Консилиум врачей – это хорошо, но видеть этот консилиум возле своей кровати – плохо, – сказал тогда отец. – Это значит, что дела у тебя совсем не очень, и они ищут, с кем разделить ответственность
– Куда-то собирались, Александра Глебовна? – вежливо спросил он, напомнив себе, что помощницу все-таки надо отправить в ближайшее кафе. Или домой. Заморит девчонку на таком холоде, папа ее спасибо не скажет.
– В театр! – так радостно ответила Рыжова, словно театр люто ненавидела, а вот трупы горячо любила.
Положив трубку, Аня с улыбкой покачала головой. Надо же, оказывается, можно просто сказать, что ты хочешь. Ртом. Не придумывать в голове, не делать осторожные намеки. Конечно, пока рано радоваться, вот если в ресторан Ваха действительно принесет хризантемы, а не дурацкие розы, тогда можно.
– Если бы маньяки походили на маньяков, у нас бы вообще работы не было, а новые звездочки акушеры получали бы еще в роддомах. Ладно, удачи. И на рожон не лезь.
Но мама была так далека от Интернета, словно родилась не в прошлом, а в позапрошлом веке. Она бы даже не пыталась провернуть такое, потому что до сих пор была свято уверена, что в Интернете только фотографии котиков и маньяки-извращенцы.
Дома она развернула сверток и удивилась. Фарфоровая балерина. Красивая, но какая-то… мещанская. Совсем не в ее вкусе. В тот момент Ане почему-то это даже понравилось. Это словно говорило о том, что, хоть Коля и следил за ней в школе, ходил за ней по дороге домой и торчал у подъезда, он совсем ничего о ней не знает. Разве это не свобода?
Психопат уже был обезврежен! Но, видимо, недостаточно хорошо. Игорь никогда особо не интересовался, как содержат людей на принудительном лечении, но был уверен, что отправлять письма с угрозами им не позволяют.
