У Фаины шевельнулось ревнивое чувство к ружью.
Она и сама видит, не слепая – не хватает чего-то человеку, томится он, а ей мнится, что от недостатков это ее женских каких-то.
и Василий очень уж пугать ее любит. Вон и сейчас сияет, доволен, что вбил в испуг.
– В ансамблю его звали, в хор, а он, простофиля, не дал согласия.
– Да и то посуди, кума: если бы все по асаблям да по хорам, кому бы тогда воевать да робить?
– Неправильные твои слова, Анкудиновна. Воевать и робить каждый человек может. А талан богом даден. Зачем он даден? Для дела даден. На утешенье страждущих…
Она-то знала: все, что в ней и в нем хорошего, – они переняли друг от друга, а худое постарались изжить.
