Отец принёс с помойки книги.

(А за окном мороз крепчал).

Касался их — смотри какие!

Восторг, растерянность, печаль…

Шуршали зябкие страницы.

И там скукожились, и тут.

И как замёрзшие синицы

Тепло искали и уют.

И оживали снова строчки,

Чтоб шумный мир порой утих.

Не в осуждение иных:

Как можно так дожить до точки

Без замиранья запятых?

Дочке

Твоим глазам завидует роса.

А в них, а в них прозрачная истома!

Тебе ещё знакомы небеса,

Под коими ещё всё незнакомо.

Вторично я отец — не во-вторых.

А для души как будто бы впервые:

Прекраснее ромашек полевых

Бывают лишь ромашки полевые.

И потому хочу в рассветный час

Сидеть и грезить долго без оглядки:

Венчают лепестки росистых глаз

Цветочную простынку на кроватке.

Искал я рифму к слову «небо»,

Жуя свой чёрный, чёрствый хлеб.

Мне позвонил внезапно Глеб —

О небо, благодарность Глебу!

За неожиданность рифмовки

И за словесный переплёт.

Так в голод чёрствый бутерброд

Спасёт от длительной готовки!

За волнами волос

Томится омут глаз.

Водоворот судьбы

Застыл в своём движенье.

Наедине с тобою

Нам не быть одним,

Разлуки позабыв,

Которых мы не вспомним.