Пролог
Смоленск. Весна. 1945.
Школа стоит целая, будто война к ней не притронулась. Только если подойти ближе — на стене трещина, в оконной раме щель, а ступени у входа сточены, как старые зубы. Внутри пусто. Пахнет известью, пылью и руками тех, кто больше не вернётся.
Я иду по коридору. Медленно. Сапоги гулко отдаются под сводом, будто это не школа, а храм.
На стенах — портреты. Некоторых уже нет.
Кто-то — в форме, кто-то — в платке, кто-то — на фоне лета, которого не будет.
Дверь в наш класс открыта.
Я вхожу.
Свет падает сбоку, квадратами — как тогда.
На доске стёртая надпись. Но я помню, что там было:
«Сила не в крике. Сила — в правде.»
Под доской — выбоина, куда мы клали мел.
Я достаю письмо. Старое, выцветшее, сложенное треугольником.
Без адреса, без даты, без подписи.
Я не открываю его. Я и так знаю, что там. Это моё письмо. Сложил и не отправил. Тогда.
Теперь — кладу его в нишу под доской.
Осторожно. Словно боюсь разбудить стены.
Сажусь за первую парту.
Слышу — за окном кто-то играет на гармошке. Как будто тот же мотив, что когда-то в июне.
Не марш, не гимн. Медленный вальс, без шага.
В окне вижу девушку в голубом. Она идёт по школьному двору. И на секунду кажется — это она.
Но я не поднимаюсь.
Смотрю. И слышу, как пыль медленно ложится на стекло.
