Оглавление

Духовно-аскетические беседы
Минск 2021 г.

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий,

помилуй нас грешных

Согласное учение отцов — пустынников

и аскетов Восточной Церкви о душе,

Духовно-аскетические беседы, Минск 2021 г.

Духовно-аскетические беседы

Проект

Христианская психология

2021

Духовно-аскетические беседы,

Согласное учение отцов-пустынников и аскетов Восточной Церкви о душе.

Книга является второй частью и дополнением издания «Согласное учение отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология» и представляет собой изложение согласного учения о душе древних отцов-пустынников и аскетов Восточной Церкви в виде духовно-аскетических бесед современного старца с молодым монахом.

Беседы сгруппированы по принципу постепенного углубления в познание согласного учения святых отцов о душе, как неизменного базиса святоотеческой православной психологии, который раскрывается от беседы к беседе через объяснение самых глубоких аскетических понятий, категорий вероучения и притч Евангелия, языком и понятиями современной психологии и естествознания.

Материал имеет достаточно высокую интеллектуальную и когнитивную планку и адресован преимущественно специалистам — психологам и имеющим духовное образование по основам православного вероучения, интересующимся углубленным пониманием святоотеческого наследия и согласного учения отцов Восточной Церкви о душе.

Константин Владимирович Яцкевич — Минск: Белорусская Православная Церковь, 2021, — 668 с.

© Оформление. Белорусская Православная Церковь (Белорусский Экзархат Московского Патриархата)

Предисловие

Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может.

(1 Кор. 2:14)

Дорогой читатель, перед тобой вторая часть и дополнение к книге «Согласное учение святых отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология».

Эта книга представляет собой расширение представления о согласном учении отцов — подвижников в виде духовно-аскетических бесед современного старца с молодым монахом, интересующимся древней святоотеческой традицией и согласным учением отцов — пустынников о душе и духовном совершенстве.

Особенностью бесед является то, что они носят православно-психологический характер и современным языком с использованием понятий и категорий современной психологии помогают раскрывать многие весьма деликатные аспекты православного вероучения в свете согласного учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства.

Данная книга восполняет давнюю потребность очень многих верующих в древнем духовно-аскетическом знании отцов — пустынников первых веков христианства, владевших наиболее глубоким духовно-аскетическим знанием о душе, её природе, устройстве, предназначении и пути в свете нетварных божественных энергий.

В беседах, раскрывающих наиболее мистическую и таинственную сторону Восточного Православия, именуемую исихазмом, пустынничеством, анахоретством или уединённым духовно-аскетичным монашеством, очень органично вплетены цитаты из Евангелия и богатого святоотеческого духовного предания и наследия.

Все беседы имеют внутреннюю логику и структуру и сгруппированы по принципу постепенного углубления в познание согласного учения святых отцов о душе, как неизменного базиса святоотеческой православной психологии, который раскрывается от беседы к беседе, формируя целостное представление об учении.

Эту книгу можно в полной мере считать беседной формой изложения высших аспектов святоотеческой православной психологии, как древнего учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства, когда ещё имело место древнее сакральное знания о достижении духовного совершенства, утраченное позднее по мере развития массовой религии.

Ключевой темой и идеей настоящей книги является попытка диалогового изложения основ согласного учения в виде духовного посвящения старцем молодого монаха в высшее духовное знание о душе, что имело место в традиции анахоретства и пустынничества в первые века христианства. В качестве психологического базиса святоотеческого учения о душе в книге используется Лествица духовная преподобного Иоанна Синайского и её духовно-психологическое толкование.

Кроме Лествицы в книге затрагиваются такие важные темы, как путь современного духовного воина в аспекте теоретической и практической возможности использования в наше время древних духовно-аскетических практик уединённого иночества и подвижничества в миру.

Также в книге рассматривается такие деликатные темы, как психология схимы и умного делания, психология и техника молитвы, ночного бдения, покаяния и богомыслия по древней аскетической традиции, природа бесплотных сущностей и этапы спасения души по учению отцов, подлинный смысл любви и другие темы.

Особенностью настоящей книги является то, что вероучение в ней излагается не с академической церковно-богословской точки зрения, а с духовно-аскетической, отражающей наиболее древнюю традицию раннехристианского пустынничества и отшельничества, преследовавшего цель достижения высшего духовного совершенства.

Новизной настоящей книги можно считать откровенное изложение в ней целого ряда табуированных для массовой религии тем и знания, которое в настоящее время уже считается архаичным и утраченным в современной церкви, имевшим место только в древней традиции пустынничества первых веков христианства.

Материал имеет достаточно высокую интеллектуальную и когнитивную планку и адресован преимущественно специалистам — психологам, священникам и имеющим духовное образование по основам православного вероучения, интересующимся углубленным пониманием святоотеческого наследия и согласного учения отцов Восточной Церкви о душе.

Беседа 1 — Разговор монаха со старцем о великой схиме

В монастыре только закончилась обеденная трапеза и вместо чтения жития святых молодой  монах решил наведаться к местному старцу, которого одни считали тайным схимником и прозорливцем, другие еретиком и сектантом, а третьи просто очень странным человеком, которого следует избегать.

     Старец жил недалеко от монастыря на краю посёлка возле самого леса. От   монастыря до дома  старца  было не  более получаса ходьбы  быстрым  шагом. Подойдя к  дому старца, молодой  монах увидел  того мирно  сидящим на лавочке перед домом, точно он ожидал кого-то.

     Подойдя к дому, монах в  нерешительности остановился,  не  зная  как и с  чего начать  разговор.

      — Здравствуйте, отче,  - не  совсем уверенно произнёс монах.

    — Здравствуй, мой  дорогой друг, ну заходи, коли пришёл, чего стесняешься.

    Монах подошёл к старцу и уже с более близкого расстояния рассмотрел его не  сильно  морщинистое лицо с очень живыми  и  выразителными глазами  серо-зелёного цвета, которое выдавало в  нём  не  столько  старца, сколько  человека неопределённого возраста  более  шестидесяти лет,  но  при  этом  довольно  крепкого телосложения.

    — Ну, с чем ко мне пожаловал, брат? - задал вопрос старец, давая понять своё отношение  к монашеству.

    — Да, вот решил с вами познакомиться и пообщаться. У нас  в монастыре  о вас ходит много  разных слухов и  я  решил  узнать правду из первых уст  и  поговорить с  вами, если вы  не против. 

      — Не против,  мой дорогой,  не против. Ты  не поверишь,  но я ждал  тебя,  - с  улыбкой  и некоторой  самоуверенностью ответил  старец.   - А что обо  мне говорят у  вас  в  монастыре?

      — Да, разное говорят,  -  ушёл от прямого ответа  монах.

    — Не  лукавь, я  знаю, меня считают сектантом и  еретиком  и ещё  выжившим из ума старым брюзжащим  дураком, который  хулит  церковь, критикует  священство и священноначалие,  так?

      — Так,  - ответил монах,  отведя  взгляд  в  сторону. 

      Старец засмеялся  и  немного  успокоившись  сказал: 

      — Ну, что же  по форме  они правы, так всё  и есть, но  это  только часть правды,  причём, очень малая часть.  А  что  думаешь  обо мне ты сам?

    — Я же  вас  не знаю, отче,  поэтому  и пришёл  познакомиться  и поговорить.

    — Ну  и правильно сделал. Всё в  жизни  нужно выяснять лично, а особенно то, что касается  других  людей  и  их  оценок, ведь человек - это великая  тайна, имеющая  две  стороны - видимую  и невидимую, внешнюю и внутреннюю, конечную и бесконечную  и очень  часто  эти  стороны очень сильно  отличаются,  особенно,  у  духовных  людей. Так  что именно  тебя  интересует?

   - Один брат говорил, что вы  схимник в миру, знающий учение древних отцов, это  так?

      — В какой-то мере так.

      — Отче, а  могли бы вы мне кое что  рассказать о схиме?

    — Мог бы, конечно,  - дружелюбно ответил старец.

  — Отче, а в чем состоит отличие монаха, принявшего постриг, от схимника великой схимы?

— Во всём отличие и в уме, и в чувстве, и в воле, и в делании и в отношении ко всему — спокойно ответил старец.

— Отче, а ты мог бы назвать мне самые главные отличия?

Старец задумался и переспросил — а зачем тебе это нужно знать?

Молодой монах не задумываясь ответил — мне хочется понять суть великой схимы, чтобы знать заранее на что настраивать себя.

Старец засмеялся и сказал — к тому, что ждёт человека на пути великой схимы, заранее не готов никто, поверь, даже Христос не был к этому готов и молил Отца пронести эту чашу мимо, если сие будет возможно, но вверил это решение отцовской воле.

Старец замолчал и после паузы продолжил — отличия, о которых ты спрашиваешь, находятся глубоко внутри, их никак нельзя увидеть снаружи, а потому нет способа как-то распознать и определить отличия схимника от молодого монаха. А раз нет способа их обнаружить, то нет и смысла в их определении. Каждый, идущий путём схимы, узнаёт об этом сам и в своё время напрямую от Духа. Как дорастёшь до готовности к великой схиме, сам об этом и узнаешь.

— Отче, а ты попробуй, ну пожалуйста, мне очень хочется это понять сейчас, — никак не унимался молодой монах, — ты же всё можешь объяснить доходчиво, когда хочешь, объясни мне эти отличия, чтобы просто знать.

Старец улыбнулся, глядя в блестящие очень живым и неподдельным интересом глаза молодого монаха, и после паузы начал говорить.

— Главное отличие схимника от монаха, священника и любого верующего состоит в его смерти ещё при жизни. Схимник — это мёртвый живой, осознанно умерший безвозвратно всем своим страстным и ветхим человечным существом ради Христа, т.е. ради рождения и воскресения в Духе и новом человеке — внутреннем и духовном.

Схимник — это небожитель, который целиком перенёс себя с внешнего человека на внутреннего, а потому только формально пребывает в этом мире и человеческом теле, тогда как всё его внутренне существо — душа и дух, очищенный до совершенства, является уже обитателем иного мира и иного бытия, поскольку освободился от сети иллюзий повседневной человечности, прочно привязанной к веществу и животным инстинктам, которые и есть суть страсти.

Кто этого ещё не испытал и кто не прошёл лично через собственную смерть и крест распятия в самом себе без остатка ветхого человека, как носителя тела смерти и страстей мира сего, этого понять не может ни при каких условиях, поскольку это разговор двух разных людей — мёртвого и живого, которые существуют по разным законам, которые несовместимы.

Молодой монах задумался и улыбка медленно сошла с его лица, поскольку он ожидал совсем иного ответа, связанного с возвышенными божественными откровениями о свете неземной любви, о милосердии, вере и надежде, открывающимися схимникам и старцам, а не мыслей о смерти.

А старец, глядя на разочарование монаха, продолжил.

— Отличие схимника и монаха в том, что схимник уже вышел из бесконечных лабиринтов церковного благочестия на путь прямого и личного предстояния Богу через духовное сердце, а монаху ещё только предстоит блуждать по этим витиеватым лабиринтам половину жизни и не факт, что он из них выберется к свободе.

Отличие схимника в том, что он прошёл через широкое поле человеческих и социальных игр в обрядовость, мораль, нравственность и благочестие и вышел на большое пространство большой клети Небесной, а монаху и священнику только предстоит пройти это широкое поле, найти вход в малую клеть своего духовного сердца, а из неё найти вход в клеть большую Небесную.

Схимник уже принял второе крещение, как факт окончательной смерти своего ветхого существа, и через малую клеть духовного сердца уже созерцает большую клеть Небесную и всё безбрежие миров Царства Божьего, а монах и рядовой священник ещё не имеют об этом практического представления, а имеют только воображение и веру.

Отсюда и делание схимника совсем иное нежели у монаха и священника — сугубо духовное, направленное сугубо вовнутрь в глубину двух клетей — малой и большой Небесной и оно совсем не похоже на душевное делание монаха, священника и простого верующего, направленное пока ещё только наружу — на мир и ближних.

— А в чём тогда заключается отличие духовного делания схимника от делания обычного монаха? — поинтересовался молодой монах.

Если схимник ищет полноты собственной смерти при жизни, поскольку это и есть полнота покаяния и отречения от мира для полноты возрождения в духе, то монах, священник и верующий ищут полноты собственной благочестивой жизни при жизни в нравственности и достатке, называя это спасением души.

Если схимник каждый миг стремится удалится от мира и всех человеческих игр в мораль и благочестие, находя убежище только в безмолвии клети собственного духовного сердца, путь к которому он слезами и потом прокладывал всю жизнь, как путь к внутреннему Небесному храму, в котором служит Сам Господь, то монах и священник ещё тянутся всей душой к миру и храму земному в виде постройки, поскольку не закончили своих благочестивых игр в мире человеческих иллюзий.

Ну и самое главное отличие схимника в том, что он уже хорошо знаком с собственной смертью, которая теперь его лучшая подруга, которая всегда стоит у его левого плеча, постоянно напоминая схимнику о том, что времени на покаяние осталось мало и переход в вечность уже совсем близко.

А монах, священник и любой верующий стараются всячески избегать мыслей о собственной смерти, а тем более контактов с ней, поскольку совсем не хотят умирать при жизни на игровом поле человеческих иллюзий, а хотят играть на нём в свои игры бесконечно.

Теперь ты понимаешь, что духовное делание схимника — это делание собственной смерти и усиленная подготовка внутреннего человека — души к переселению из тела в новый для него духовный мир Божественных энергий, наполненный неизвестностью, демонами и духами зла по слову Спасителя «там будет плач и скрежет зубов».

Вот почему у схимника совершенно разные игры и разное делание в сравнении с монахом, священником и обычным верующим. Схимник играет со своей смертью и вечностью также, как монах, священник и мирянин играют со своей жизнью в нравственное и церковное благочестие.

Духовное делание схимника — это заключительная подготовка внутреннего человека к прохождению воздушных мытарств для избежания геенского огня, как самого последнего испытания души, ибо «Бог наш есть огнь поядающий», который можно пройти и преодолеть лишь одной силой — духовного безстрастия и безусловной любви самого Бога.

Вот почему внутреннее делание схимника, именуемое великим покаянием, касается сугубо внутреннего человека — души и никак не распространяется на внешнего человека. Это делание совершается им в абсолютном безмолвии вспоминания и глубокого перепросмотра всей прожитой жизни, не оставляя в памяти и йоты или единого эпизода без осмысления, прощения и раскаяния.

Это делание схимника, напоминающее бодрственный сон, подобно самой глубокой отрешённой и созерцательной молитве, направляемой сердцем, которая не имеет ничего общего с обычной религиозностью и теми церковными таинствами, которые регулярно осуществляют монах, священник и обычный верующий. Это делание схимника и есть сама исихия или священнобезмолвие.

В своём отрешённом от всего мирского и созерцательном трезвенном сне ночного бдения схимник стирает последнюю грань между миром материальным и миром божественным, как грань между сном и явью, делая свой созерцательный духовный сон полноценной реальностью, а повседневную реальность обычным сном…

Вот что такое делание великой схимы. Понял ли ты суть отличий в уме, чувстве, воле и делании схимника и простого монаха? — переспросил старец.

Стыдливо опустив глаза, молодой монах промолчал, поскольку был сильно потрясён ответом старца, который затронул самые сокровенные уголки и потаённые струнки его души, о которых он не мог и подумать. После продолжительной паузы молодой монах неожиданно произнёс:

— Отче, твои мысли остудили мой ум и сердце, как прикосновение холода самой смерти, а я ожидал от тебя душевной теплоты и жара огня христианской любви. Я искренне верил, что великая схима подобна прикосновению к божественному огню и вхождению души в неземной свет невыразимой радости и блаженства самой горячей и обжигающей любви Христовой.

Старец засмеялся и бережно потрепав голову молодого монаха ответил:

— Жар душевного огня — это сила человеческой душевности, а не духовности, которая есть остужающее безстрастие. Безстрастие умершего для мира, любым страстным и живым человеческим естеством, имеющим живое и горячее человеческое сердце, всегда воспринимается вначале как остужающий холод. Но это в действительности не холод, а огонь, огонь смирения, который имеет совершенно иную неземную природу любви духовной и безусловной, не связанной с привычной человеческой чувственностью и эмоциональностью, которые люди и считают теплом.

Это ещё одно отличие великой схимы, которая есть проявление любви не душевной, а духовной, которая выше понятий телесно-душевной человечности. Все люди, играющие в земные душевные игры, ищут любви чувственной, страстной и душевной, как живой и сугубо человечной, а умершие для мира игр, являются носителями иной — сверх чувственной, безстрастной и духовной любви, но не мёртвой, а охладевшей только для любой человеческой страстности и мирской глупости, зато воскресшей для иного мира, иного ума и иного бытия, о котором земная любовь не имеет представления.

Вот почему схимники — это носители самой высокой духовной свободы, которые в схватке с самими собой, длившейся всю жизнь, освободились от всяких игр и груза страстной человечности по слову Спасителя — «…и познаете истину и сделает вас свободными».

Свобода их стала высоким даром им от Господа, поскольку они смогли превозмогая самую страшную боль и скорбь, вычерпать ещё при жизни своё живое, чувственное и страстное человеческое сердце без остатка, наполнив его иной — тихой, безстрастной и безусловной любовью ко всему сущему, которая и есть Любовь Отца.

Вот почему любому живому и горячему человеческому сердцу эта безусловная любовь схимы кажется не жаром, а холодом, но это не холод, поверь мне, это огонь смирения, который может в одно мгновение может стать испепеляющим жаром солнца, а затем также быстро леденящим холодом арктики, ведь ангел жизни и ангел смерти — это не два разных ангела, а один и тот же ангел и носитель безусловной божественной любви, о которой до времени не ведает страстная и дуальная человеческая любовь, разделённая при жизни надвое добром и злом….

Молодой монах сидел перед старцем молча потупив глаза и по его щекам текли горячие слёзы, обжигая кожу точно огнём. Он чувствовал как сильно бьётся в груди его живое, очень чувственное, большое и горячее человеческое сердце, наполненное до краёв наивной добротой и наивными душевными иллюзиями, которое ему только предстоит вычерпать по чайной ложечке без остатка, чтобы наполнить его неземным светом и огнём смирения безстрастной и безусловной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…

— Отчего приуныл, мой друг? — поинтересовался старец, видя удручённое состояние монаха.

— От понимания того сколько мне ещё всего предстоит узнать и сделать на этом пути, — ответил монах.

— Так этому только радоваться нужно, а не оплакивать себя, поскольку ты получил знание о пути совершенной веры, а любой путь осиливает только идущий. Так что заходи ко мне, как будут вопросы.

— Спаси Господи, отче…

Беседа 2 — Разговор монаха со старцем о молитве

…продолжение…

— Здравствуйте, отче.

— Здравствуй. С чем пришёл?

— Хотел бы поговорить с вами о молитве, если можно.

— Можно, конечно. Что именно тебя интересует?

— Отче, а почему совсем не осталось учителей молитвы и молитвенного делания?

Старец задумался и после непродолжительной паузы ответил:

— Потому что не стало тех, кого можно было этому учить, а раз нет учеников, то нет и учителей, которые вырастают из самих учеников и передают знание дальше своим ученикам.

— А почему не стало учеников?

— Потому что искусство молитвы — это титанический труд над собой, требующий полной самоотдачи и дисциплины, отнимающий все силы человека на протяжении десятилетий. Раньше были смельчаки, кто готов был пожертвовать всем ради подвига освоения молитвенного делания, а потом люди стали очень расчётливыми и рациональными и для них потратить 15 — 20 лет жизни на то, чтобы освоить молитвенное делание стало непозволительно. Им захотелось более лёгкой и комфортной религиозности, не требующей сверхчеловеческих усилий и строжайшей дисциплины, поэтому они придумали упрощённую и формальную молитву — вычитывания и славословия и эта упрощённая молитва стала единой и повсеместной формой молитвы.

Молодой монах задумался над словами старца и через некоторое время переспросил:

— Отче, неужели знание о молитвенном делании уже полностью утрачено в церкви и в наше время уже не осталось никого, кто бы им владел?

Старец улыбнулся и, почесав голову, начал говорить:

— Я не думаю, что не осталось учителей молитвенного делания. По учению отцов духовные учителя и учителя молитвы были, есть и будут до скончания времён. Просто в разное время они будут по разному доступны. Сейчас такое время, когда нет настоящих учеников, а потому, если учителя и есть, им незачем и некому себя афишировать.

Молитва обладает самодостаточностью, поэтому тот, кто владеет молитвенным деланием, ни в чём и ни в ком не нуждается, как имеющий бесценное сокровище, которое нет необходимости показывать миру грязи, лжи и невежества, поскольку любое сокровище, явленное миру сему, будет им неминуемо исхищено, изгажено и обесценено. Поэтому я думаю, что делатели молитвы есть и сегодня среди людей, просто они так умело скрывают себя от мира, что никто не может даже подумать, что это делатель молитвы.

— Отче, а как же они сами обучаются молитвенному деланию, если ты говоришь, что уже нет учителей? Тут какое-то противоречие.

Старец засмеялся и, успокоившись, ответил:

— Тут нет противоречия. Смельчаки и подвижники были, есть и будут во все времена, даже тогда, когда церковь будет названа сектой и религия окажется под запретом. Стремление человека к Духу неискоренимо и его невозможно запретить. Из этих смельчаков и подвижников всегда найдутся самые пытливые, трудолюбивые и скрупулёзные, которые пробьются сквозь толщу невежества и лжи, религиозных искажений, упрощений и прочих наслоений к подлинному духовному знанию и доберутся до сути молитвенного делания, пусть и не во всей полноте. То чего они не найдут, им подскажет сам Дух в ходе практики. Я же тебе говорил, что молитва обладает самодостаточностью и тот, кто её практикует, получает от молитвы всё необходимое и перестаёт в чём-либо нуждаться.

— Даже в церковных таинствах? — с нескрываемым недоумением переспросил молодой монах.

— Даже в таинствах — невозмутимо ответил старец, глядя в глаза монаха, — не сразу, конечно, а по мере продвижения в молитвенном делании. Ты сам подумай, как могли практиковать церковные таинства отшельники, пустынники и анахореты, жившие в удалении от мира, где нет ни церквей ни монастырей в то время, когда даже самих таинств ещё не было во всей полноте, кроме покаяния. Даже причастие они могли делать только в виде молитвы.

Молодой монах опустил голову, всем своим видом показывая разочарование.

— Что тебя так расстроило? — поинтересовался старец.

— Это же какое-то неправильное покаяние и причастие получается без литургии и благословения. Молитвенное делание без церковных таинств безблагодатно и не имеет смысла, — разочарованно ответил монах.

— Почему, кто тебе это сказал? — парировал старец. — Молитва — это и есть сама суть литургии и причастия… Если ты думаешь, что в литургии главное форма её проведения в виде торжественного обряда и ритуала, то ты глубоко заблуждаешься. Кто владеет искусством молитвы, тот может напрямую общаться с Богом через духовное сердце и ему не нужно никаких внешних литургических обрядов и ритуалов для получения этой связи с Богом. Молитва — это и есть самая прямая связь, но только умная и сердечная молитва, а не рассеянная и формальная.

Молитва — это самый короткий и прямой путь ума к Богу, который внутри самого себя прокладывает инок, постоянно практикующий молитву.

Молитва — это разрушение непроходимой стены средостения в душе человека, которая разделяет ум человека с его духовным сердцем.

Молитва — это Лествица духовная внутри души, которую строит каждый инок по которой ум человека может подниматься к Богу и наслаждаться сиянием Фаворского света.

Кому удаётся проделать эту тяжелейшую работу внутри себя по соединению ума с сердцем, тот и овладевает искусством молитвы, как способом прямого общения с Богом и литургия становится его постоянным внутренним состоянием.

Монах был потрясён словами старца и, справившись с охватившим его волнением, задал очередной вопрос:

— А в чём состоит трудность соединения ума с сердцем, ты бы мог мне сказать?

— Трудность в том, что ум сосредоточен в голове человека и его мозге, который подобно глазу направлен только во внешний материальный мир, а сердце духовное находится глубоко внутри души подобно секретной двери в Царство Божье. Поэтому практикующему молитву нужно проделать огромную работу по изменению ума, который должен диаметрально развернуться и начать двигаться не наружу, а вовнутрь себя. В этом развороте ума от мира к духовному сердцу и состоит главная трудность.

— А ты знаешь, как она преодолевается?

— Знаю, — спокойно и невозмутимо ответил старец.

В этом и состоит знание о молитвенном делании, которое предполагает несколько ступеней. Вначале ум нужно остановить, затем нужно собрать его вниманием воедино и научится удерживать от рассеивания, а после этого нужно научиться направить собранный ум вовнутрь — в направлении духовного сердца. Это и есть тот титанический внутренний труд, который занимает годы и десятилетия. Названные этапы и есть основные ступени освоения молитвенной практики по учению отцов.

— Отче, а ты мог бы рассказать мне об этих этапах и ступенях?

Старец улыбнулся и видя сияющие неподдельным интересом глаза молодого монаха начал говорить:

— Из предания известно о пяти ступенях освоения молитвенной практики, хотя первые отцы-подвижники знали семь ступеней. Первой ступенью является гласная или внешняя молитва, которую также называют рассеянной, поскольку она направлена только во внешний мир или на внешний образ Божества и совершается только умом головы, поскольку человек ещё не умеет управлять своим умом и вниманием и не имеет связи с духовным сердцем.

Эта молитва осуществляется и дома и в церкви в форме обычных церковных служб или чтения вслух акафистов, славословий, гимнов, молитв годового круга, ежедневных молитв, праздничных и т. д.

Особенность рассеянной молитвы в том, что она осуществляется без подключения духовного сердца. Важность этой ступени молитвенного делания, на которой пребывает большинство верующих и священства, состоит в том, что эта молитва помогает уму научиться слышать самого себя и тихий голос собственного сердца. Эта молитва как бы разогревает сердце. Этап рассеянной гласной молитвы помогает практикующему согласовать движение ума с движением сердца и совести.

Без освоения первой ступени гласной молитвы отцы не рекомендуют переходить к более высоким ступеням молитвенного делания. Как я уже говорил, в силу отсутствия в церкви учителей молитвенного делания, рассеянная гласная молитва для большинства верующих становится по сути единственной формой молитвы, далее которой они не могут продвинуться в силу робости, страха, нерешительности или по недопущению своих пастырей.

— А что следует дальше за ступенью гласной молитвы? — поинтересовался монах.

— Далее гласной молитвы, как сугубо внешней, начинается более сложная и требующая дисциплины внутренняя молитва, которую отцы именуют внимательной, поскольку она требует всей полноты внимания, чтобы остановить ум и собрать его воедино силой концентрации внимания. Эта ступень молитвы занимает больше всего сил и времени, поскольку требует полноты овладения своим умом и вниманием.

— А в чем возникают трудности?

— Трудности в обуздании и удерживании ума от парения мыслей, которые подобно солнечным лучам разлетаются во все стороны, а их нужно собрать поодиночке и останавливать. На этой стадии собрания ума, требующей большой концентрации и усердия, останавливается большинство практиков.

— И как же решается эта проблема?

— Только практикой, повторением и упорством. В один прекрасный момент практикующему всё же удаётся собрать ум и ощутить невыразимый эффект собранного и успокоенного от парения ума.

— И в чём же заключается этот эффект? — с интересом переспросил монах.

— Эффект заключается в том, что ум в этот момент становится концентрированным, т.е. собранным и благодаря этому повышается его разрешающая способность нежели в обычном и повседневном рассеянном состоянии. Это подобно тому, как увеличительное стекло способно собирать солнечные лучи в одну точку, которая обладает воспламеняющим действием.

— А как это практически проявляется и в чём выражается?

— Это выражается в том, что при собранности ума во внимательной молитве человек как бы внезапно становится более осознанным, его ум как бы воспламеняется. Говоря другими словами, в состоянии внимательной молитвы ум как бы немного просветляется и сам собой безо всяких усилий начинает понимать и осознавать то, что ранее было непонятно.

— Как это происходит?

— Это сложно объяснить. Ум сам собой начинает внезапно получать ответы на вопросы, которые мучали его ранее и на которые он не находил ответов. В состоянии собранности ум как бы естественным образом получает прозрения и откровения по многим вопросам своей жизни и жизни других.

При этом человек сам не может понять, как такое возможно и откуда к нему приходит это знание и откровение, а это и есть эффект собранного во внимательной молитве ума, который как бы начинает сонастраиваться на ум Божий.

Именно поэтому святые отцы считали внимательную и умную молитву практическим способом начала общения с Богом, как большим умом, который всё знает. Только благодаря внимательной и умной молитве отцы могли напрямую знать то, что другие познавали через длительное обучение и образование.

— Это кажется чем-то невероятным и даже мистическим, — удивлённо произнёс молодой монах, — мне всегда казалось, что молитва даёт ощущение благодати, т.е. радости и неземного счастья.

— Радость тоже бывает в молитве, — заметил старец, — но ощущение радости и счастья — это реакция тела, т.е. чувств и эмоций, которые не так важны, как реакция ума, поскольку именно ум и его изменение является задачей внимательной и умной молитвы.

— Но почему именно ум, а не чувство и воля?

— Потому что именно умом человек подобен Богу и через ум соединяется с Богом по слову «Бог есть ум бесстрастный паче всякого ума и всякого бесстрастия, — свет и источник света благого, — премудрость, слово и ведение, и податель премудрости, слова и ведения». Именно поэтому главная цель молитвенной практики — это изменение ума, а не получение эмоционального или чувственного эффекта. На это изменение уходят многие годы каждодневной практики.

Старец замолчал.

— Отче, а что бывает потом, когда человек научится собирать и концентрировать свой ум во внимательной молитве?

— Потом идёт ступень более сложной и требующей ещё больше дисциплины и внимания внимательно-умной молитвы, когда человек учится направлять свой собранный ум на духовное сердце, которое только разогрето, но ещё далеко и недоступно ему.

Это особая ступень, она связана с проникновением ума вглубь души человека и потому знаменует собой начало глубокого внутреннего познания человеком самого себя. Это похоже на процесс раздевания человеком самого себя, как укутанного в множество разных одежд, которые человек снимает с себя поочерёдно, обнажая своё подлинное душевное естество, о котором он не имеет представления.

— Как это происходит и почему? — поинтересовался монах.

— Это происходит потому, что собранный ум начинает самоуглубляться и познавать самого себя от более поверхностных уровней мышления к глубинам памяти, интуиции, совести и всего того сокровенного, что ранее человеком не осознавалось, хотя было в нём в глубине души.

Это происходит потому, что духовное сердце — это подлинный центр всего человеческого существа и исток всех душевных сил, а ум, направляемый во внимательно-умной молитве в сердце, как бы поднимается вверх по течению реки к самому истоку, изучая при этом всё вокруг.

Это можно сравнить с тем же человеческим глазом, который от внешнего мира обратился сам на себя и впервые получил возможность увидеть и исследовать сам себя — свой зрачёк, сетчатку и т. д. То же самое происходит и умом в процессе умно-внимательной молитвы.

Этап внимательно-умной молитвы также весьма длителен, поскольку человеку предстоит очень много о себе узнать и переосмыслить. Это и есть начало большого покаяния, когда молитва сопровождается уже не столько радостью озарения и откровения, сколько сокрушением человека о самом себе и слезами покаяния.

— Но почему слезами? — поинтересовался молодой монах.

— Потому, что человеку на этапе внимательно-умной молитвы открывается вся правда о нём самом, которая была ранее сокрыта благостными иллюзиями, а теперь предстала во всей полноте голого тела, с которого сняли все украшавшие его одежды. От увиденного внутри самого себя с помощью молитвы человек испытывает шок и потрясение, которого не может выдержать без слёз.

— А что такого ужасного видит человек внутри самого себя, что вызывает в нём столь сильное потрясение и сокрушение?

— Он видит собственную грязь, которая была искусно прикрыта многими слоями красивых одежд. Он видит себя «окрашенным гробом, полным мертвечины и нечистот», он видит почти всю глубину собственной испорченности и повреждения эгоизмом и страстями, которые точно сорняки заполонили его тело, душу, дух и даже само духовное сердце по слову «ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления».

Это откровение повергает человека и он не может сдержать слёз, а потому оплакивает себя, как грешника, которому невозможно спасение, омывая себя слезами раскаяния. Но эти слёзы сокрушения не служат поводом к унынию, поскольку человек замечает удивительную вещь — после этих искренних слез у него всегда наступает тихая радость умиления с проблеском надежды.

Происходит удивительная вещь, осознав ту или иную грань своей порочности и испорченности, человек испытывает и душевное облегчение, как после освобождения от некого груза, который долго носил в самом себе и не знал.

Далее происходит ещё более удивительная вещь, поскольку поиск и обнаружение собственных пороков и несовершенств, становится для человека интересным и даже приятным этим самым неизъяснимым чувством тихой радости с проблеском надежды, которые всегда посещают душу после слёз сокрушения.

— Почему так происходит? — поинтересовался монах.

— Так происходит потому, что в процессе самопознания и самоочищения ум постепенно растёт вовнутрь и приближается к духовному сердцу, как внутреннему духовному солнцу, откуда и исходит та самая неизъяснимая тихая радость и умиление. Как только человек это осознаёт, внимательно-умная молитва становится умной и осознанной, поскольку человек понимает, что по мере осознания себя и своих несовершенств, он меняется сам и меняется его ум, который становится всё чище, тоньше и острее.

Если раньше молитва человеку была в тягость и он собирал все свои силы для того, чтобы заставить себя молиться, то теперь после узнавания секрета получения внутреннего утешения, просветления и радости в душе, человек сам стремится к молитве при любом удобном случае и молитва из понуждаемой становится естественной и даже самодвижной, т.е. движимой внутренним расположением, а не силой понуждения.

— И как далеко может продвинуться человек в этой умной молитве? — поинтересовался монах.

Старец в очередной раз улыбнулся и продолжил

— Далеко может продвинуться, до самого духовного сердца и полного познания себя и осознания глубины своей порочной, которая распространяется и на духовное сердце. Только дойдя до глубин духовного сердца человек понимает, кто им реально управлял в жизни. И этим управленцем оказывается эгоизм, страсти и главное порождение эгоизма — рационально-прагматичный ум высшего хищника.

— И что человек может с этим сделать?

— Ничего, кроме одного — перестать следовать закону эгоизма, как хищного ума и стать на другой закон — Божий, как закон чистого духовного сердца и совести. Иными словами, познание себя и глубины своей порочности позволяет человеку изменить своё отношение ко всему — к себе, к миру и окружающим.

— Что при этом происходит?

— Ничего. Всё в мире остаётся на своих местах, но внутри себя человек раз и навсегда меняет ко всему отношение и прежний мир эгоизма просто меркнет для него, как мир хищников и грязных эгоистических игр, а движение в сторону духовного сердца и света становится высшей целью и смыслом жизни.

— Почему движение в сторону духовного сердца становится целью и смыслом жизни человека?

— Потому что в своей умной молитве человек точно знает — чувствует собственным сердцем, что именно оттуда — из глубины духовного сердца струится неизъяснимый свет мудрости, знания, тихой радости и безусловной любви, который и есть Свет Божий.

Этот свет настолько чист, силён и притягателен, что нет ничего, чтобы могло с ним сравниться. Вот почему поиск этого неземного света и становится для человека смыслом жизни, поскольку это поиск вечного и нетленного — Божественного, с чем не может сравниться ничто земное.

— А что бывает дальше и после того как человек находит этот свет?

— Ух, какой ты любопытный, — с иронией среагировал старец. — дальше молитва становится умно-сердечной и этот свет, который есть свет божественного знания, начинает учить человека высшему знанию и открывать многие духовные тайны по слову «Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину».

Это и есть ответ на вопрос о том, почему молитва сама может учить молитве и без наставника. В это время ум человека претерпевает самые большие изменения, поскольку ему открываются многие недоступные ранее божественные тайны духовного способа бытия и из душевного ум начинает становиться духовным.

— Ум сам собой становится духовным? — поинтересовался монах.

— Нет, одухотворению ума, как правило, способствует одно знаменательное событие, когда человек через свет, именуемый Фаворским, в первый раз входит в собственное духовное сердце и оказывается в сокровенной малой клети души, как внутреннем храме.

Это первое вхождение ума во внутреннюю клеть души бывает для человека самым сильным потрясением в жизни, поскольку в этот момент привычный материальный мир как бы полностью растворяется и исчезает, а человек впервые созерцает во всей полноте духовным зрение мир иной — духовный, как мир Божественных энергий, именуемый большой клетью небесной.

Об этом очень хорошо сказал один святой: «Потщись войти во внутреннюю свою клеть и узришь клеть небесную; потому что та и другая — одно и то же, и, входя в одну, видишь обе. Лествица оного царствия внутри тебя, сокровенна в душе твоей.»

— И что это означает для человека?

— Это означает то, что человек наконец выстроил внутри себя Лествицу духовную и, соединив свой ум с сердцем, нашёл выход в большую клеть небесную миров Царства Божьего. Это и есть момент одухотворения душевного ума, который открыл дверь Духа и стал причастником духовного мира, его обитателей и специфических законов движения Божественных энергий.

С этого момента молитва становится сердечной и как бы духовно зрячей, произносимой из внутреннего храма души и самого духовного сердца с которым напрямую общается Бог по слову «Се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».

— На этом молитва заканчивается? — недоуменно спросил молодой монах.

Старец громко засмеялся и от смеха едва не закашлялся. Немного успокоившись, он продолжил:

— Нет, ну что ты, молитва никогда не заканчивается, поскольку она не имеет конца, как и вечность, как Сам Господь. Просто с момента вхождения в духовное сердце она становится чистой и непрестанной, т.е. текучей естественно, как само дыхание.

— А где же тут место Иисусовой молитве? — неожиданно переспросил монах.

— Иисусова молитва — это и есть то, что осталось от всей древней практики молитвенного делания, о которой я тебе рассказал. Когда эта практика стала приходить в упадок, то для недопущения забвения о духовном сердце и важности его достижения, подвижниками была разработана самая простая практика достижения умом духовного сердца, которая и была названа Иисусовой молитвой, дошедшей до наших дней.

— Иисусова молитва — это до предела сжатая практика всех перечисленных пяти ступеней, как способ уму напрямую пробиться к духовному сердцу силой устремления. У этой практики есть и свои пллюсы и свои минусы, но результат её тот же, поскольку в результате соединения ума с сердцем человек становится небожителем ещё при жизни в теле и повседневный мир для него превращается в иллюзию и дурной сон.

— Почему это происходит?

Это происходит потому, что перед человеком открывается новый мир и фронт духовного делания, связанный с изучением и постижением духовного мира, как того места, куда и уйдёт душа после разлучения с плотью. Это момент полноценного рождения нового духовного человека, который и был целью всех усилий подвижника на пути молитвенного делания.

Возникла пауза после которой старец спросил у монаха:

— Теперь ты понимаешь почему для любого монаха как воздух важна практика молитвы?

Молодой монах молчал, а старец продолжил:

— Эти пять ступеней, о которых я тебе рассказал, и есть основа молитвенной практики, дошедшая из глубины веков до наших дней. У древних отцов были ещё две ступени наиболее таинственной молитвы — зрительная и восхищенная, но они не дошли до наших дней как самая таинственная практика умного делания.

Зрительная молитва позволяла иноку духовным зрением видеть всё, что он пожелает, как обычными глазами, а восхищенная молитва позволяла иметь духовного двойника и переносить физическое тело в любое место пространства. Вот каков потенциал молитвы.

Благодаря этим удивительным возможностям молитвы она заменяла древним отцам все прочие таинства и делания. К большому сожалению сегодня знание о молитве утрачено в церкви практически полностью и очень редкие иноки доходят даже до ступени внимательной молитвы, не говоря об умной и сердечной.

Для большинства обычное вычитывание славословий и выпрашивание у Бога лучшей доли и есть молитва, хотя к подлинной молитве это практически не имеет отношения.

Вдалеке послышался звон колокола и молодой монах быстро встал:

— Спасибо, отче, за глубокое наставление, мне нужно идти к братии на вечернюю службу, благословите.

— Бог благословит, иди с Богом и помни о силе и глубине молитвы, которая есть всё и в которой есть всё…

Беседа 3 — Разговор монаха со старцем об умном делании. Часть 1

…продолжение…

— Здравствуйте, отче.

— Здравствуй, дорогой.

— Отче, прошлый раз в разговоре о пяти ступенях молитвы, ты обмолвился об умном делании, как самой таинственной и мистической духовной практике. А не мог бы ты рассказать мне о ней? Я много раз встречал у отцов упоминания об умном делании, но я не понимаю что это такое и в чём суть этого делания.

— И не поймёшь, — заметил старец. — Для того, чтобы понять это, нужен совершенно особый тип ума, которого давно уже нет в человеческом обществе. Но это не единственная проблема, есть и другая причина — сакральная. Знание об умном делании — это живое духовное знание, которое не передаётся через неодушевлённые носители, а может быть передано другому только напрямую через живое человеческое сердце, таков порядок.

— Но ведь можно было оставить для преемников и последователей хотя бы общее описание умного делания.

— Часть этого знания была оставлена в предании, как учение о домостроительстве духовном, но полного знания не оставлено намеренно.

— Но почему?

— Потому что знание об умном делании — это сугубо практическое знание, которое обладает большой притягательной силой и искусительностью для незрелого ума, как твой, например. Именно поэтому, чтобы не давать повода к соблазну юным, знание об умном делании даётся только самым зрелым и достойным его.

Старец замолчал и внимательно посмотрел в глаза монаху. Взгляды обоих встретились и молодой монах внезапно отдёрнулся, поскольку увидел как блеснули огнём глаза старца.

— У тебя только что глаза вспыхнули ярким светом, отче, — взволнованно сказал монах.

— Ничего, такое бывает, когда ум внезапно касается духовного сердца, — спокойно и невозмутимо ответил старец, — а я сейчас его и коснулся после твоего вопроса об умном делании. Так что именно ты хочешь об этом знать? — более сдержанно спросил старец.

— Я бы хотел в самом общем виде понять что такое умное делание, почему оно исчезло и почему считается самой таинственной и мистической практикой в христианстве и православии?

Старец закрыл глаза и, точно погружаясь в нечто, не открывая их начал говорить:

— Умное делание — это высшая ступень духовного подвижничества в христианстве на которую поднимаются только совершенные о Господе иноки и никто более. Умное делание — это завершение духовного домостроительства и воскресение ещё при жизни в новом человеке. Умное делание — это вершина духовного восхождения подвижника в богопознании на которой у него раскрываются духовные крылья Орла и сам он становится подобным Серафиму с 6-ю крылами, полными очей, видя всё вокруг — спереди и сзади, слева и справа, сверху и снизу, точно Бог. Вот что такое умное делание, — ответил старец и открыл глаза.

Молодой монах был несколько потрясён таким образным ответом старца и после некоторого раздумья задал вопрос:

— А Евангелие как-то связано с умным деланием или оно является отдельной практикой?

— Сама структура четырёх Евангелий является скрытым символом умного делания. Четыре животных, как символы Евангелий — Человек, Вол, Лев, Орёл и символизируют собой ступени достижения духовного совершенства на пути обожения души. Ступени Лев и Орёл — это и есть ступени умного делания и исихии.

— А что именно символизируют эти четыре образа животных? — поинтересовался монах.

— Человек — это символ обращённых к вере и исполняющих заповеди. Вол — это символ выходящих в монашество и несущих трудничество. Лев — это символ выходящих в отшельничество и вступающих в схватку с демонами и духами зла. Орёл — это символ победивших страсти и демонов, вошедших в клеть духовного сердца, и раскрывших крылья Духа.

В современной религиозности от этой древней схемы остались только две первые ступени — Человек и Вол. Знание о двух высших ступенях — Лев и Орёл уже утрачено. Умное делание — это и есть священное знание об этих двух высших ступенях духовного делания.

— Отче, а в чём трудность понимания и усвоения знания об этих двух ступенях?

— Трудность в том, что это ступени практической божественности, которые связаны с тем специфическим знанием, которого нет вообще у человеческого разума и которое не вмещается ни в какой рациональный ум и разум. Это знание об энергийном устройстве духовного мира, души и самого Бога.

Говоря другими словами, знание об умном делании — это знание для совершенного духовного ума, который прошёл все предварительные стадии очищения и утончения и стал почти богоподобным и готовым для постижения высших божественных откровений, законов и тайн.

— Отче, ты хочешь сказать, что обычный человек просто не сможет понять что такое умное делание? — задал вопрос монах.

— Не сможет, если у него только телесный или душевный разум и нет задатков высшего духовного ума. Для него это знание будет подобно или полному бреду или какой-то эзотерике или сказочной фантастике, которой не может быть никогда.

Вот почему знание об умном делании нельзя давать тому, кто не прошёл всех подготовительных ступеней на пути очищения ума и соединения его с духовным сердцем. Умное делание — это знание и делание для совершенного ума, который раз и навсегда избавился от бремени рациональности и вошёл в блаженство священнобезумия духовного сознания.

— Это я могу понять, отче, но мне всё равно не понятно какова цель умного делания и каков его итог и результат?

Старец усмехнулся и продолжил — Цель умного делания очень высока и даже заоблачна — это делание посредством духовного ума нового бесплотного внутреннего человека по слову апостола «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».

— Как это понимать «внутренний со дня на день обновляется»?

— По учению отцов у каждого человека есть его внутренний двойник, который и есть душа, которая существует отдельно от тела по своим духовным законам, суть которых в том, что по мере старения и ветшания тела одновременно идёт обратный процесс укрепления, роста и совершенствования души, как внутреннего человека. Умное делание — это и есть осмысленное управление процессом роста, развития и совершенствования души, как духовного тела и это управление идёт не по человеческой воле, а под чётким руководством и водительством Духа, который и направляет душу.

— Отче, а что представляет собой душа по учению древних отцов?

— По учению отцов душа представляет собой…

Старец сделал паузу… — тело, конечно, только тело тонкое или эфирное, которое является телом энергии, а не материи. Особенностью этого тонкого тела или двойника человека, о котором большинство людей при жизни ничего не знает, является то, что это тело обладает всей полнотой личности и даже собственным восприятием.

— А что значит обладает всей полнотой личности и собственным восприятием?

— Это значит то, что душа имеет собственное восприятие, которое аналогично восприятию тела, но имеет свои особенности. Говоря другими словами, внутренний человек — это и есть основа самой личности, которая имеет тот же ум, то же чувство, тот же слух и то же зрение, что и телесный человек, вот только внутренний человек души обладает ещё кое чем, чем не владеет телесный человек.

— И чем же ещё владеет внутренний человек? — с любопытством переспросил монах.

— Внутренний человек, как тело энергии, владеет энергетическим зрением и видением энергии всего сущего, чем не владеет телесный человек. Именно поэтому развитие внутреннего человека посредством умного делания — это расширение сугубо внутреннего энергетического знания и восприятия внутреннего человека.

— Но как это возможно? — с удивлением переспросил молодой монах.

— Никто не знает как это возможно, просто именно так двойственно тело — душа устроен каждый человек и каждое живое одушевлённое существо. Аскеты, отшельники и духовные подвижники, просто открыли этот принцип двойственности человека ещё в незапамятные времена и исследовали все возможности души, как двойника.

— И что они узнали в итоге о душе? — поинтересовался монах.

— Они узнали, что душа, достигшая полноты духовного совершенства, практически ничем не отличается от прежнего физического тела и может в точности повторять все его формы до мельчайших подробностей. Единственным отличием духовного тела от физического является то, что духовное тело не усваивает физической пищи, как обычное тело, и вообще не нуждается в физическом питании, поскольку существует исключительно за счёт божественной энергии, само будучи телом энергии.

— А этому есть какие-то подтверждения в предании?

— Есть, разумеется, Сам Господь вошёл к своим ученикам после воскресения в этом новом духовном теле, сказав — «мир вам. Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите».

— Значит, Господь пришёл к своим ученикам не в физическом теле, а духовном?

— Конечно, а как по-твоему физическое тело может пройти сквозь запертую дверь? На это способно только энергетическое тело, которое и создаётся подвижниками посредством умной молитвы и умного делания. Духовное тело может ещё очень много всего, что не укладывается в обычное человеческое сознание. Многие православные святые достигали состояния подобного раздвоения при жизни и могли быть одновременно в двух разных местах.

— А откуда появилось знание о духовном двойнике и умном делании?

— Это трудно сказать наверняка — ответил старец. — Знание это пришло от самого Духа и Бога Отца и было достоянием древних людей знания — жрецов, магов и волхвов, включая тех самых, что первыми пришли в Вифлеем с дарами приветствовать новорожденного Спасителя. Сам Иоанн Креститель, как предтеча Господа, вне сомнений, также владел этим высоким знанием, поэтому Христос и принял у него крещение, как у истинно духовного человека, ведающего прямой путь к Отцу.

Вот почему умное делание — это практика только для самых совершенных о Господе, кто пробился к своему духовному сердцу и соединил ум с сердцем, потратив почти всю жизнь на освоение молитвенного делания и дойдя до высших ступеней молитвы.

— Значит, простой человек и обычный верующий не может практиковать умное делание? — несколько раздосадованно переспросил молодой монах.

— Не может, ни при каких условиях, — утвердительно ответил старец, — поскольку у обычного верующего только телесный или душевный ум и в его голове просто нет понятий и представлений столь высокого порядка, поскольку это понятия из области священнобезумия духовного ума, которые открывает душе сам Дух в умной и чистой молитве.

— Отче, ты хочешь сказать, что даже если откроешь мне секрет умного делания, то я не смогу им воспользоваться?

— Я не хочу это сказать, а это утверждаю. Ты не сможешь практиковать умное делание даже если узнаешь все его секреты до тех пор, пока твой ум не очистится, не достигнет духовного сердца и не соединится с ним, став духовным. Проще говоря, пока ты не сойдёшь с рационального ума, ты не сможешь начать практиковать умное делание.

Постарайся понять, умное делание осуществляется глубоко изменённым и очищенным духовным умом, который зрит Божественный мир и может использовать внимание души для развития и укрепления нового человека. Любой другой ум не выдержит этой духовной нагрузки и может быть попросту повреждён.

Ты же сам пока ещё даже не имеешь ясного представления о духовном сердце и духовном уме, поскольку пребываешь в уме более низком — телесно-душевном, который только ищет путь к духовному сердцу и очищается от страстей и эгоизма. Таким умом невозможно практиковать умное делание.

— Значит, умное делание в наше время — это уже просто миф и легенда о возможностях отцов первых веков? — с грустью спросил молодой монах.

— В значительной мере да, — ответил старец. — Умное делание потому и исчезло, что не стало его живых носителей и практиков — совершенных подвижников и аскетов, подобных Иоанну Крестителю и первым отцам — пустынникам. Но это не единственнная причина, были и другие причины прещения и гонения безмолвников и отшельников со стороны власти и церкви.

— Странно, а почему власть и церковь не приветствовали умное делание?

— Всё-то ты хочешь знать, — с улыбкой отреагировал старец. — Умное делание не приветствовалось властью и церковью как излишне мистическое и таинственное, связанное с обретением таких даров и плодов, которые шокировали, поскольку не вписывались ни в какие церковные догматы, каноны и правила, а потому служили большим искушением для духовенства и простых верующих.

— Отче, а ты мог бы сказать в чём состояли эти плоды?

— Эти плоды состояли в непостижимых возможностях, открываемых душе в высшей молитве — зрительной и восхищенной. Это дары духовной силы Льва — царя всех зверей, которая наделяла человека поистине сверхъестественными способностями и божественными возможностями, которые шокировали и потрясали воображение простых людей, считавших это чудом или чудотворением.

Многие православные святые, канонизированные в лике чудотворцев и пророков, в действительности просто обладали отдельными плодами умного делания, среди которых прямое духовное знание обо всём сущем и грядущем, знание разных языков, возможности целительства, неподверженность смерти, возможность исчезновения и др.

— А какая в этом всём была крамола, если это олицетворение силы Божьей и возможностей обоженного человека? — спросил монах.

— Церковное руководство и власть так не считали. Им совсем не нужны были неуправляемые маги, волхвы и чудотворцы, поскольку они были заинтересованы в нравственности и церковном благочестии простого народа, а потому исходили из того, что духовная сила, обретённая вне церкви, — это не божественная сила, а демоническая или оккультная.

— Но ведь умное делание — это плоды сердечной молитвы и чистого ума, — ты сам говорил. Почему же церковное руководство и власть этого не знали?

— Они об этом знали, но исходили более из государственных соображений настороженности ко всему, что выходит за рамки повседневной социальности и общепринятой благопристойности.

К тому же многие практики умного делания и исихасты были людьми не от мира сего, которые не следовали никаким социальным законам мирского и церковного благочестия, следуя только закону Духа. Мирянам и простым верующим они казались совершенно безумными, дерзкими и сумасшедшими, хотя это было их священнобезумие Христа ради.

— И как это всё отразилось на них?

— Плохо отразилось. Это всё вынудило их ещё дальше дистанцироваться от мира, официальной религии и церкви, поскольку сильно смущало власти и простых людей, большинство которых попросту боялось священнобезумных и аскетов, считая их магами и колдунами, хотя это было формой высшего ума и мышления. Позднее этот феномен получил в церкви оправдание подвига юродства, как мнимого безумия, которое прячет от мира подлинно духовный ум.

Юродство, как форма духовного подвига и делания, просуществовало несколько столетий, но к 17-му веку было искоренено и оно — вначале никоновским расколом 1650 г., который жёстко регламентировал формы религиозности, а потом церковными реформами Петра Первого, которые запретили отшельничество, странничество, исихию и анахоретство.

— Как жаль, что власти и церковное руководство не смогли оценить по достоинству этих плодов, — с сокрушением произнёс молодой монах.

Старец ухмыльнулся и с улыбкой переспросил:

— А чтобы по-твоему было, если бы они смогли оценить плоды умного делания и умной молитвы?

— Я думаю, умное делание тогда бы не утратилось и в монастырях сегодня было много настоящих молитвенников, практиков умного делания и духоносных учителей, что очень хорошо повлияло бы и на церковь и на мир. Разве не так?

— Старец громко засмеялся и, немного успокоившись, ответил:

— Поверь мне, почти всё знание об умном делании и духовном домостроительстве в недрах святоотеческого предания есть и сегодня, но им никто не пользуется, поскольку это знание сегодня просто уже никому не нужно ни в церкви, ни тем более в миру, ведь оно буквально умерщвляет природу ветхого человека, а умирать Христа ради своим ветхим рациональным умом сегодня никто не хочет.

Я же тебе уже говорил, что особенность этого знания в том, что оно требует полного саморастпятия и сверхчеловеческих усилий для понимания и усвоения. Такую жертву могли себе позволить только люди прошлого — подлинные аскеты и отцы — пустынники, но не современный человек, как заложник и раб собственного рационального ума, как ума высшего хищника.

— Но почему ты так в этом уверен? — спросил молодой монах.

— Я в этом уверен потому, что ясно вижу духовным зрением, что современному человеку уже не нужен подлинно духовный ум в форме священнобезумия, а нужно обычное и повседневное рациональное мышление, т.е. обычный разум и интеллект, для поддержания своего эгоизма и связей с современным миром. Умное делание — это ведь по сути схождение с рационального ума для вхождения в иной ум духовный, а кто из современных людей намеренно захочет стать практически безумным, пусть и на время, ты сам подумай?

— Значит всё совсем безнадёжно?

— Похоже, что так и дело тут вовсе не в секретном знании, а в самом мире и человеке, который окончательно закрылся для духовного и сердечного знания, сделав ставку только на мир материи, центр головного мозга, рациональный разум и интеллект.

Проще говоря, в природе современного человека уже нет той внутренней побудительной силы, которая могла бы заставить его диаметрально изменить свой ум и перенаправить его от центра головного мозга в духовное сердце.

Современный человек, и верующий в том числе, стал очень прагматичен и расчётлив для того, чтобы потратить одну половину жизни на освоение молитвенной практики, а вторую — на освоение умного делания. Духовный подвиг стал в наше время уже непозволительной роскошью даже для священства, которое превратилось в менеджеров церковной корпорации.

— Ты говоришь о слабости современного человека для духовного подвига?

— Да, именно о ней. Современный человек стал настолько рациональным и привязанным к повседневному миру, что столь кардинальное изменение ума и отречение от мира стало для него уже невозможным и психологически и энергетически.

— Но ведь, что невозможно человеку, то возможно Богу, который может поставить на путь?

— Бог-то может поставить на путь, но движение по пути — это результат синергии и обоюдных усилий человека и Бога. Если у человека нет знания и силы самопонуждения для восхождения на вершину Духа, Бог с этим ничего не может поделать, ибо не нарушает свободы воли.

Современный человек стал реально слаб энергетически и потому стремится быть религиозным и верующим, не меняя мышления, а оставаясь в миру и мирской системе ценностей и координат. Сегодня даже в церкви любое проявление священнобезумия — это уже не подвиг, а преступление, которое пресекается и подлежит запрещению и критике.

— Отче, но почему даже верующие люди не могут понять что такое умная молитва и умное делание, ведь в церкви много умных людей? Если я тебя понимаю, значит. И другие могут это понять.

Старец улыбнулся и ответил — если ты задаёшь мне этот вопрос, значит, ты сам ещё ничего не понял в уме и его изменении. Ты всё понимаешь только благодаря моей силе и моему присутствию. Без меня сам ты ничего в этом понять не сможешь, но дело не в этом, а в другом — по учению отцов о душе ум в своём движении к совершенству, проходит не два, как учит массовая религия, а три уровня восхождения — ум телесный, ум душевный и ум духовный. Так учат отцы.

Массовая религия обслуживает через крещение и исполнение заповедей только первый переход от ума телесного к душевному — когда эгоистичный ум переходит к нравственно-религиозному разуму. Это в церкви сегодня и считается воцерковлением и спасением души, но это только часть и первая половина пути по учению отцов.

Второй переход и вторая половина пути — это второе крещение и посвящение душевного нравственно-религиозного разума в высшее знание и делание великой схимы, когда с уровня нравственности ум переходит на высшую ступень духовности и священнобезумия. Этого второго перехода, второй половины и ступени делания великой схимы в церкви сегодня нет, а имеющаяся носит характер формальности.

— Ты хочешь сказать, что ступень схимы — это не ступень духовности?

— Нет, я хочу сказать другое, что без реального духовного знания об умном делании и реальных учителей, пострижение в великую схиму сегодня — это больше кредит духовного доверия и уважения к заслугам, а не подтверждение факта священнобезумия. К сожалению почти вся современнная религиозность — это голая мораль и внешняя обрядовость из которой почти намеренно убрано высшее духовное знание и делание.

— Но почему так происходит, отче, почему религия так сильно тяготеет к морали?

— Это связано со спецификой изменения ума. Дело в том, что от ступени телесного ума невозможно запрыгнуть на ступень духовности и священнобезумия, не пройдя широкого поля нравственно-религиозного разума, как душевного ума. Именно в этом широком поле душевного разума, обусловленного одной только евангельской нравственностью, и застряло всё христианство в лице всех трёх конфессий и бродит по полю в плотном тумане, не видя выхода на более высокую ступень подлинной духовности и умного делания.

— Значит, по-твоему современное христианство основательно застряло в промежуточном состоянии нравственного разума?

— Именно. Утратив высшее знание об умной молитве, умном делании и священнобезумии, современное христианство увязло в нравственном рационализме и превратилось в разновидность нравственной идеологии человеческой добропорядочности и законопослушности с элементами культа и обряда. Самое печальное в этом то, что нет силы, чтобы поменять это половинчатое и упрощённое представление о духовности и спасении.

— А в старообрядчестве тоже не осталось духовного знания об умной молитве и умном делании?

— Кое что осталось, но целостного знания нет уже и там, хотя именно старообрядцы дольше всех хранили это сакральное духовное знание после раскола и все известные мне духовные люди были представителями старообрядчества и староверами.

Опять возникла пауза, после которой молодой монах спросил:

— Отче, а если бы я захотел восстановить практику умного делания и заняться ей, то что мне следовало бы делать и с чего начать?

Старец поднял голову и в его левом глазу опять блеснул уже знакомый монаху свет.

— Если ты хочешь овладеть умным деланием, тебе непременно следует начать с освоения молитвенной практики по всем пяти ступеням до молитвы сердечной и чистой, Не важно какой ты выберешь метод молитвы — пошаговый или прямой в виде молитвы Иисусовой. Главное — это достичь духовного сердца, как внутренней клети и центра всех сил души. Умное делание начинается только после того, как ум душевный станет душевно-духовным.

— А с чего именно начинается умное делание, отче?

Старец улыбнулся и ласково потрепав волосы монаха ответил:

— Что-то подсказывает мне, что на сегодня для твоего ума уже достаточно знания. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз.

Монах стыдливо опустил голову и, сложив руки лодочкой, со словами — Спаси Господи за вразумление и наставление, благословите, отче, — протянул их старцу.

— Бог благословит, — ответил старец, перекрестив монаха и добавил, — тебе пора к братии идти, они уже собираются на трапезу…

Беседа 4 — Разговор монаха со старцем об умном делании. Часть 2

…продолжение…

— Отче, прошлый раз мы с тобой говорили об умном делании и я хотел бы продолжить этот разговор, ты не против?

— Нет, не против, — с улыбкой ответил старец. — Говоря «а», нужно всегда быть готовым сказать и «б». Что тебя интересует в умном делании?

— Я хочу понять, отче, с чего именно начинается умное делание?

— С делания ума оно и начинается, — непринуждённо ответил старец, — только ума духовного, а не телесного или душевного, поскольку только духовный ум может постигать божественные тайны и быть причастым Царства Божьего, иные умы к этому не предназначены.

— Почему же, ум человека может постигать всё и самые сложные законы устройства мира, вплоть до структуры атомов и ДНК. В чём сложность понимания божественных законов развитым умом? — удивлённо переспросил монах.

— Сложность в том, что божественные законы настолько своеобразны и удивительны, что у даже у самого развитого мирского разума, включая и научный, нет никакой возможности понять и оценить своеобразие и величие всех божественных законов, которые просто потрясают любое человеческое воображение божественными возможностями.

— И что же получается, что в мире никто из людей не знает этих божественных законов?

— Всех законов не знает никто, — ответил старец, — знают лишь малую часть нравственных, хотя те, кто занимаются умным деланием, к этим законам прикасаются своим духовным умом и даже становится свидетелями их удивительного действия, но без возможности этим поделиться с другими людьми, поскольку они всё равно этого не смогут понять.

— Значит, умное делание — это и есть постижение этих высших духовных законов? — с некоторым воодушевлением переспросил монах, точно сделал какую-то догадку.

— Отчасти так, хотя и не совсем — ответил старец. — Умное делание — это делание ума особого типа, который лучше всего подходит для постижения божественных законов, поскольку этот ум сам подобен уму божественному и стремится к соединению с ним.

— А в чём состоит это подобие с божественным умом?

— Оно состоит в чистоте ума, его утончённости и безстрастии. Ум божественный — это ум совершенный, который безграничен, всеведающ и всепроникающ, как свет, а ум человека — это ум тёмный, ограниченный, невежественный и привязанный только к материи и веществу. Уму человека нужно пройти невообразимую школу роста и очистки, чтобы хоть как-то приблизиться к божественному.

Ведь божественный ум — это ум творца и создателя, движимого безусловной и жертвенной любовью ко всему сущему, а человеческий ум — это ум высшего хищника, ведомого страстью наживы и успеха любой ценой, который для достижения своих корыстных целей готов идти по головам, не считаясь ни с какими жертвами. Этот тип ума отцы считали умом диавола, который тот и внедрил его первым людям в незапамятные времена и задача спасения души — это освобождение от власти этого хищного и порочного ума, а умное делание — это и есть способ изменения ума хищника путём взращивания ума иного типа духовного, который и был утрачен при грехопадении.

— Значит, смысл всех церковных таинств — исповеди, причастия и покаяния — это изменение ума?

— Точно, — с улыбкой заметил старец. — Изменение ума по учению отцов и доведение его до состояния совершенства — это и есть главная задача спасения души, поскольку подобное соединяется только с подобным и совершенный божественный ум может соединиться только с совершенным умом человека, который стал таким же чистым и утончённым, как сам свет и ум божественный.

— А как происходит это изменение ума человека?

— Оно происходит по удивительному закону духовного роста, который есть закон божественный. Взращивание духовного ума во многом подобно взращиванию любого живого растения, которое с одного семечка может вырастать до большого дерева, если за ним ухаживать должным образом, поливать и питать солнечным светом.

Почти то же самое происходит и в человеческой душе, если в неё поместить некое духовное семечко и также ухаживать за ним, чтобы оно выросло в большое и плодоносное древо, питаемое духовным знанием, рассуждением и солнцем ума Бога.

— Ты хочешь сказать, отче, что духовный ум человека подобен древу?

— Да, ум человека по учению отцов — это и есть древо познания добра и зла. Хищный и рациональный ум — это бесплодное древо, а духовный ум — это древо плодоносное, которое приносил добрый плод. Оба ума развиваются в одной душе, но один ум — это бесплодный сорняк, а другой ум — плодоносное древо. В притче о виноградной лозе Господь точно описал природу ума, как ветвистой лозы, по которой текут энергии жизни точно соки.

— А можно понять, как это всё устроено и работает в человеке?

— Отчасти можно. Поскольку человек состоит из тела и души, то корни растения ума телесного берут начало во внешнем телесном человеке и его головном мозге, но по мере роста и развития древа ума он как бы прорастает от головы через сердце во внутреннего душевно-духовного человека.

— А откуда у человека изначально появляется это растение духовного ума?

— растение духовного ума появляется у человека из духовного семечка, которое проникает в головной мозг и ум первый раз вместе с таинством крещения по слову «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его.»

— Хорошо, а скажи мне, отче, что представляет собой это семечко и как оно проникает в ум?

— Семечко духовного ума представляет собой частичку энергии божественного знания и откровения о природе души, её предназначении и спасении. Эта частичка знания, как энергия, буквально сеется или влагается в ум и головной мозг через проповедь по той же притче Христа о сеятеле.

Если почва сознания человека оказывается благодатной для духовного знания, это семечко прорастает, укореняется и начинает расти, подобно живому растению, но характер роста и направление определяет только сам человек направленностью своих мыслей и намерений в жизни.

— А Бог разве не помогает человеку? — переспросил монах.

— Бог, подобно солнцу, даёт всем только свет и теплоту, а человек должен сам использовать эту теплоту и свет для взращивания своего духовного ума. Если человек оказывается рачительным хозяином и добрым садоводом для своей души, то семя духовного знания прорастает, а если человек оказывается лодырем и сутяжником, почва его ума оказывается неблагодатной для духовного знания и это семечко просто погибает.

— Никогда бы не подумал, что умное делание подобно взращиванию растения, — удивлённо отреагировал монах. — Отче, а как человек определяет направление роста древа духовного ума?

— Своей волей определяет и намерением. Я уже говорил тебе, что ум изначально, подобно глазу, обращён сугубо во внешний мир, поэтому если предоставить уму полную свободу, то он будет расти только вовне, проходя все стадии развития — рассудок, разум, интеллект. Такой тип ума называется рациональным или мирским, поскольку он обращён только к миру материи.

Духовный ум — это тот ум, который кардинально меняется, поскольку проходит через обращение и покаяние или полный разворот и потому он диаметрально меняет направление роста и начинает расти уже не вовне, а вовнутрь души в направлении духовного сердца.

Такой тип ума называется уже не рациональным и мирским, а обращённым к сердцу или религиозным и этот ум проходит другие стадии развития — рассудок, нравственно-религиозный разум, духовный ум.

Проще говоря, от выбора и воли самого человека зависит то, куда будет расти и расширяться его ум, разум и древо сознания или во внешний мир материи или во внутренний мир сердца. Умное делание — это уход за умом, который растёт исключительно во внутренний мир духовного сердца, а не во внешний. Понял?

— Понял. Но я не совсем понял то, как ум находит верное направление для роста именно к сердцу, а не куда-то ещё.

— Ум в своём росте может и заблуждаться в направлении, но первое время ему помогает инструмент нравственности и совести, который выступает внутренним навигатором, дающим подсказки. Совесть, как голос Божий в сердце, автоматически фиксирует правильность и неправильность любого выбора ума.

Правильный нравственный выбор человека всегда сопровождается внутренней радостью и облегчением, а выбор не правильный всегда сопровождается угрызением совести и тяжестью. Если человек прислушивается к голосу своей совести, то его ум развивается и растёт в верном направлении — точно в сторону сердца и наоборот. Вот почему на первом этапе религиозности так важна нравственность и чистота совести, которая и поддерживается посредством исповеди и причастия.

— Отче, а не в ущерб ли человеку, его душе и планам бывает то, что ум после обращения перестаёт расти во внешний мир и растёт только вовнутрь? Человек же при этом становится как бы закрытым для мира и мирского познания.

— В этом есть проблема. Первое время после обращения ума человек, действительно, теряет внимание к внешнему материальному миру и концентрируется сугубо на мире внутреннем. В это время религиозность полностью заполняет ум и человек оказывается в состоянии просака и слепоты, когда внешний мир уже потерян из фокуса внимания, а внутренний мир ещё не познан и не обретён.

В это время ум пребывает в наиболее неустойчивом и расщеплённом состоянии, подомном лёгкому помешательству, которое свойственно почти всем неофитам и новообращённым. У кого-то это помешательство держится долго, а у кого-то проходит довольно быстро.

— И как решается эта проблема ума в церкви?

— Никак не решается или душепопечением. Дело в том, что по тем же духовным законам ум со временем синхронизируется сам собой и внешняя мирская часть ума постепенно приходит в некое равновесие с внутренней и обращённой сердечной частью. После этого сознание верующего несколько проясняется и уравновешивается, а на смену неофитской прелести и чрезмерной религиозной ревности приходит чувство рассудительности и меры.

— А от чего это зависит, ну в смысле от чего зависит то, придёт ум в равновесие или нет?

— Здравомыслие неофита в это время целиком и полностью зависит от его духовника и душепопечителя, который и должен знать и контролировать процесс обращения ума. Если душепопечитель обладает рассудительностью и владеет учением отцов, он может направить ум чада в верном духовном направлении, а если душепопечитель сам дурак и невежда в согласном учении, то чад своих он сделает такими же дураками и будет бесконечно водить кругами вокруг своего прихода, как слепых овец.

Найти сегодня духоносного и рассудительного душепопечителя — это величайшая редкость и удача уж ты мне поверь. Это было удачей и раньше, но сегодня схоластика всё заполонила и большинство пастырей — это не духовники, а скорее менеджеры — утешители и социальные работники.

— Отче, а бывают при этом какие-нибудь сложные или непредвиденные ситуации?

— Сколько угодно, — ответил старец. — Ум может так резко обратиться и подвинуться в сторону сердца и Бога, что полностью утратит из вида материальный мир и тогда человек превратится в ослеплённого, ревностного и безумного религиозного фанатика, для которого кроме религии не существует больше ничего, это одна крайность.

Но ум может и вовсе не обратиться, а лишь теоретически принять идею Бога, оставшись совершенно мирским и обращённым к миру, тогда человек становится религиозным фарисеем и лицемером и это уже другая крайность.

— А какой путь обращения и развития ума считается самым оптимальным?

— Отцы говорят, что наиболее верным в этом отношении является путь золотой середины, когда ум расширяется и растёт одновременно в обеих направлениях, не теряя при этом связи с миром и с сердцем или Богом. При этом направление Бога является главным и приоритетным. Это самый трудный путь и здесь всё зависит от гибкости ума и рассудительности.

Древние отцы практиковали прямой путь обращения к Богу через сердце с полной потерей мира и полным отречением. Этот путь был действенным, но требовал самого грамотного душепопечения, поскольку ученик на время становился совсем слепым душевно и беспомощным. Для современного человека такой путь уже не подходит, поскольку современному человеку нужно всегда сохранять здравый ум. Именно поэтому сегодня более правильным является путь золотой середины.

— А в чём вообще состоит главная трудность перехода от ума мирского к религиозному? — поинтересовался молодой монах.

— Трудность этого перехода в том, что мирской ум и религиозный существуют по разным законам и имеют разные системы ценностей и ориентиров. Именно поэтому, когда у человека в голове после обращения имеют место сразу два ума одновременно — мирской ум головы и религиозный ум сердца, они постоянно конфликтуют между собой и нужно очень много внимания, терпения и сил, чтобы их согласовывать.

Этот процесс конфликтования и согласования двух умов носит у отцов название внутренней брани. В ходе этой брани два ума как бы постоянно бранятся, меряются силами и перетягивают друг друга. В одно время берёт верх ум религиозный от сердца, а потом вдруг опять пальму первенства захватывает ум мирской от головы и так продолжается довольно долго.

— А существует ли способ разрешения этого противоречия? — поинтересовался монах.

— Существует. Обычно это противоречие решается перемирием между умами, которые как бы договариваются между собой внутри души о разграничении полномочий.

Половину полномочий себе берёт ум мирской, управляемый эгоизмом, а другую половину полномочий себе берёт ум религиозный, управляемый сердцем, моралью и нравственностью. И в таком двойственном положении человек очень комфортно чувствует себя как бы будучи и с миром и с Богом одновременно.

— Разве это правильно с точки зрения христианства и учения отцов? — возмутился монах.

— Нет, это не правильно, поскольку это типичное фарисей