённое время, Джеймс и другие граждане страны слышат от политиков каждый день. Вновь обещание перераспределить средства налогоплательщиков, предложение обустроить центральный городской парк, который, впрочем, по мнению Джеймса, не нуждался в облагораживании. Также было дано обещание построить новые дома и переселить жителей из бедных районов, привести в должный вид неблагополучный район и так далее, предложений и обещаний поступило так много, что Джеймс потерял счёт. По окончании времени у него уже не осталось желания обсуждать и без того всем известные проблемы.

Настал черёд Джеймсу Россу высказать своё недовольство касательно ситуации в городе. Он не собирался трепать языком и обсуждать какие дома стоит снести и где построить новые коттеджи, есть гораздо более серьёзная проблема, на которую просто невозможно закрывать глаза.

— Друзья мои, коллеги, знакомые или просто избиратели, прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за то, что уделили нам время, чтобы обсудить важные проблемы, — начал Джеймс.

Помещение, где проходили дебаты было небольшим. В центре две небольшие трибуны, вокруг которых были расставлены стулья, на которых располагались граждане, желающие принять участие в обсуждении дебатов или просто посмотреть на кандидатов и решить, за кого проголосовать на предстоящих выборах. Билл Ривера был одет в серый дорогой костюм, под которым красовалась белая рубашка и красный галстук. Во время своей речи он не отходил от своей трибуны, Джеймс же был более раскрепощённым и не мог во время своей речи устоять на месте, постоянно обращаясь, как бы к зрителям, а не к сопернику. Выглядел он тоже весьма достойно: тёмно-синий костюм, белая обтянутая рубашка и красный галстук, закреплённый золотистого цвета зажимом между третьей и четвёртой пуговицей. Впрочем, Джеймс всегда знал, как одеваться стильно и выглядеть на публике безупречно.

— Так сложилось положение вещей, что во главе федерального правительства стоят люди, не готовые к серьёзным переменам. Избрание президента Хинтона даст первый толчок на пути к переменам, но у нас нет времени ждать, когда придут новые люди и станут принимать новые законы. Мы уже сейчас нуждаемся в переменах, и я, как и многие, кто поддерживает меня в «Твиттере», уверен, что США нуждается в этих изменениях, и изменения эти должны происходить на местном уровне. К сожалению, Вашингтон не придёт нам на помощь, мы должны сами решить свои проблемы, и будьте уверены, что, избрав меня, мы в один миг избавимся от многих проблем, терзающих не только наш округ, но и нашу страну в целом.

Некоторые из участников стали хлопать в ладоши, другие же смотрели на Билла Ривера в надежде, что он сможет вразумить своего соперника и поставить его на место.

— Всё это чушь собачья, — возмущённо выговорил Ривера, демонстративно закатывая глаза. — Вы говорите, что Норман Хинтон приведёт нашу страну к переменам, но наша страна держится на традициях и консервативных ценностях. Вся моя семья была приверженцами консерватизма, мой отец и моя мать голосовали за Рональда Рейгана, так что я знаю, о чём говорю. И поверьте, этот новый политический курс, на который устремился Хинтон и вся сегодняшняя молодёжь ни к чему хорошему не приведёт.

Снова раздались аплодисменты. Джеймс чувствовал себя неуверенно, когда большая часть присутствующих открыто поддерживала его соперника, но нельзя подавать виду, что тебя одолевают нервы, нужно постараться убедить народ, что единственное верное решение будет проголосовать за Джеймса Генри Росса.

— Все консерваторы говорят одно и тоже. Все, как в один голос твердят, что перемены никогда не приводят к лучшему, что новые радикально настроенные правители могут только лишь сделать хуже. Но отчего же такая предубеждённость? Почему будет именно хуже? Мы не можем этого говорить, пока сами не проверим это. Я считаю, что любое государство, которое хочет быть на вершине, должно быть готово к переменам, и президент Хинтон стал первым за последнее время, кто не побоялся сделать первый шаг навстречу этим всё равно неизбежным переменам. Мы погрязли в этой устаревшей системе ценностей и взглядов, пора бы уже выбираться из низины и стремиться наверх. Все эти нормы морали, которые нам прививают с детства, все эти правила и устои, они не имеют ничего общего в современной действительности, нужно идти в одну ногу со временем, а мы всё по-прежнему тащимся где-то там позади.

— И что же вы предлагаете, мистер Росс? — Ривера встал в позу победителя, несмотря на то, что победителей здесь ещё не было. — Как, по-вашему, мы должны идти в ногу со временем?

— Всё очень просто, мой дорогой друг, — улыбнулся он в ответ, — большая часть проблем сейчас идёт из-за неверных моральных устоев. Взять хотя бы проблему нападения людей в масках.

Джеймс не мог не затронуть эту тему, по его мнению, именно в этом он точно превосходил своего соперника: Джеймс на собственной шкуре испытал, какого это пострадать от рук группировки. А значит народ проникнется в доверие, если всем поведать свои личные переживания.

— Я не удивлён, что Вы решили затронуть именно эту тему, — перебил Ривера. — Мы все прекрасно знаем, что на Вас дважды напали бандиты в масках политиков, и мы все очень возмущены этим событием, но какое отношение это, очевидно, бандитское нападение имеет к решению политических проблем в городе?

— Если бы Вы, мистер Ривера, не перебивали меня, я бы уже всё Вам рассказал, — также с издёвкой сказал Джеймс, не заостряя на него слишком много внимания, ведь главными слушателями здесь были граждане этого города, а не соперник на выборах. — Вы сказали, что люди в масках — это очередные бандиты, которые нападают на прохожих. Боюсь вас разочаровать, но это не так. Преступники нападают с целью ограбить прохожего, избить его или припугнуть. Но эта организация нападает из-за личностных мотивов. И всё это делается из-за неких религиозных побуждений, — Билл усмехнулся, но ничего не произнёс, поэтому Джеймс продолжил. — Всё очень просто. Я ещё во время предвыборной гонки Нормана Хинтона и Ридли Харвута выступил с речью на федеральном канале о том, что поддерживаю политические взгляды Нормана Хинтона, а как вы знаете, в своих предвыборных обещаниях он заявил, что при его правлении религия никогда не будет стоять выше интересов государства и никогда не будет вмешиваться в политические выборы. Очевидно же, что данное решение не всех оставило равнодушными в стране, где примерно половина населения являются верующими.

Раздалось несколько громких хлопков, народ по неволе стал более внимательно вслушиваться в слова Джеймса и, самое важное, задумываться. Нужно было переманить их на свою сторону, именно с этой целью Джеймс, так и не оправившись после нападения, по-прежнему с поддерживающей правую руку косынкой выступал с подготовленной речью в здании городского Совета.

— И всё же мне не совсем ясно, что Вы хотите этим сказать и при чём тут нападение на Вас? С чего Вы вообще решили, что на Вас напали именно за ваши высказывания на федеральном канале?

— Потому что я знаю это. Прямо у нас под носом образовался религиозный культ, а как вы знаете, любой религиозный культ представляет угрозу для всего нашего населения. Не мне ли говорить, что из себя представляет, к примеру, Ку-клус-клан. И разве Вы не знаете к чему привели их действия?

— Постойте, подождите, ну что Вы говорите? — Ривера уже, очевидно, сам устал перебивать своего оппонента, но ничего не мог с собой поделать. — При чём тут Ку-клус-клан вообще? Насколько мне известно, это организация, которая была учреждена солдатами после Гражданской войны, отстаивающая белый национализм. Какое отношение это имеет к людям в масках политиков?

Джеймс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Глупость оппонента всё больше и больше поражала его, все слова, которые он пытался донести до него, словно, пролетали мимо ушей. Но его это не слишком беспокоило, ведь главное, чтобы у Джеймса получилось донести свою мысль до избирателей.

— Вы, похоже, совсем не разбираетесь в этой теме. Ку-клус-клан — это расистское христианское движение, и стало оно известно благодаря своим жестоким убийствам. Вы верно сказали, что идеология их заключалась в превосходстве белой расы. Но самое важное, что здесь нужно понимать — то, что это РЕЛИГИОЗНОЕ движение. И нападение тех людей в масках — это тоже первый шаг на пути к тем жестоким убийствам, которые были совершены Ку-клус-кланом. Это в очередной раз доказывает то, что все эти религиозные организации — зло, от которого нужно избавляться. Уже сейчас мы видим в новостях по телевизору, что они не останавливаются на простых избиениях на улице, их численность растёт с каждым днём и скоро мы уже не сможем их остановить. Именно поэтому я категорично настроен решить эту проблему, запретив любую пропаганду религии в нашем городе, чтобы не было никаких религиозных собраний, чтобы мы могли спокойно жить и не бояться, что где-то в переходе на нас нападут люди в масках. Это Америка! Это свободная страна! И каждый может высказывать свои взгляды относительно религии, включая и атеистические. Так почему мы должны подвергаться насилию, если наши взгляды не совпадают с другими? Разве так поступают истинные верующие? Берут в руки дубинку и во имя Господа идут разбивать прохожим лица? Если вы согласны жить в таких условиях, то я нет. — От такой речи у Джеймса пересохло в горле, и он пожалел, что не взял с собой бутылку с водой.

На удивление Джеймса и Билла толпа начала аплодировать. Джеймс заулыбался, наконец, у него появился шанс составить сильную конкуренцию своему сопернику. Харизма и обаяние могут помочь ему собрать большее количество голосов, прямо как на выборах президента.

— То есть, вы хотите сказать, что в свободной стране, где каждый может высказывать свои взгляды… — попытался оспорить Джеймса Билл, но толпа продолжала хлопать, репортёры продолжали фотографировать и снимать, так что его слова еле доносились до ушей всех слушателей. — …нужно запретить пропагандировать религию? Разве Вы не противоречите самому себе?

— Иначе мы не сможем их остановить. Процесс уже запущен и всё, что мы можем, это бороться с последствиями и не допустить, чтобы это повторилось, — коротко сделал заключение Джеймс и под продолжающийся шквал аплодисментов подошёл к сопернику и пожал ему левую руку, так как правая у Джеймса была в повязке. — Это были достойные дебаты.

— Я понимаю Вас, Джеймс. Я и сам был когда-то молодым и амбициозным человеком. Но за счёт юношеской самоуверенности эти выборы не выиграть. — Толпа стала умолкать. — Политика — это очень сложный и кропотливый труд, я освобожу Вас от этого бремени. — Билл Ривера улыбнулся.

— С нетерпением буду ждать итоги выборов, — Джеймс улыбнулся в ответ. На этом дебаты подошли к концу.

Вечером того же дня, когда Джеймс уставший пришёл домой, он ещё долгое время обсуждал в гостиной при включенном телевизоре с Ханной предстоящие выборы. Она была одета по-домашнему: в коротких спортивных шортиках и обычной майке. Джеймсу же было лень снять с себя хотя бы рубашку. Он улёгся головой на её колени, в то время, как она поглаживала нежными руками его волосы. Сейчас это было именно то, чего желал он больше всего. Расслабиться, отстраниться от всей этой политики и побыть наедине с любимым человеком.

Испытывая бурное наслаждение от массажа головы он и не заметил, как погрузился в сон.

За окном тьма, в коридоре тоже темень. На часах, что висели над школьной доской стрелки показывали 9:45 вечера. Несмотря на столь позднее время, когда Джеймс уже должен был быть дома и сидеть с семьёй за столом и, прочитав вечернюю молитву, ужинать, он всё ещё находился в школе в классе, где преподавали английский язык.

В школе было тихо, вокруг ни единой души, Джеймс слышал своё дыхание. Лишь шум старого включенного проектора нарушал идиллию тишины. Впрочем, его можно было смело выключить, поскольку он уже отработал своё предназначение на сегодняшний день.

В классе было тепло, несмотря на то, что за окном шёл снег и дул сильный ветер. Впрочем, такое понятие как тепло было в данный момент неприменимо, поскольку Джеймс вообще ничего не чувствовал: ни холода, ни голода, ни усталости. Ничего. Только лишь напряжение чего-то, что вот-вот должно произойти. Он чувствовал, как надвигается беда, но не знал откуда она и что именно должно произойти.

Двенадцатилетний мальчик по имени Джеймс стал прислушиваться в надежде услышать источник надвигающейся опасности. Очаровательный кабинет школы уже сам начинал казаться источником опасности, тишина начинала сводить с ума. Он хотел, чтобы хоть кто-нибудь зашёл бы сейчас и сообщил Джеймсу, что тот может смело идти домой, ведь занятия уже давно закончились, не стоит задерживаться допоздна, родители, наверняка, будут волноваться. Но никто не заходил, казалось, в здании вообще не было никого. Да и город из окна казался пустынным.

Страх стал накрывать маленького Джеймса, но со страхом можно справляться. Именно этим он и занимался, подавляя в себе это чувство, понимая, что по сути здесь нет никакой опасности. Он занимается в этой школе уже не первый год, знает всех учителей, многих учеников. Здесь приятная и дружеская обстановка, опасность просто не может ожидать в таком месте. Несмотря на все попытки себя успокоить и хоть как-нибудь ободрить, у Джеймса всё же сосало под ложечкой.

Наконец тишину прервал чей-то негромкий голос, который доносился откуда-то из коридора. Мужской голос явно пел христианский гимн, слова которого Джеймс знал наизусть. Причём слова доносились до его ушей очень отчётливо, будто человек, произносивший их, находился в паре метров от него. Лишний раз Джеймс даже осмотрелся по сторонам, и в очередной раз твёрдо был уверен, что доносились они из другого кабинета.

— О, благодать, спасён тобой я из пучины бед; был мёртв и чудом стал живой, был слеп и вижу свет, — доносилось из коридора.

Джеймс, несмотря на желание поддаться страху и убежать подальше от источника этих слов, всё же с любопытством выглянул в коридор и направился на голос мужчины.

Коридор был тёмным, лампочки горели временами, оставляя на пути участки, где хоть глаз выколи, не было видно ничего. Сама же школа, впрочем, выглядела весьма достойно, очевидно, с финансированием здесь не было никаких проблем. Разве что с освещением нужно было решить вопрос. Видимо, днём эта проблема была не столь значимой.

— Сперва внушила сердцу страх, затем — дала покой. Я скорбь души излил в слезах, твой мир течёт рекой.

Несмотря на то, что голос явно принадлежал мужчине, пел он мягко и душевно, словно находился на раскаянии у священника в церкви. Джеймс чем ближе подбирался к источнику звука, тем сильнее колотилось его сердце, словно опасность исходила именно оттуда, откуда доносилась эта прекрасная христианская песня.

— Прошёл немало я скорбей, невзгод и чёрных дней, но ты всегда была со мной, ведёшь меня домой.

Проходя мимо учительской, Джеймс заметил на стене, что располагалась прямо напротив центрального входа в здание школы несколько разноцветных плакатов религиозной тематики. На одном из них был призыв раскаяться перед Всевышним, на другом вокруг нарисованного креста была выстроена система ценностей для учащихся в религиозной школе. Над всеми плакатами красовался ещё один, на котором большими буквами было выведено: «Catholic Schools», а ниже красовались слова: «FAITH. ACADEMICS. SERVICE».

— Словам Господним верю я, моя вся крепость в них: Он — верный щит, Он — часть моя во всех путях моих.

Джеймс пересёк значительную часть школы, но так и не добрался до источника голоса. Очевидно же, что мужчина не мог петь так громко, что его слова песни доносились бы на другой конец огромного здания школы. Джеймс тревожно сглотнул и продолжил следовать по коридору, в надежде, что вскоре ему всё же удастся набрести на загадочного мужчину.

— Когда же плоть моя умрёт, придёт борьбе конец, меня в небесном доме ждёт и радость, и венец. — Голос начал петь быстрее, ускоряясь с каждым словом.

Ему следовало бы развернуться и бежать к выходу. Зачем он следовал вглубь школы, сам себе задавал Джеймс вопрос? Зачем ему нужно было непременно отыскать человека, поющего церковный гимн? И почему в школе царила мертвенно-пустынная напряжённая атмосфера? Где все люди? Неужели, они одни во всём здании?

— Земля истает словно снег, иссякнет солнца свет, тобой призвавшим меня здесь, навеки я согрет.

Джеймс остановился напротив кабинета химии. Дверь была приоткрыта, но в самом кабинете не было ни единого источника света. Голос доносился именно оттуда, в этом Джеймс не сомневался. Легонько подтолкнув деревянную дверцу, он встал на пороге, не решаясь зайти.

— Пройдут десятки тысяч лет, забудем смерти тень, а Богу так же будем петь, как в самый первый день.

Свет из коридора частично освещал пространство в кабинете. Приглядевшись, Джеймс обнаружил, что среди рядов парт в центре за одним из них сидел мужчина в костюме. Лица Джеймсу никак не удавалось разглядеть, но ему этого не требовалось, так как он точно знал этого человека и точно видел его раньше.

Мужчина молчал, судя по силуэту, он тоже смотрел на маленького Джеймса. Страх у Джемса прокатился с невиданной силой, по телу пробежали мурашки. Опасность исходила именно от этого человека, теперь в этом не было никаких сомнений. Мужчина тоже чувствовал страх мальчика.

— Не хочешь зайти и помолиться вместе со мной? — задал он вопрос мальчику.

Джеймс помотал головой, ему не хотелось находиться рядом с этим человеком. Мужчина приподнялся из-за стола и лицо его озарилось светом, доносящимся из коридора. Джеймс с ужасом закрыл глаза и закричал, вытирая слёзы на щеках.

Проснувшись в холодном поту он первым делом посмотрел на часы. Время было 03:12. Сердце колотилось как у бешенного быка. Джеймс сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, как его научили в студенческую пору. Ханна тоже проснулась вместе с ним и обняла его голый торс сзади. Потихоньку он начал успокаиваться, понимая, что это всего лишь сон, опасности нет. Однако очень странным ему показалось то, что сон имеет такую подоплёку, расшифровать которую ему не под силу.

Сославшись на то, что в последнее время Джеймс испытал слишком много стресса и буквально при каждом разговоре ссылался на религию, отчего и стали ему сниться столь странные символичные сны, он укутался в одеяло и, обняв свою любимую девушку, вновь погрузился в безмятежный сон.

— Это Беверли Кэмпбелл с репортажем из центрального городского парка, где кандидаты на пост советника могут в последний раз обратиться к жителям города Берлингтон и ответить на волнующие их вопросы. На данный момент по опросам в выборах лидирует Джеймс Генри Росс, обогнав своего соперника на восемь очков. Мы будем держать вас в курсе событий.

Половина города собралась в этот день в центральном парке, чтобы наблюдать за предвыборной компанией своих кандидатов. Большой американский флаг был натянут позади трибуны, на которой стоял Джеймс и вдохновлённо произносил свою предвыборную речь.

— Спасибо вам всем за то, что поддерживаете меня, без вашего активного участия в соцсетях, в частности в «Твиттере», у меня бы не было ни единого шанса продвинуться дальше подачи заявления секретарю округа, — насмешливо сообщил он, вещая свою речь с трибуны. — Вместе мы сможем пройти через любые преграды. Только благодаря вам мы очистим этот город от религиозных сект и преступников, возомнивших себя посланниками Бога.

В овациях у Джеймса не было недостатка, люди активно кричали свои лозунги, поднимали плакаты с надписями: «Голосуйте за Джеймса Генри Росса», «Мой голос принадлежит Джеймсу Россу», «Джеймс Росс для городского Совета». Атмосфера так и настраивала на победу, теперь Джеймс был уверен, что сможет заручиться поддержкой большинства и набрать голоса, чтобы избежать второго тура.

— К сожалению, — звук динамиков доносился до дальнего конца улицы, чтобы каждый житель и без того небольшого города мог услышать речь кандидата, — опасность подстерегает на каждом шагу, и я не могу предотвратить все угрозы, но и оставлять всё на произвол судьбы я тоже не намерен. Пока полиция занимается поисками членов культа, почему бы нам с вами не объединиться и не начать противодействовать появлению таких культов? Мы с вами прекрасно понимаем, что религия хоть и несёт в себе добрые намерения, зачастую интерпретируется неправильно. События в Библии всегда можно исказить так, что главной идеей будет устранение всех неверующих, ведь убийство ради высшей цели не является смертным грехом.

— Да! — закричали некоторые неравнодушные сограждане. Джеймс помахал им рукой, дав понять, что крайне рад такому успеху среди населения.

Семь смертных грехов человека. И среди них нет греха за убийство. Именно об этом говорил Джеймс.

Беверли Кэмпбел и её оператор также присутствовали на предвыборной речи. Из-за громких заявлений кандидатов, пытающихся привлечь к себе как можно больше внимания, обновлять новости приходилось чуть ли не каждый час. Однако корреспондент была поражена столь успешной предвыборной компании, рейтинги Джеймса росли буквально на глазах. Очевидно, что народу надоели постоянные выходки со стороны всё больше растущего культа, который уже переходит все границы дозволенного, и они решили выбрать в Совет молодого перспективного и амбициозного кандидата, что не побоится принять решительные меры борьбы с религиозными сектами на законодательном уровне.

— Мой оппонент Билл Ривера заявил мне, что у меня нет шансов одержать победу, поскольку принимать законы касательно запрета какой-либо религиозной деятельности в стране, где значительная часть населения являются верующими просто нелепо. Якобы, это заведомо проигрышная борьба. Но посмотрите на нашего президента Нормана Хинтона — человек, который открыто поддерживал закон о запрете религиозным организациям вмешиваться в дела страны, поддержала большая часть выборщиков. А значит и у нас с вами есть шанс одержать победу. Только благодаря помощи единомышленников, то есть с вашей помощью мы преобразуем этот город и весь штат Вермонт. Чтобы бороться с религиозными фанатиками, нужно большое мужество.

Трансляция с места событий велась в прямом эфире. Джеймс понимал, что вещает свою речь на всю страну. Возможно, именно сейчас сам Норман Хинтон наблюдает за репортажем из Белого дома, а значит он должен был выложиться по максимуму.

— Мы должны довериться истине, что в наших сердцах, сердцах патриотов этой страны. Церковь стала захватывать все информационные пространства и использовать их себе на благо. Конечно, это не преступление, но нужно понимать, что с каждым днём их влияние на весь мир становится всё больше, а где влияние, там и личностные мотивы. Разве мы хотим жить в стране, где священники будут нам указывать, что делать? Почти весь этап