– Я думаю, это самая грустная вещь на свете – разлюбить кого-то. Не возненавидеть, а разлюбить.
я тебе говорю: радуйся, пока есть время. Это тебе не игра. Лучшее не всегда впереди. Знаю, сейчас так кажется, но это иллюзия. Может, ты оглянешься назад через полвека и скажешь: «Тогда было последнее хорошее время».
Да и так ли дружба отлична от любви? Из дружбы ты исключаешь возможность секса, но, так или иначе, все дело — в особых моментах. Быть здесь и сейчас в чьей-то жизни. Впускать кого-то в свою жизнь.
ужасы тоже накапливаются, но никто не хочет умирать до конца истории.
Йель хотел, к тому же, ему не улыбалось узнать это в одиночку, если вдруг Россия объявила войну.
«Она любила его всю жизнь. Это так долго». И думала, что, возможно, любить кого-то так долго можно, только если его уже нет на свете. Разве можно любить столько лет живого, полного пороков человека?
Детский психолог объяснил это еще много лет назад: дети нападают на того родителя, с которым живут, на которого могут положиться.
— Что ж, — Нора похлопала его по руке. — Если нам суждено это, давайте все вернемся в одно время. Вы двое, я, Нико, Ранко, Моди, все прикольщики. Вот будет вечеринка, и мы не позволим никаким дурацким войнам помешать нам.
Как приятно было смотреть на незнакомцев. Как чудесно не знать, кто из них умирает.
— Все знают, как коротка жизнь, — сказал Джулиан. — Особенно мы с Фионой. Но никто никогда не говорит, какая жизнь долгая. И это… я понятно говорю? Всякая жизнь слишком короткая, даже длинная, но у некоторых жизнь все равно может быть слишком долгой. То есть… может, ты поймешь только, когда станешь старше, — он первым зашел на эскалатор и повернулся лицом к ним. — Если бы только мы могли быть на земле в одном месте и в одно время со всеми, кого любим, если бы мы могли рождаться вместе и вместе умирать — кажется, как было бы просто. Но это не так. Но слушай: вы двое живете на этой планете в одно время. А теперь еще и в одном месте. Это же чудо. Я просто хотел это сказать.
