«Любовь к доброте без любви к учебе чревата глупостью. Любовь к знаниям без любви к учебе чревата общими рассуждениями. Любовь к честности без любви к учебе чревата вредной откровенностью. Любовь к прямоте без любви к учебе чревата неверными суждениями. Любовь к бесстрашию без любви к учебе чревата неподчинением старшим. А любовь к силе характера без любви к учебе чревата упрямством»
Для ориентирующихся на американскую политику стран постоянная психологическая драма демократической передачи власти фактически напоминает игру в рулетку.
Альянсы существовали на протяжении всей письменной истории международных отношений. Создавались они по разным причинам: объединять силы отдельных союзников, предоставлять гарантии по взаимной помощи, предоставлять базовый элемент сдерживания за рамками тактических оценок момента.
«Причина, по которой я настаивал на уходе на покой, в том, что я не хотел совершать ошибки в преклонном возрасте. У старых людей есть свои сильные стороны, но есть и слабые места – они становятся упрямыми, например. Они должны знать это. Чем старше они становятся, тем скромнее они должны быть и более осторожными, дабы не наделать ошибок на старости лет. Нам следует продолжать отбор более молодых товарищей, продвигать их и помогать наставлять их. Не делайте ставку только на возраст… Когда молодые люди достигнут зрелого возраста, нам легче будет уйти на покой. А пока мы по-прежнему беспокоимся»
В 1868 году император Мэйдзи в своей клятве Пяти пунктов объявил о решении Японии: «Знания будут заимствоваться у всех наций мира, и устои императорской власти, таким образом, будут укрепляться»[128]. Эпоха реформ Мэйдзи в Японии и стремление освоить западные технологии открыли дверь потрясающему экономическому прогрессу. По мере развития современной экономики и грозного военного аппарата Япония начала требовать получения таких же выгод, которые могли себе позволить западные великие державы. Правящая элита страны сделала вывод, озвученный Симадзу Нариакира, сегуном и главным поборником технологической модернизации Японии XIX века: «Если мы возьмем на себя инициативу, мы сможем доминировать; если нам это не удастся, будут доминировать над нами»[129].
Реформы в Китае проходили рывками, так как страна разрывалась между двумя несоразмерностями: фактическим состоянием слабого государства и претензиями на вселенскую империю.
Китаю не удалось бы выжить в течение четырех тысячелетий как уникальной цивилизации и в течение двух тысячелетий как унитарному государству, если бы он пассивно относился к безудержным иностранным вторжениям. На протяжении всего этого периода завоеватели либо принимали китайскую культуру, либо их постепенно поглощали свои же подданные, скрывавшие свое сопротивление под маской терпимости.
Ли писал о Японии: «Ее мощь день ото дня нарастает, ее амбиции тоже совсем не маленькие. В силу этого она осмеливается демонстрировать свою силу на восточных берегах, ненавидит Китай и дошла до того, что вторглась на Тайвань. Хотя разные европейские державы обладают мощью, они все-таки расположены в 70 тысячах ли от нас, в то время как Япония находится близко, совсем по соседству, высматривая наши отдаленные и неосвоенные места. Несомненно, она станет постоянной и немалой проблемой для беспокойства Китая»[131]. Изучая неповоротливого гиганта, находящегося на западе от Японии, его все возрастающие, но ничем не подкрепленные претензии на мировое господство, японцы стали задумываться о вытеснении Китая из числа господствующих в Азии держав. Борьба между претензиями этих двух конкурентов проявилась весьма остро в стране, ставшей местом сосредоточения амбиций большего гиганта, – в Корее.
Тайпинское восстание, мусульманские мятежи в Синьцзяне и Няньцзюньское восстание уменьшили население страны примерно с 410 миллионов в 1850 году до 350 миллионов в 1873 году[98].
