— Чем это меня так? Шаровой молнией? — ошарашенно моргая, прохрипел он. — Нет, — келпи присел перед ним на корточки и довольно оскалился, — табуреткой.
Запретить ему использовать других — значит обречь на медленную смерть, а я не была готова на подобные жертвы, тем более сейчас, когда являлась Хозяйкой Тайруга и его единственным источником пищи. Райзен тоже по-своему использовал людей, точнее, человеческих женщин, но это уже в прошлом. Теперь у него есть я.
— Ты улыбаешься? — нахмурился маг, вырывая меня из приятных грез. — Я сказал что-то смешное?
сказать, это ваших рук дело? — недоверчиво спросила я.
— Да. Я постарался, чтобы это осталось в тайне. Но не столько из-за твоих дружков-людоедов, сколько из-за себя. Мне встреча с законниками тоже ни к чему. Если забыла, то я уже побывал у них в руках и назад не собираюсь.
«Дружки-людоеды» меня покоробило, но я смолчала, понимая
Но мне совсем не хотелось думать об этом. Прошедшая ночь оказалась слишком тяжела для меня, да и утро тоже. Отдавая себя, я не думала, с чем останусь сама, и сейчас ощущала такую усталость, что почти ничего не соображала. Глаза закрывались сами собой. Я повернулась к Райну лицом, уткнулась носом в теплую шею и прижалась губами к тонкой жилке, инстинктивно подстраиваясь под его дыхание. Мои руки и ноги будто сами собой оплели его тело, я даже не заметила, как это произошло. Райн нагнулся, касаясь губами моего виска, и шепнул:
Я хотела еще что-то спросить, но он мне не дал. Подался вперед, запечатывая мой рот своими губами, накрывая меня всем телом. Я вздрогнула, ожидая краткую вспышку боли, но ее больше не было. Было лишь чувство полного единения и серебряная паутина, вспыхнувшая всеми цветами радуги, когда он взял меня…
Наверное, Райн прав, я слишком очеловечилась и чувствую то, что совсем не должна. Но как можно поверить, что все происходящее с нами — всего лишь соединение тел? Как можно поверить в то, что в его душе сейчас царит абсолютный покой, в то время как мое сердце рвется на части?
Жадно дыша, ловя его поцелуи, я прижималась к нему, следуя за ним, подчиняясь его движениям, оплетая его, как лоза, всем своим телом. Будто со стороны доносились до меня собственные тихие стоны и его прерывистое дыхание. И когда Райн вдруг замер, с силой вдавливая меня в узкую койку, я почувствовала, как все тело накрывает волна сладкой боли, затуманивая сознание, разгоняя мысли, заставляя выгнуться в его руках, будто тугой лук в руках умелого стрелка…
Потом он лежал рядом со мной, крепко обняв, и от его обнаженного тела шел такой жар, что я даже не вспомнила про одеяло. Он что-то тихо шептал мне на ухо, но я не могла уловить смысл его слов.
Какая разница, что с нами будет потом? Какая разница, что он опять, как и в прошлый раз, использует мое тело? Да, я знаю все это, знаю, что он никогда не будет моим, что я для него всего лишь средство, а вовсе не цель… Но здесь и сейчас он был моей целью, моей тайной страстью, моим желанием и любовью.
В какой-то момент Райн развернулся, и я оказалась лежащей под ним. Мои руки ослабли от волнения, соскользнули с его плеч и безвольно упали вдоль тела. Я не знала, что делать и что говорить, краснея под его пристальным взглядом.
Райн приподнялся, упираясь ладонями в кровать. Он так внимательно изучал мое лицо, будто пытался отыскать в нем что-то тайное, известное лишь ему одному.
Я сама не заметила, как подалась вперед, обхватила Райзена руками, почти забралась ему на грудь и продолжала целовать — то нежно и осторожно, то страстно и горячо, шепча какие-то глупые, никому не нужные признания, глотая слезы и чувствуя, как загадочная паутина все крепче оплетает нас.
Наконец его губы шевельнулись в ответ, плотно сомкнутые зубы разжались, и я поймала его дыхание. Теперь я чувствовала, как моя сила перетекает в него, наполняя и возвращая к жизни.
— Ниалинн? — шепнул он мне в рот. — Я все сделал…
— Ш-ш-ш! — я заставила его замолчать поцелуем и не сдержала тихого стона, когда он обнял меня в ответ, увлекая за собой на кровать.
Сейчас здесь со мной был совсем другой Райзен. Молчаливый, задумчивый, со странным блеском в глазах. Он смотрел на меня, не отрываясь, сквозь полуопущенные ресницы, и я ощущала этот взгляд даже тогда, когда это казалось невозможным. Он ласкал меня так, точно я была хрупкой статуэткой, способной разбиться от одного неверного движения. Его прикосновения и поцелуи были совсем другими, не такими, как прежде. В тот раз я чувствовала его голод, его жажду моего тела, тогда он просто брал свое, и ему было абсолютно все равно, где и с кем, но теперь он неторопливо и вдумчиво смаковал меня, будто сочный плод.
Его руки скользили вдоль моего тела, осторожно снимая одежду. Губы ни на миг не давали покоя. Утренняя прохлада ласкала разгоряченную кожу, вызывая сотни мурашек, где-то внутри словно горел пожар, разрастаясь все больше и больше, разливаясь по венам жидким огнем, превращая меня в мягкий воск. Я словно плыла в сладком тумане, отдавшись на волю собственным чувствам, и думала лишь о том, чтобы этот миг никогда не кончался.
эриллиум Брана позволяет переходить моря вброд и вести за собой целые армии; эриллиум Бадб во время битвы вселяет в сердца воинов отвагу и безумную храбрость, а в сердца врагов — неуверенность и страх; эриллиум Балора позволяет беспрепятственно пересекать границы между миром людей, Сумеречным краем и Траг-вуд-Долом — страной фэйри. Четвертый, эриллиум Рианнон, пробуждает мертвых, а живых погружает в вечный сон. Когда-то эриллиум Бадб попал в руки человека, и тот нашел способ им распорядиться. Историю Гленнимора знаешь? Вспомни, что случилось сто лет назад?..»
