А мужчинам достаточно того, что у них есть член, а когда от него отрезают кусочек, то устраивают пиршество и зовут родственников. А особенности женской физиологии — это грязно и не для разговора за столом.
Мне и самой стыдно писать о таком, но я должна была это сделать, потому что несчастным голос нужен больше, чем счастливым. Я буду говорить от лица женщины, у которой замер плод, у которой он родился раньше срока, которую бросил муж, которую муж бьет, от лица женщины, на которую накричала акушерка, от лица той, что умерла в родах.
Почему такой естественный для всех млекопитающих самок процесс так мучительно дается людям? Никогда не слышала, чтобы тигрица не смогла кормить из-за размера сосков или чтобы у зебры случился лактостаз и она умерла от мастита.
Роддом предназначен для того, чтобы в нем появлялась новая жизнь, но она рука об руку идет со смертью. Роддом — странное место, где границы миров истончаются.
Роддом теперь казался мне мистическим храмом, а врачи — членами тайного ордена. Фанатично преданные своей работе, они пускались в пляску с жизнью и смертью. Одно неверное движение — и все потеряно. Врачам за это платят гроши, но они, как ошалелые фанатики, не бросают свое дело. Наверное, как всем сектантам, им кажется, что эти жертвы ради высшей цели. Что это их призвание. Не знаю, но врачи — это лучшие фанатики, которых я встречала. Третьего прихода Христа я, может, и не увижу, но моя дочь живая и здоровая — значит, не такой уж плохой у них культ.
Ну да, оплата. Перед тем как мы выйдем, нужно заплатить. Хотя я и была в бесплатном отделении, я не верила, что хлорированные стены просто отпустят меня. За переход положено платить, Харону платили. Древние тюрки опускали в могилу одежду, серебро, иногда даже коня хоронили с хозяином. Перед юртой на закате в течение сорока дней зажигали свечу, там же ставили пиалу с кумысом и расстилали кошму, потому что дух покойного перейдет на ту сторону только через сорок дней, а пока будет возвращаться в свой прежний дом
В роддоме я постоянно чувствовала агрессию, но не от акушерок или санитарок. Злыми были роженицы. Потому что им было больно и они очень устали. Это были только что родившие самки, которые защищали своих детенышей. Так себя ведут медведицы, львицы и другие млекопитающие. После родов самка и детеныш наиболее уязвимы, и любой хищник, в том числе самец из стаи, знает об этом. Взрослые медведи гризли не прочь закусить беззащитным медвежонком. Потому что на дворе весна — голодное и холодное время, когда истощенные животные, пережившие зиму, борются за каждую кроху пропитания. Но мы не медведицы, и жрать наших детей никто не собирается. Опасность ушла, но инстинкт остался. Все это осложнилось мизогинией. Я понимала: говоря мне, что кесарево сечение — это не настоящие роды, она не вполне понимала, о чем говорит, просто повторяла как попугай то, что слышала. Так говорит большинство. А для этих женщин жизненно важно быть в большинстве, чувствовать, что они на правильной стороне. Я смотрела на Перде, и мне казалось, что я вижу сотню женщин с похожей судьбой, которые не знают и не хотят знать. Потому что так проще. И я не виню их. Если разобраться, мы, наверное, одинаковые.
Меньше думаешь — проще жить. Наверное, это негласный девиз большинства людей в мире. А если много думать в роддоме, становится совсем грустно. Тут, наверное, как в колонии, легче просто следовать каждодневной рутине.
Встаешь на кварцевание, меряешь давление, принимаешь лекарства. Спишь, проходишь осмотр, идешь в процедурную, завтракаешь, спишь, ешь, спишь. Конечно, все это разбавлено кормлением и укачиванием ребенка, сменой подгузников, мытьем бутылочки, сцеживанием, попытками опорожнить кишечник и мочевой пузырь и болью, постоянной болью. А еще радостью. Это не мгновенная радость оттого, что ты родила, что ты теперь мама, в первый или в пятый раз. Скорее, странное ощущение счастья, от которого иногда улыбаешься как идиотка, глядя в стену. В моем случае это было еще и огромное чувство благодарности. Потому что, несмотря на не самое удачное начало, финал моей истории скорее хороший.
