Марина Баринова
Торг с мертвецами
Том 2

1.1 Эллисдор

— Этот замок умеет удивлять.

Эрцканцлер Альдор ден Граувер крепче перехватил факел и аккуратно переступил через кучу камней. Теперь подземная темница больше напоминала врата в преисподнюю: стена обвалилась, открыв путь в пугающую неизвестность. Из недр этого мрака доносился шум воды, тянуло сыростью, но не затхлостью — пространство наверняка было обширным.

— Аккуратнее, ваша милость, — предупредил Ганс, когда они подошли к развалинам стены, и на всякий случай пригнулся: помощник возвышался над эрцканцлером на добрую голову.

Альдор вытянул руку с факелом вперёд, но свет не вырвал из окружающей тьмы ничего интересного. Требовалось пройти гораздо дальше, чтобы попытаться понять, что было здесь до строительства темницы.

— Послали за командиром «Сотни»?

— Вот-вот будет здесь. Как и господин Фалберт.

— Каланче точно нужно это увидеть, — согласился Альдор. — Ладно, подождём. Узник, как я понимаю, исчез?

— И след простыл. Ушёл через прореху, едва та образовалась.

— Трудно его винить. Куда больше меня заботит то, почему стена вообще обвалилась. Не умеет же этот Валериано из Гивоя крушить стены силой мысли, в самом-то деле!

— Повезло?

Альдор печально усмехнулся:

— Тогда он будет единственным человеком во всём Эллисдоре, кому хоть сколько-нибудь повезло.

Впрочем, сам Альдор беглеца не осуждал: с учётом туманного будущего для всего города на его месте он и сам бы воспользовался любой возможностью бежать. Войска самопровозглашенного короля Ламонта Эккехарда не собирались снимать осаду до тех пор, пока столица не сдастся. Альдор понимал, что открыть ворота придётся очень скоро, если он не изыщет способа найти провизию или хотя бы сообщить о бедственном положении кому-то из дружественных лордов.

— А если этот Вал… — Ганс понизил голос, намекая на самую невероятную причину обрушения.

Эрцканцлер лишь отмахнулся.

— Парень не был похож на колдуна. Всякое возможно в наши времена, но всё же не думаю, что наш Валериано один из них. Обладай он столь разрушительной колдовской силой, думаю, воспользовался бы ею гораздо раньше. Да и вряд ли парень знал, что за этой стеной что-то есть.

— Никто не знал, — отозвался помощник. — Мы перепроверили все сохранившиеся карты — здесь ничего не должно быть.

Со стороны коридора послышались шаги. Альдор узнал характерное шарканье Каланчи. Он кивком поприветствовал появившихся наместника Нижнего города и Веззама из «Сотни». Позади седовласого командира-вагранийца шёл ещё один наёмник. Альдор вспомнил его — гацонец с голосом ангела и глазами плута. Правда, сейчас во взгляде проходимца читалась лишь неприкрытая тревога. Охранявший коридор солдат передал Каланче лампу, и тот, обозрев масштаб случившегося, присвистнул.

— Да здесь словно великан прошёл!

— Именно. — Эрцканцлер кивнул на груду камней. — Желаете прогуляться?

— Ваша милость, там может быть опасно, — обозначил очевидное Ганс.

— Не опаснее, чем за городскими стенами. Я хочу знать, что это за место и можно ли его использовать.

— А я хочу вернуть дезертира, — глухо отозвался командир «Сотни».

— Если он дезертировал. Может какая-то огромная тварь проломила стену и сожрала его, — предположил менестрель.

Эбнер Каланча резко остановился и удивлённо вытаращился на Белингтора. Ганс стыдливо прижал ладонь к лицу. Эрцканцлер лишь хмыкнул.

— Черсо, пожалуйста, замолчи, — устало приказал ваграниец.

— Прошу прощения. Я просто слишком впечатлён увиденным. Кроме того, Вал — мой друг.

Ваграниец знаком попросил разрешения пойти первым и, получив согласие, ловко перебрался через завал, а затем подал руку Альдору.

— Мастер Веззам, куда, по-вашему, мог отправиться узник, если ему всё же удалось бежать?

— Не знаю. Родни у Вала не осталось, а все, кого он знает, либо погибли, либо остались здесь, либо в Гивое. Но один он туда не пойдёт.

— Женщина у него есть, — отозвался менестрель из-за спины командира. — Кати из «Розы Ивонн». Мы успели отправить её из города до того, как закрылись ворота. Должна была уехать в Спорные земли — туда Эккехард точно не сунется.

— Здраво, — проговорил Альдор, внимательно глядя под ноги. — Думаете, он отправился за ней?

— А вы собираетесь его преследовать?

— Сложно преследовать кого бы то ни было, когда не можешь даже выйти за городские ворота, — усмехнулся эрцканцлер. — Но на месте Валериано я бы не возвращался сюда после того, что он натворил.

— Парень невиновен, — сказал Каланча и махнул рукой, давая понять, что дело терпит. — Есть доказательства. Расскажу позже.

— Сколь многое, оказывается, успело случиться, — прокряхтел Граувер, перебравшись через последнюю кучу камней. — А здесь и правда полно места.

Ноги утопали в густом слое грязи. Альдор пошаркал ногой и хмыкнул — под жижей оказалась очень твёрдая и ровная поверхность. Возможно, даже каменные плиты.

— Здесь был зал, — проговорил Каланча, задрав голову. — Поднимите светильники — сами увидете.

Ганс последовал совету Фалберта и охнул:

— Своды… Ого! Да таких уже давно не строят.

— Осталось понять, почему это место забросили, — заключил Альдор и повернулся к сопровождавшему их гвардейцу. — Осветите здесь каждую стену. Факелами, лампами — неважно. Я хочу понять, что это за место.

— Как прикажете, ваша милость, — отчеканил гвардеец и куда ловчее, чем сам Альдор, перебрался через завал и начал раздавать приказы.

Пока солдаты возились со светильниками, Альдор с сопровождающими успели отойти довольно далеко.

— Размерами похоже на тронный зал, — предположил Ганс, не переставая теребить перо на шапочке.

— Или на храм, — отозвался Веззам. — Там, откуда я родом, храмы часто вырубали в скалах. Не могу объяснить, но это место кажется мне странно знакомым…

Альдор озирался по сторонам, не веря своим глазам.

— Быть может, оно настолько древнее, что застало времена, когда вагранийцы не стали такими, какими мы их знаем, а рунды и хайлигландцы были единым народом, — сказал он. — Как бы то ни было…

— Факелы! — перебил его Ганс. — Мы здесь не одни.

* * *

Вал припал к поваленному дереву и осторожно выглянул — с опушки открывался вид на лагерь осаждавших. Сотни палаток, десятки костров, дым, крики, конское ржание и неизменная вонь нужников после гороховой каши. Сейчас даже за гороховую кашу он был готов убить: войска Ламонта Эккехарда обобрали все деревни в окрестностях Эллисдора.

— Дерьмо, — заключил беглец, пересчитав войска.

Первым порывом было убраться отсюда куда подальше. После чудесного побега он не сомневался, что погони за ним не отправят — эрцканцлеру сейчас точно было не до Вала. Однако на своих двоих далеко уйти бы не вышло. Требовалась лошадь.

Он внимательно осматривал южную часть лагеря — ту, что примыкала к Гацонскому тракту. Дорога, само собой, хорошо охранялась, но Вал не был бы Валом, кабы не изучил окрестности. Он помнил, что от Эллисдора до ближайшего Роггдора можно было добраться через лес вдоль реки — медленнее, чем по тракту, но с меньшим риском быть замеченным. А оттуда уже в Гацону, попытаться сообщить сестре короля о предательстве Эккехарда. Принцесса Рейнхильда наверняка смогла бы найти способ помочь Эллисдору. Но как добраться быстро? И как заставить благородную даму поверить такому заморышу, как он?

— Хотя есть идея, — задумчиво проговорил он, глядя на вывешенные у ворот лагеря трупы эллисдорских гонцов. — Безумная и отвратительная.

Измазав лицо землёй и приняв придурковатый вид, он медленно, так, чтобы не вызвать ни единого подозрения, подошёл к часовому у ворот. Зачем-то даже сымитировал хромоту.

Часовой преградил дорогу.

— Чего тебе, оборванец?

— Я Вал из Цурга, — он махнул рукой в сторону ближайшей деревни. — Меня прислал староста забрать трупы пойманных гонцов. Похоронить надо по-божески. Позволите?

Страж нахмурил кустистые брови и уставился на Вала недобрым взглядом.

— Что-то я тебя раньше здесь не видел.

— Так я и не здесь живу, давно уж в Роггдоре служу писарем. Матушка у меня в Цурге, старенькая уже. Сестру как прошлым летом замуж выдали, так одна она осталась. Я-то, как узнал, что здесь творится, приехал за ней присмотреть. И ладно голод — не впервой, зимой ещё и хуже бывало. Но то, что с гонцами сделали… — Продолжая тараторить, Вал оглянулся по сторонам, приблизился к стражу и перешёл на шёпот. — Против божьего закона это, мужики. Эти парни виновны лишь в том, что выполняли господский приказ. Разве не заслужили они достойные проводы хотя бы поэтому?

Стражи переглянулись. Тот, что буравил Вала тяжёлым взглядом, пожал плечами.

— Тебе-то какое дело до этих трупов?

— Так вот этот, — Вал ткнул пальцем в сторону висевшего на воротах обезглавленного гонца, — Ханк это, соседушка мой. Родимое пятно на ноге видишь? Вот по нему и опознал. Наш он, деревенский, да тоже давно в Эллисдоре жил. В деревне и должен остаться. Прошу вас. Ради милости Хранителя.

— Ладно, — наконец проворчал часовой. — Пойду спрошу. Гец, глаз с этого голодранца не спускай.

Вал с облегчением выдохнул.

— Спасибо.

Время текло медленно. Валу начало казаться, что часовой и вовсе не вернётся, когда тот наконец-то появился.

— Дозволено, — проворчал он. — Но можешь взять только того, который из твоей деревни. И как ты его тащить собрался? Где твоя повозка?

Вал нервно расхохотался:

— Так ваши же и забрали третьего дня. Вместе с остатками репы. — Он сглотнул, стараясь не выдавать отвращения. — На себе понесу.

Второй страж брезгливо поморщился.

— Вот же дерьмо. Он уже разлагаться начал.

— А то я не вижу. Может есть тряпица какая завернуть тело?

— Не-а. На такое точно ткань расходовать никто не даст.

— Проклятье. Ладно. Поможете мне его снять?

Часовой метнул на Вала ещё один грозный взгляд.

— А жёваной морковкой в рот тебе не плюнуть? Надоел ты мне, парень. Последняя услуга, потом проваливай.

— Конечно-конечно, — торопливо согласился наёмник. — Возьмёмся!

Он обхватил неестественно мягкие ноги покойника. Казалось, у того сейчас отвалятся конечности. Почерневшая кожа грозила лопнуть от малейшего прикосновения. И воняло от этого трупа так, что Вал то и дело подавлял приступ тошноты.

Стараясь даже не глядеть на омерзительное зрелище, часовой вытащил из-за пояса нож и одним махом перерезал верёвку. Вал рухнул на задницу, обнимая труп.

— А неплохо смотритесь, — хохотнул второй страж. Вал только сейчас заметил, что говорил он с южным акцентом, да и сам был похож на гацонца.

— Не богохульствуй, добрый человек, — отозвался беглец. — Не то гореть тебе в Арзиматовом пекле.

— Все там будем, парень. Но сначала я бы хотел взять Эллисдор и заглянуть-таки в знаменитый бордель мадам Ивонн.

Вал дёрнулся как от удара. Хорошо, что Кати успела уехать. Но выбралась ли? И как далеко смогла пробраться в сторону Спорных земель? Не случилось ли чего по дороге? Она могла постоять за себя, его Кати, да и в головке у неё водились мозги. Но Северный тракт не был местом для одиноких путниц. Вал много раз порывался бросить эту затею со спасением эллисдорцев и просто отправиться искать свою женщину. Но смог бы он простить себя позже, зная, что мог попытаться сделать хоть что-то? И простила бы его Кати, узнай она, что он мог и не сделал? Она бы, конечно, ничего не сказала, но наверняка перестала бы его уважать.

Вал не мог позволить себе стать трусом. Ради Кати, ради Черсо, что остался там, за стенами. Ради эрцканцлера, который пока что находил в себе сил оставаться человеком. И ради памяти Артанны, которой некогда поклялся отвоевать Гивой.

Он вдохнул воздух, наполненный вонью разлагавшегося тела, вдохнул так глубоко, что грудь едва не треснула — чтобы не забывать, что дело его грязное. Затем медленно поднялся и взвалил покойника на плечи.

— Мож голову возьмёшь? — спохватился часовой. — Вон она, на пике висит.

— Обойдусь, — буркнул Вал и, пошатываясь от слабости и напряжения, направился прочь от лагеря. — Спасибо.

Как же он скучал по Кати. И как же вонял этот безголовый засранец.

* * *

— Ваша милость, осторожнее! — рыкнул Веззам и в который раз мысленно обругал Граувера за беспечность: рванул навстречу огням столь уверенно, словно прогуливался по Гацонскому тракту, а не исследовал древне сооружение. Пришлось поспешить следом, пока правая рука короля не переломала обе ноги.

Ганс на бегу прищурился.

— Гвардейцы! — выдохнул он. — Наши, слава Хранителю.

Веззам удивлённо уставился на помощника эрцканцлера. Глазастый как кот, раз умудрился рассмотреть опознавательные знаки гвардии в этом полумраке.

Ослабевший от полуголодного существования барон быстро выдохся, и Веззам не без удовольствия перешёл на шаг. Позади плёлся Фалберт — Каланча прихрамывал и явно страдал болями в коленях. Белингтор бесшумно шагал рядом с командиром — рука на эфесе меча, взгляд суровый, поступь мягкая. Не иначе научился у сгинувшего вместе с Артанной Джерта: энниец умел подкрадываться столь тихо, что и олень не заметил бы.

Эрцканцлер остановился на расстоянии пяти шагов от гвардейцев. Тех было двое: высокий и тощий — почти Каланча, но вдвое моложе, второй — коренастый, постарше, с лицом круглым и бледным как луна. Ганс цокнул языком и покачал головой, рассмотрев служивых: рожи осунувшиеся, руки в ссадинах, пояса болтались на тазовых костях.

Голод грозил уничтожить их всех куда быстрее Эккехарда.

— Что вы здесь делаете? — вместо приветствия спросил Граувер. В голосе эрцканцлера был металл, хреновый знак. — Кто приказал идти на разведку?

Коренастый шмыгнул носом и вытянулся по струнке, узнав эрцканцлера. Высокий замешкался и получил от товарища тычину в бок.

— Никто, ваша милость, — поклонился тот, что оказался посообразительнее. — Сами решили посмотреть. Это мы совершали обход, когда в камере рухнула стена. Но пока нашли ключи, пока открыли дверь, пока поняли, что к чему… Узник бежал. Мы отправились за ним, надеясь догнать.

— Судя по всему, не догнали, — подытожил Веззам.

Коренастый угрюмо уставился себе под ноги.

— Да, мастер. Однако…

— Проклятье! — вспылил эрцканцлер. — Город в осаде, каждый человек на счету, а вы, олухи, полезли не пойми куда? А если бы нашли там смерть?

Долговязый гвардеец пожал плечами, отчего пламя факела дрогнуло.

— Так беглец же. По уставу-то сказано… Простите, ваша милость. Мы и правда не думали ничего дурного.

— Шварценбергу объясните, — проворчал Альдор. — Лучше скажите, как далеко успели отойти и нашли ли что-нибудь.

Оба почти что радостно закивали, вызвав у Веззама недоумение.

— Ещё как нашли! Там обрыв. Скала висит прямо над рекой, можно прыгнуть.

— То есть этот зал — он как бы в пещере сделан, — добавил коренастый. — Сама пещера на скале. А скала над рекой — уж течение видно. Я камень кинул — он быстро в воду бултыхнулся. Значит, не очень высоко.

Эрцканцлер озадаченно переглянулся с Гансом.

— Но здесь не должно быть реки.

— Да, господин. И всё же она есть.

— Возможно, поменяла русло. Говорят, такое бывает. Быть может, из-за близости к реке зал и покинули. — Граувер обратился к гвардейцам. — Отведите нас туда, я хочу увидеть всё сам. Как далеко идти?

— Ощутимо, ваша милость. Если я сориентировался правильно, пещера находится уже за пределами города.

— Вот как… Ведите скорее.

Веззам жестом привлёк внимание Граувера.

— Ваша милость, позвольте нам идти первыми, — обратился он. — Местность неизведанная, мы не можем вами рисковать.

Слава богам, на этот раз барон не стал упрямиться. Он коротко кивнул наёмникам и отстранился, пропуская Веззама вперёд.

— Вы тоже будьте осторожны.

Они шли колонной по двое: сначала гвардейцы-разведчики, затем Веззам с Черсо, следом Граувер с помощником. Замыкали колонну Каланча с ещё одним солдатом.

— Мне не по себе, — шепнул Белингтор на ухо командиру, убедившись, что топот ног заглушал его голос. — Задницей чую неладное.

— Засунь страх подальше и молись, чтобы мы нашли Вала.

— Вот я и боюсь, что не найдём. Он может быть совсем рядом, всего в шаге — а мы пройдём мимо и не заметим.

— Если он всё ещё здесь, то отыщем, — Веззам старался держаться уверенно, но сам сомневался в том, что говорил. — Его милость отдал приказ. Скоро здесь станет светло как днём.

Белингтор заткнулся, продолжая беспокойно озираться по сторонам. Толку от этого было немного: вокруг тьма, камень и сырость. Но свежего воздуха стало куда больше.

— Вот! — подал голос луноликий гвардеец. — Аккуратнее, сейчас будет тесно. До сих пор удивляюсь, как мы вообще нашли этот проход. Хранитель направил, не иначе.

Веззам быстро понял, о чём толковал разведчик. Они упёрлись в каменную твердь — наконец-то нашли хоть какой-то край этого пространства. Гвардеец поднёс факел ближе к скале и принялся шарить руками, продолжая шагать вдоль стены.

— Нашёл! За мной, — скомандовал он и тут же исчез.

Белингтор удивлённо моргнул.

— Ну, чего стоите? — из мрака возникло круглое лицо проводника. — Сворачивайте за угол. Не бойтесь, здесь пол такой же твёрдый. Но придётся идти гуськом.

— Я первый, — сказал Веззам и направился за импровизированный угол.

— В кои-то веки не горю желанием оспаривать твоё право, — проворчал Черсо и, перехватив факел покрепче, двинулся за командиром.

Веззам удостоверился, что все нашли проход, и последовал за гвардейцами. В конце природного коридора — а подобное, несомненно, не мог сотворить человек — брезжило светлое пятно. Значит, поверхность всё же была совсем рядом. С каждым шагом дышалось всё легче, и всё нарастал шум воды. Место и правда было странным, но Веззам не испытывал такого животного ужаса, какой сейчас переживал Черсо. Гацонец побелел, с трудом дышал и едва двигал ногами, цепляясь ногтями за каждую шероховатость каменного коридора.

— Эй! Всё в порядке, парень. Сейчас выйдем, полегчает.

Он уже видел подобное и знал, что на свете есть люди, которым трудно находиться в тесноте. Но ни разу не замечал такого приступа за Белингтором.

— Мне плохо… Я не могу…

Веззам буквально взвалил на себя хрипевшего наёмника и ускорил шаг.

— Только не паникуй, не надо глупостей, — тихо говорил он, продолжая торопливо шагать на свет. — Видишь, выход всё ближе, совсем рядом, лучше приготовься зажмуриться…

Они вывалились из коридора на плоскую как поднос площадку шириной в два десятка шагов и длиной вдвое больше. Гвардейцы рассыпались по сторонам, давая дорогу. Веззам бережно усадил бледного от ужаса менестреля и огляделся.

— Факелы пока не тушите, — приказал он, хотя сейчас они были не нужны.

Ваграниец выпрямился и подошёл к самому краю скалы, что вытянулась вперёд над рекой, точно язык. Горе-разведчики даже преуменьшили находку. Над пещерой, куда выходил коридор, почти совершенно аркой нависала громада камня. На поросших мхом стенах сохранились остатки узоров, вырезанных, должно быть, ещё до возникновения Древней империи. Сверху, ровно над краем скалы-языка, было выбито отверстие, рукотворно переделанное в солнечный колодец.

— Святилище, — предположил Белингтор, поднимаясь на ноги. — Смотри, как падает свет — прямо на край. И там вырезаны какие-то знаки.

Скала выдавалась вперёд в том месте, откуда подземная река выходила на поверхность.

— Это, должно быть, приток Лалль, — сказал подошедший Ганс и с опаской глянул вниз. — И я даже начинаю понимать, в какой стороне мы находимся.

— Юго-западнее? — Веззам обернулся на голос эрцканцлера и посторонился. Альдор ден Граувер с восхищением огляделся. — Священное место. В народе ходили легенды, что Эллисдор построен на месте древнего города, но подтверждений тому не было. Кажется, сегодня мы его нашли. Прекрасно. Это место нужно сохранить и укрепить.

Веззам поразился реакции эрцканцлера. Даже страдая от голода, даже находясь среди паникующих и озверевших от отчаяния людей, он каким-то чудом видел в первую очередь прекрасное. Восхищался и пусть на миг отдавался этому безмятежному любованию с такой страстью, словно и не было войны за стеной.

Альдор ден Граувер умел видеть красоту, а он, Веззам, всегда умел видеть, как можно использовать вещи для войны.

— Ваша милость, разрешите провести разведку?

— Разумеется, мастер Веззам.

Ваграниец отстегнул перевязь с оружием и принялся раздеваться.

— Вы собираетесь…

— Проверить, куда течёт река, и выходит ли она на поверхность.

— Бог мой, это безумие!

— Всё, что мы нашли сегодня — безумие, ваша милость. Узника нигде нет. Бегун он скверный, но пловец — отличный. И раз здесь его не нашли, наверняка он ушёл по реке. Заодно проверим, не разучился ли я плавать, — усмехнулся Веззам и, поклонившись Грауверу напоследок, прыгнул в воду.

* * *

— Прости, друг, лучшей могилки не будет. — Вал водрузил последний камень на импровизированный саркофаг из булыжников, что натаскал с берега. — Зато лежишь на холме, рассветы прекрасные. Речка, опять же, рядом. Жечь не буду, а то выдам себя. Да и вряд ли покойникам всерьёз есть дело до того, как их хоронят.

На берегу досыхала снятая с гонца одежда, если её можно было таковой назвать. Труп был босым: сапоги сняли ещё в лагере Эккехарда — видать, хорошо сохранились. Портки истрепались, зато приметную эллисдорскую ливрею, хотя она была заляпана смесью крови и какой-то бурой жижи, всё ещё можно было опознать.

Оно и к лучшему. Осталось раздобыть лошадь порезвее.

Темнело. Вал переоделся в высохшее тряпьё гонца, сверху накинул драный плащ, а старую одежду спрятал под лапник.

— Ну, пора.

Он бесшумно, как некогда учил его Черсо, подобрался к лагерю со стороны южных ворот. Замер, проморгался, привыкая к смене освещения. Костры и факелы загорались один за другим.

Ему ещё никогда не приходилось что-либо воровать, но Вал не сомневался, что конокрад из него был так себе. Да и наездником он себя считал посредственным, практиковался мало. Но выбора не оставалось. Самый ценный ресурс Эллисдора — время — иссякал с каждым днём.

— Этого я Кати рассказывать не буду, пробубнил он под нос и возвёл глаза к небу. — Хранитель милостивый, прости мне грех, что я вынужден совершить во спасение многих невинных душ. Прости и помоги мне.

Наспех осенив себя священным знаком, он подполз к частоколу и укрылся за выступом. Теперь осталось ждать.

Долгое время никто не входил и не выходил, а ночь окончательно опустилась на лагерь. Вал уже начал было думать, что сейчас ворота и вовсе закроют, разрушив все жалкие надежды на успех, но вдруг его внимание привлёк нараставший шум перебранки, доносившийся из-за ворот. Вал навострил ухо.

— Да мне насрать, понял? — хрипло орал кто-то. — Кройцу нужна баба, и ты её найдёшь! Гони в деревню и привези девку поладнее. И если через час не привезёшь, будешь ублажать Кройца своей вонючей задницей, понял?

— П-понял, — пискнули в ответ.

— Бери лошадь и дуй немедленно. Чтоб одна нога здесь, а другая там. Справишься — завтра не поставлю в наряд.

— Есть!

— Вот, держи, — добавил хриплый. Очевидно, командир. — Отдашь монету девице или её родне. Там есть один дом на отшибе — большое хозяйство, при нём сирот много. Сначала туда загляни. Есть там одна рыженькая, я давно её приметил.

Вал был готов рухнуть на колени и возносить благодарственную молитву.

— Спасибо, боженька, — беззвучно шепнул он, взглянув на усыпанное звёздами небо.

Пригнувшись, Вал юркнул в подлесок и пробежал в сторону большой дороги. До ближайшей деревни на лошади было всего ничего по Гацонскому тракту.

Он обругал себя за излишнюю поспешность с переодеванием: эллисдорская ливрея сейчас была совсем некстати. Но переоблачаться обратно времени не было. Беглец плотнее запахнул плащ, подвязал поясом и вышел на дорогу. Всадник раз выехал за ворота и направлялся на юг.

Вал натянул наглую ухмылку и вышел ему навстречу.

— Эй, служивый, жар погасить не хочешь? — обратился он. — Не боись, себя не предлагаю. Сиротки у нас сочные подросли. Надо ж им-бесприданницам как-то начинать зарабатывать на жизнь.

Всадник остановился.

— Э… а ты откуда знаешь, зачем я…

Вал снисходительно усмехнулся:

— Ты всерьёз думаешь, что первый выезжаешь ночью из лагеря за девицей для командира?

— Нет, наверное…

— Впервые послали, да? — почти театрально вздохнул беглец, поправив запахнутый плащ.

— Ага.

— Пойдём, провожу, выберешь. Да не бойся, ты! Зубов между ног у них нет, все после бани. Мы, можно сказать, нынче каждый вечер ждём гостей. Лагерь-то у вас большой.

— С-спасибо, — промямлил солдатик.

Они дошли до перекрёстка даже не с дорожкой — просекой — и Вал махнул рукой налево:

— Давай так, ближе будет. Не всем в деревне нравится, что ваши повадились девок пользовать. Ясное дело, война, но в Священной книге другое писано. А тут у нас народ набожный. Так что лучше не светиться лишний раз, подойдём с другой стороны.

Вал сам себе поражался: держался так уверенно, словно и не играл роль, а действительно работал сводником при борделе. Видать, сказались частые визиты в «Розу Ивонн» и знакомство с тамошними женщинами. Стыда там, к слову, никогда не было — девки зарабатывали как могли. Да и чего стыдиться-то, если подумать? После знакомства с Кати Вал считал заветы Священной книги безнадёжно устаревшими.

Он хмыкнул под нос, осознав, что уже дважды за день прикидывался кем-то другим, и оба раза пока успешно. Оружия у него не было, а выкручиваться как-то требовалось. И с удивлением Вал понял, что ложь и игра могли помочь куда эффективнее меча. Однако и сталь бы не помешала.

— Скоро придём, — он указал на маячившие в конце поля огни деревни.

— Ага…

Он покосился на солдата:

— Ты чего трясёшься?

— Смущаюсь. У меня ещё женщин не было, а как выбрать-то… Я ж в этом ничего не понимаю.

Вал хихикнул.

— Моли Хранителя, чтобы это стало самой сложной из твоих проблем. Расслабься, парень. Помогу.

Он внимательнее присмотрелся к солдату: юн был ещё, лет пятнадцати, и в башке явно каша. При других обстоятельствах Вал не стал бы с ним играть, но выбирать не приходилось. Он хотел спросить имя это паренька, но решил, что не стоило: незачем давать кошмарам имена. А Вал знал, что если ошибётся, этот парень будет преследовать его по ночам.

— Ручей, аккуратно, — предупредил наёмник. — Лучше спешиться.

— Угу.

Вал отступил на шаг, огляделся, подхватил небольшой камень и сунул в рукав. Какое-никакое, а оружие.

— Как думаешь, скоро всё это закончится? — спросил солдат. — Ну, осада, война…

— Когда Эллисдор падёт или вернётся король Грегор. Там и решится.

— Значит, ты за Грегора? — голос парня дрогнул. Не оборачиваясь, он перевёл коня через ручей.

Вал полжал плечами.

— Мне всё равно. Что один, что другой будут обдирать народ налогами да издавать дурацкие указы. Но ты прав, в окрестностях все молятся, чтобы всё это поскорее закончилось.

Он лихо перепрыгнул ручей, легко, почти как кот, приземлился, и достал из рукава камень. Парень как раз успокаивал расфыркавшегося коня и не заметил подошедшего со спины наёмника.

Теперь оставалось молиться, чтобы не ошибиться с ударом и не зашибить этого мальца насмерть.

Вал ударил. Но именно в тот миг, когда солдат повернул голову.

Камень угодил прямо в висок, юнец рухнул как подкошенный — с открытым ртом, словно фраза застряла у него в горле, и влажными глазами.

— Чёрт.

Вал наклонился, чтобы проверить, пульсировала ли жилка на шее у солдата. Ничего.

— Дерьмо.

Конь же на удивление был спокоен.

— Ладно, — выдавил из себя Вал. — Вот и первый грех.

Раз всё пошло наперекосяк, следовало выжать максимум возможного из ситуации. А не то вышло бы, что парнишка-то погиб зря. Вал проверил сапоги: новенькие, почти не стоптанные, почти не жали. Уже отличный трофей. Обувь удивительно контрастировала с давно изношенной одеждой. Может с трупа какого снял. Обшарил карманы — нашёл несколько медяков и серебряную монету в кошеле. Забрал простенький солдатский меч. Совсем прекрасно.

— Ну, парень, прости.

Времени погребать не было: скоро солдата наверняка хватались бы в лагере, требовалось уносить ноги как можно дальше.

Вал подошёл к коню и протянул руку, чтобы погладить:

— Привет, красавец, — ласково шепнул он. — Какой спокойный. Надеюсь, не голоден. Мне тебя и угостить-то нечем.

Животное глянуло на него огромным добрым глазом и мотнуло головой.

— Ну, не укусил — уже хорошо, — печально усмехнулся Вал и покосился на труп. — Поехали отсюда, красавчик. Попробуем убедить леди Рейнхильду нам помочь.

* * *

Вода была почти ледяной. Веззам проплыл с десяток шагов и решил покамест не нырять: за скалой река изгибалась, требовалось посмотреть, что там. По телу с непривычки бежали мурашки — Веззам не плавал несколько лет. Гивойская грязнющая река к этому не располагала. Да и, чего таить, не любил он воду.

Наёмник двигался медленно, аккуратно, экономя силы. Оставалось надеяться, что из этого места всё же был выход на поверхность. Ведь древнее святилище возникло здесь явно ещё до строительства замка, и до него ведь как-то добирались. Впрочем, теперь ни в чём нельзя было быть уверенным.

Ваграниец доплыл до скалы и, ухватившись за камень, осматривался и восстанавливал дыхание. Света недоставало, приходилось ориентироваться лишь по отблескам на воде. Веззаму подумалось, что если эрцканцлер решит обжить это место, в скалах понадобится прорубать крепления для ламп и факелов, а зажигать их придётся с лодок — иначе не подобраться.

Это место мучительно напоминало Сотнику родной Ваг Ран: вырубленные в скалах святилища, дома из массивных каменных плит, следы древних цивилизаций и эпохи то ли богов, то ли могущественных колдунов — загадочного наследия предков. Веззам вспомнил об Артанне и пожалел, что это место не нашли при её жизни. Зная её, она бы здесь обшарила каждый камень и наверняка нашла бы что-то важное. Но Артанна сгинула, и нечего было по ней скучать.

Веззам ушёл с головой под воду, прогоняя воспоминания. Не сейчас. Не время. Думать о живых. Затем оттолкнулся от скалы и почти на ощупь поплыл за поворот.

Здесь было ещё темнее, пришлось помедлить, чтобы глаза привыкли. О вагранийцах говорили, что те видят в темноте словно кошки, но это было заблуждением. И потому Веззам поначалу не различал ни зги.

Он медленно двинулся по реке, вдоль берега, предоставлявшего собой сплошную скалу, гладкую и скользкую от сырости. Голоса за спиной давно стихли, и наёмник понял, что отплыл далеко от своих. Он упёрся руками в ещё одну скалу и озирался по сторонам, ища путь дальше.

Вода блеснула вдалеке слева, Веззам свернул туда. И, что было ещё интереснее, он увидел в той стороне свет.

— Ну-ка, посмотрим.

Он оттолкнулся от стены, тело уже привыкло к холоду и резало воду как нож. Оставалось молиться, чтобы не свело ноги судорогой.

Широкими гребками он плыл к свету и, наконец, попробовав понять вертикальное положение, обнаружил, что мог стоять на дне.

— Уже лучше.

Свет лился сверху — из дыры в каменном своде. Он поплыл к нему, и по мере того, как приближался, понял, что река мелела. Луч света выхватил из темноты кусок берега: на серой в блестящих прожилках скале кое-где даже лежал мелкий песок. Должно быть, река намыла, когда вода понималась.

Веззам выбрался, отжал намокшие патлы и, встав прямо под Дырой в своде, огляделся.

На стенах тоже были знаки — очень похожи на те, что нашёл Граувер возле зала. Значит, предки зачем-то отметили это место. У импровизированной стены лежали кости. Маленькие, детские. Возможно, когда-то в этот колодец провалился ребёнок и не смог выбраться. И следы, что вели к дыре в потолке. Судя по размеру, мужские.

— Вал? — выдохнул Сотник и едва не рухнул на песок от облегчения. — Неужели выбрался, сучий ты потрох?

Вал ненавидел его, Веззам отлично это знал. Ненавидел, винил в гибели Артанны. Веззам не смог управлять войском так, как это делала она. Парень был ещё юн. Возможно, со временем понял бы, что самому Веззаму приходилось ещё хуже. Но он уже не надеялся дожить до того момента, когда мальца наконец-то осенит. И всё же этот мелкий паскудыш был его человеком. А это значило, что Веззаму следовало расшибиться в лепёшку, но помочь ему.

— Но, кажется, он уже помог себе сам.

Веззам подпрыгнул и в кои-то веки порадовался своему росту: он позволил ухватиться за край дыры. Подтянулся, крякнул, едва не пустил шептуна от напряжения, но смог вылезти на поверхность. Яркий дневной свет больно резанул глаза, Веззам откатился в сторону, зажав лицо ладонями. В спину неприятно упёрся острый камень.

Проморгавшись, он на всякий случай припал к камню и аккуратно выглянул.

— Ну и ну.

Он выбрался строго южнее замка, и, судя по течению бежавшей рядом реки, оказался на противоположном берегу от замка. Из-за холма тянулись к небу дымари костров — лагерь Эккехарда.

Веззам выпрямился и едва не поскользнулся на камнях.

— Чёрт!

Он оказался посреди нагромождения булыжников у скалистого холма. Маскировка входа под землю была что надо — пришлось даже оставить знак, чтобы не перепутать и не свалиться ненароком.

— Посмотрим, что там.

На полусогнутых он добрался до холма. Место было открытым — только низкие кустарники да вереск, а его, седого дылду, среди этой пасторали не заметил бы только слепой.

Наконец Веззам дошёл до холма, прополз до вершины и, спрятавшись за раскидистым можжевельником, принялся изучать лагерь Эккехарда.

— Дерьмо.

Они строили требушеты. Значит, всё же рассчитывали на штурм. Веззам почуял аромат горячей еды со стороны лагеря, живот аж скрутило, пришлось сплюнуть слюну. Он не ел со вчерашнего дня — отдал паёк захворавшему бойцу. И чутьё подсказывало Сотнику, что, если так пойдёт и дальше, требушеты Ламонту Эккехарду не понадобятся. Эллисдор и без того начинал погибать от голода и болезней.

Зато теперь они смогут незаметно отправить гонцов во все концы света — уже немало.

Но даже если бы посланник смог резво добраться на север и сообщить королю, не было ясно, как скоро у него получилось бы вернуться. Веззам всё больше убеждался, что Эллисдору придётся рассчитывать лишь на себя. И раз так, было необходимо выиграть время. Сделать нечто, что затормозит армию Эккехарда или разрушит его планы.

Веззам ещё раз оглядел лагерь врага и хищно усмехнулся. Вывести горожан через подземный путь будет трудно, но его подготовленные бойцы преодолеют его без труда. А это значило, что теперь осаждённые могли позволить себе мелкие вылазки. Быть может, даже на территорию лагеря.

— Особенно на территорию лагеря, — задумчиво проговорил Сотник. — Интересно, как эрцканцлер отреагирует на то, что я предложу заиметь ценного пленника?

1.2 Миссолен

— Рано или поздно это должно было случиться, господа.

Демос наградил собравшихся тяжёлым взглядом, сжал массивный набалдашник трости и принялся расхаживать взад-вперёд по опустевшему залу.

«Но, как всегда, случилось в самый неподходящий момент».

Состав императорского Совета заметно поредел: те, кто не успел бежать из охваченного чумой города, либо заперлись в родовых домах-крепостях, либо погибли. Чумная дева не щадила никого, а выживали после её поцелуя немногие. Чудом выкарабкался Ильберт ду Лавар — казначей и единственный человек, в бескорыстной дружбе которого Демос был уверен. И не просто выкарабкался — почти сразу же приступил к работе. Повезло уберечься и лорду-проектору Анси. Миновала чума военмейстера Оффрона Аллантайна да брата Ласия. Впрочем, яйцеголового монаха-дознавателя, казалось, вообще не могла взять никакая зараза.

«Цвет нации. Гордость империи, — подумал Демос, оглядывая советников. — Кучка бесполезных болванов, включая меня самого».

Теперь, глядя на эту насмешку над императорской свитой, Демосу приходилось рассчитывать лишь на себя. А зал для собраний, некогда служивший демонстрацией величия могущественной страны, ныне выглядел заброшенным.

«Как, как можно противостоять целому моровому поветрию в одиночку? Даже если в тебе течёт кровь колдуна? Да и какой смысл в этой силе, если она не может никого спасти?»

Демос стёр пыль с ветви канделябра и повернулся к советникам.

— Где именно вспыхнул бунт? По какой причине?

— В квартале Святых сестёр, ваша светлость, — отозвался Анси. Демос в который раз поразился тому, что лорд-проектор даже сейчас находил возможность отбеливать манжеты да крахмалить воротники. Прочие советники, включая канцлера, давно перестали обращать внимание на одежду — всё равно её приходилось сжигать слишком часто.

— Значит, на востоке города, — отозвался Демос. — Неудивительно: квартал не самый благополучный. Что за повод?

— Хлеб, ваша светлость, — вмешался брат Ласий. — Оголодавшие люди напали на обоз с зерном для Эклузума.

«Трудно их винить».

Даже высшие чины начинали голодать: город оставался закрытым, работать толком было некому — большая часть слуг вымерла. Единственное место в столице, где всё ещё постоянно работали хлебные печи, сохранилось лишь в Эклузуме да при императорском дворце.

— Жертвы?

Брат Ласий откинулся на спинку жёсткого стула и скрестил руки на груди.

— Всё сопровождение обоза — монахи и охрана, — бесцветным голосом, словно то были не его братья, отозвался он. — Ещё два десятка горожан задавили при делёжке награбленного. И примерно полторы сотни жителей прилегающих к Эклузуму кварталов — во время погромов.

— Самые богатые районы.

— Да. Те, кто не смог уехать, — кивнул Анси.

«Те, кто ещё как-то мог нам помочь. Чёртов Альбумус, будь он трижды неладен».

Демос устало прикрыл глаза. Ноги снова скрутила судорога, и он попытался размять мышцы. От частого недоедания силы стали покидать его уже к середине дня.

— Прочий ущерб? — глухо спросил он.

Ильбер ду Лавар вяло перелистнул страницу конторской книги:

— Дома и лавки, пострадавшие от погромов. Имущество Эклузума. Досталось императорским садам — туда влезли горожане и ободрали все похожие на съедобные деревья.

«Жаль. Сады всегда меня радовали».

Лорд-протектор Анси жестом привлёк внимание Демоса:

— Куда сильнее меня беспокоит то, что у этих бунтующих есть лидер. И если раньше брат Альбумус оставался в тени, то сейчас открыто ведёт людей за собой.

— Он всё так же окружает себя щитом из невинных женщин и детей?

— Да. И дольше одного-двух дней на одном месте не задерживается. Это сильно усложняет дело. Ни отследить как следует, ни подобраться.

«Хоть что-то не меняется».

— Восстания и раньше вспыхивали в бедняцких районах, — добавил брат Ласий. — Но всё успокаивалось, когда бунтующим удавалось разжиться едой. В этот раз ситуация складывается иначе.

Демос удивлённо приподнял плешивую бровь.

— Я слушаю.

— Они требуют отдать им вас.

«Боюсь спросить, для чего».

— В каком смысле? — уточнил канцлер.

Лорд-протектор почти виновато развёл руки в стороны:

— Вы единственный представитель императора в городе. Бунтующие и брат Альбумус готовы говорить только с вами.

«Значит, всё же есть какие-то условия? Если они желают говорить, уже хорошо».

— Верно. Они отправили посланника. Он сидит в карантине, и вам небезопасно с ним разговаривать. Поэтому я записал требования бунтующих с его слов, — брат Ласий достал из-за пазухи свёрнутую в трубочку ленту с посланием и протянул Демосу. — Прошу, ваша светлость.

Слабеющей рукой Демос развернул записку.

«Требуют, чтобы вышел из дворца, встал лицом к лицу с Альбумусом и ответил за грехи Эклузума и всего двора. Каша какая-то».

— Намешали всего подряд, — заключил он и вернул записку монаху.

— Мой вам совет — не идите на поводу у бунтовщиков, — сказал Анси. — Мне думается, Альбумус хочет выманить вас, а озлобленная толпа вас в живых не оставит. После этого город окончательно лишится головы, а мятежный монах сможет захватить власть.

— Эклузум не желает оказать нам поддержку? — Демос покосился на Ласия. Тот пожал плечами.

— С тех пор как я у вас в фаворе, Великий наставник не посвящает меня в свои планы.

— Вот же ревнивый ублюдок.

— Согласен. Я попробую что-нибудь сделать, но уверен, что ворота Эклузум не откроет и хлебом не поделится.

«Словно Ладарий решил дождаться, пока бунтовщики не сожрут меня заживо. По большому счёту я единственный, кто стоит на его пути к власти. Император — младенец, его мать-регентша — неврастеничка. И лишь я из раза в раз ему противостою. Изящная попытка, ваше святейшество».

— Я встречусь с ними, — наконец объявил Демос.

— Что?! — хором удивились Аллантайн и Лавар.

— Выйду. Поговорю с Альбумусом.

— Ваша светлость, это невозможно, — ответил Анси.

— Милорд канцлер, вы подвергнете себя огромному риску. Этого нельзя допустить.

— Вас растерзают, — всё так же спокойно заключил брат Ласий. — Этой толпе нужна кровь. Они винят в своих бедах церковников и дворян. А вы, лорд Демос, с вашей-то репутацией идеально подходите на роль козла отпущения. Брат Альбумус прекрасно понимает это и хочет дать толпе то, чего она так жаждет.

Демос криво улыбнулся. Вышло как всегда отвратительно — часть мышц на лице так и не заработала.

— У него не получится, — сказал он, подойдя к окну. Оттуда открывался вид на дворцовую площадь, где, казалось, собралась треть выживших горожан.

— Как вы себя чувствуете, ваша светлость? — резко спросил казначей. — Быть может, у вас жар?

«Бедняга, он и правда не понимает».

— Я в здравом уме, господа, — отозвался Демос и распахнул окно, впуская в полусонный зал вопли бушевавшей толпы. — Брат Ласий, помните, о чём просил меня ваш патрон, когда рассказывал о деяниях брата Альбумуса?

— Да. Он просил вас его уничтожить.

— И я наконец-то придумал, как это сделать. Всё равно дальше лишь смерть, — добавил Деватон. — Так почему бы не рискнуть?

1.3 Эксенгор

— Хранитель милостивый, неужто это Райнер Эккехард?

Стоявший в компании молодых рундских воинов белобрысый хайлигландец не успел и моргнуть — Кивер стиснул его в столь крепких объятиях, что из Райнера едва не вылез недавний завтрак.

— Ланге… Мог бы и догадаться, — прохрипел Эккехард.

Кивер наконец-то сжалился, разжал объятия, отступил на шаг и изучающе уставился на почётного заложника рундов.

— Гляжу, плен пошёл тебе на пользу, — улыбнулся он.

Рунды глядели на военачальника Грегора почти враждебно. Киверу подумалось, что стой они не посреди главной улицы Эксенгора, а где-нибудь на отшибе и ночью, живым он бы домой не вернулся. Слишком сильно было недоверие двух народов, слишком мало времени прошло. А иные и вовсе не желали признавать мира, над которым трудилось так много людей. Отчасти поэтому Кивер здесь и был.

Парень, которого он знал как заносчивого и, чего таить, мерзкого типа Райнера Эккехарда, изменился до неузнаваемости. Некогда напыщенностью его превосходил лишь старший брат Фридрих. Но сейчас посреди Эксенгора стоял совсем другой человек.

Пока Кивер приходил в себя от удивления, старый знакомый что-то сказал рундам на их наречии, жестом показал, что всё в порядке, и явно попросил оставить их с Ланге наедине. Северяне неохотно покивали и отошли в сторону, напоследок наградив Кивера суровыми взглядами.

— Как ты, Райнер? Как тебе… Здесь.

— Не жалуюсь, — пожал плечами заложник.

В былые времена Райнер Эккехард разразился бы длинной гневной тирадой. Так оно, собственно, и было, когда парню объявили о решении отправить его ценным заложником в Рундкар. Кивер тихо усмехнулся, вспоминая, что все Эккехарды тогда вопили как девки в бане. Но теперь Киверу казалось, что север примирил Райнера с самим собой: он похудел, окреп, отросшие бороду и волосы стал убирать их в затейливые косы на рундский манер. Глаза стали мудрее, а речи — короче. Да и рундские одежды отчего-то невероятно ему шли.

Лишь сейчас Кивер заметил, что на поясе у него висел боевой северный топор, а на руке красовался браслет с огненной яшмой — символ личной преданности вождю Магнусу.

— Значит, ты теперь в личной гвардии Огнебородого? — удивился товарищ. — Не думал, что они берут на службу южан.

— Ага. Стал десятником при нём. В Вевельстаде.

— Сам или заставили?

— Случайно. Нужно было как-то выживать. А потом внезапно понравилось.

— Круто ты изменился, вот что я скажу, — ухнул Кивер. — Мяса нарастил…

— Я и раньше не особо походил на столичную девицу.

— Между нами, — Кивер перешёл на шёпот, — ещё как походил. — Но бог с ним. Как же так вышло, что ты теперь почти северянин?

Райнер жестом пригласил друга пройтись.

— Поначалу никто не понимал всерьёз, — начал он. — Насмехались за спиной, держали почти что отдельно ото всех. Потом я всё же напросился на охоту — чай, занятие для благородных. По крайней мере, так считалось у нас. А там случайно совершил подвиг и спас магнусова сына. С тех пор мы побратались. И, если быть совсем откровенным, я бы предпочёл не возвращаться в Хайлигланд. Если Грегор позволит.

Кивер ден Ланге удивлённо таращился на человека, которого некогда считал самым скольким типом во всём окружении короля.

— Ну и ну, дружище, — всё ещё не веря глазам и ушам, протянул он. — Эту историю Грегор должен услышать собственными ушами! Он вроде немного отошёл от потерь и теперь даже посещает пиры.

Райнер улыбнулся:

— Услышит, ещё и устанет от рассказов. Я отчего-то нравлюсь вождю, и Магнус любит рассказывать о южанине, что перенял местные порядки.

Они шли вниз по оживлённой улице, Кивер то и дело оглядывался по сторонам, изучая местные строения. Народу было полно, и многие местные с искренней радостью приветствовали Эккехарда.

— Райнер.

— Ну?

— Мы не виделись полтора года. Неужели ты не спросишь об отце и брате?

— Нет, — только и ответил он. Но кивер не услышал в его голове ни ненависти, ни гнева.

— Всё ещё в обиде, что они отдали тебя в заложники?

Райнер печально усмехнулся, остановился на углу площади и, расправив плечи, взглянул на суетившийся рынок. Избегал смотреть киверу в глаза, словно опасался, что тот будет его осуждать. Но Кивер ден Ланге давно перестал осуждать людей, ибо сам перестал понимать, где в этой мешанине из интриг и политики осталось добро, а где — зло.

— Поначалу здорово злился, правда, — тихо сказал Райнер. — Но потом, когда лучше узнал этих людей, понял, что мне даже повезло. Магнусова дружина здорово повыбивала из меня дерьмо, вот что я скажу. И они сделали всё правильно. Лишь недавно я осознал, что, живя под влиянием отца и брата, выполняя их волю и приказы, не был собой. На самом деле мне никогда не были неинтересны их интриги, мне плевать на амбиции. — Он повернулся к киверу и впервые с момента встречи посмотрел на его прямо, уверенно, открыто. — Я хочу семью, Кивер. Настоящую, с простыми отношениями, а не дворянскими интригами. Хочу сам построить большой дом и корабль. И вместе с сыновьями доплыть до Эннии или даже южнее — как повезёт. Даже девица одна есть на примете.

Ланге надолго умолк, обдумывая услышанное.

— Удивляешь ты меня, Райнер Эккехард, — наконец сказал он. — Но я искренне за тебя рад.

— Здесь меня теперь зовут Райно Южный топор. Зарубил топором медведя. Прошу, не смейся, — смутился Райнер. — Вышло случайно. Что было под рукой, тем и отбивался. А они сложили об этом песню.

— Ну ты даёшь! Точно история для пира. Благо времени у нас полно: Грегор будет здесь, пока ваш великий сход не закончится.

— А мои здесь? — спросил Райнер.

— Нет. Лорд Ламонт был в отъезде, а Фридрих остался в Эккехарде.

Заложник резко побледнел.

— Скажи, а король давно покинул Хайлигланд?

Кивер пожал плечами.

— Ты же сам знаешь, сколько дней пути до дома. Больше луны…

— Кто остался в Эллисдоре? — хриплым шёпотом спросил Райнер. Он побледнел, с лица резко спали все краски.

— Эрцканцлер. Граувер. А что такое…

— О чёрт… Чёрт!

— Да что с тобой, парень? — не выдержал Кивер. — Что случилось-то?

Райнер оглянулся по сторонам и притянул друга к себе.

— Я не уверен, что прав, но ещё до отъезда кое-что слышал от отца, — прошептал он ему на ухо. — Возможно, я знаю нечто очень важное. Пожалуйста, устрой мне встречу с королём.

* * *

Огромный деревянный шатёр, хотя и был высотой с двух великанов, давил на Фастреда со всех сторон. Почти как в храме, где стремящиеся вверх своды и оконные проёмы заставляли человека ощущать себя ничтожеством по сравнению с великим божьим замыслом. Здесь, в шатре для Схода, Хранителя явно не было, зато оказалось невероятно много языческих украшений — канделябры и подсвечники из костей, черепа животных и людей на стенах, потолках и дверях, грубые защитные руны на каменной кладке огромного очага, вокруг которого собрались самые влиятельные люди севера. И с каждым проведённым здесь мгновением Фастреду становилось всё больше не по себе.

Стоя за спиной короля Грегора, брат-протектор исподлобья глядел на старейшин кланов. Пока что Сход больше походил на ребяческий поединок — кто кого переглядит. На Фастреда и его господ пялились с недоумением, ненавистью, возмущением. Хайлигландцы, в свою очередь, сидели с непроницаемыми лицами: в гостях следовало соблюдать приличия и не поддаваться на провокации. Да и союзника подводись не хотелось, особенно сейчас.

Впрочем, теперь Фастред окончательно понял, зачем Магнус пригласил Грегора в Эксенгор с войском.

Вся местность вокруг священного для северян города пестрела шатрами, а ночью было светло как днём от многочисленных костров. Здесь собралась, казалось, половина мира: до того было много северян. И все одевались, вели себя и даже говорили по-разному: Фастред старался запоминать основные отличия, чтобы ненароком не оскорбить кого-нибудь.

Особенно брату-протектору запомнился восточный клан мецев Айего и его глава: самая высокая старуха, какую он видел в жизни. Поговаривали, предки Айего в давным-давно смешивались с вагранийцами, оттуда и получили столь внушительный рост. Айга Ива — так звали главу клана — смерила хайлигландцев ледяным взглядом и уставилась на Магнуса:

— А южного королька-то зачем с собой притащил, а, Огнебородый? Неужто уже породнились? Хотя девка твоя, кажется, не прочь, — скрипуче хихикнула она, глянув на сидевшую подле Грегора Истерд. — Ишь как смотрит на этого Волдхарда!

— Айга, уймись, — спокойно ответил вождь. — Это наш союзник.

— Не-а, — старуха поправила сползшую с плеча тканую накидку с затейливым узором из разноцветных полос. Фастред отметил, что каждый клан ткал полотно с непохожими на другие цветами и орнаментами. Так можно было легко распознать своих и чужих. Удобно. — Это твой союзник. Сход ведь и собрался потому, что нам твои новые друзья не нравятся.

Собравшиеся перестали шуметь, устремив глаза на Айгу. Старуха-мецка поднялась, опираясь на резной посох, и вышла к возвышению у очага.

— Я говорю не только от имени клана Айего. Не только лишь от народа мецев. Я говорю от имени всякого, кому не нравится путь, которым ты ведёшь нас, Магнус Огнебородый. Было время, когда ты правил мудро и мудрость твоя нас всех объединила. Но ты совершил большую ошибку — заключил союз с Хайлигландом, не спросив нашего мнения. — Фастред заметил, что многие из сидевших вокруг очага закивали. — Ты проявил неуважение, Магнус. Поставил себя выше нас. Быстро же ты забыл, что, соглашаясь на дружбу с тобой, мы договорились, что ты всегда будешь спрашивать нашего совета и будешь первым среди равных. — Айга Ива остановилась напротив трона Магнуса и со всей силы воткнула посох в землю. — Ты оскорбил мой народ, Огнебородый. Мира не жди.

— Действительно, они весьма своенравны.

Фастред вопросительно глянул на брата Аристида. Патрон наклонился к его уху:

— Не стоит волноваться, друг мой, — безмятежно улыбаясь, ответил монах. — Мецы нам не страшны.

Фастред не был в этом так уверен.

— Насколько мне известно, король и вождь иного мнения.

— Они ошибаются.

— Поделитесь, святой брат?

— Рано, друг мой, — отмахнулся Аристид. — Вскоре вы сами всё увидите. Поглядите на них — до сих пор наивно верят, что вольны выбирать свой путь. Думают, что сами куют свои судьбы.

Брат Аристид отошёл назад, скрывшись в тени шатра и поманил Фастреда к себе. Тот послушался. Тем временем Айга Ива разбушевалась не на шутку — всё говорила и говорила голосом скрипучим, как старое седло. А прочие мецы вторили ей, словно настоящему вождю.

— Помолчи! — не выдержал Огнебородый. — Старая же баба, а вопишь, как девка — никакого почтения к собственному возрасту.

Ворча, он покинул тронообразный стул, дошёл до места, куда мецка воткнула свой посох, с усилием вытащил его из земли и протянул старухе.

— На священной земле Эксенгора всегда будет мир. Пока из подножья Фатира и Норнфьи исходит ручей великой реки, пока спят гора-отец и гора-мать, ни один северянин не посмеет бросить другому вызов здесь, — напомнил Магнус. — Возьми свой посох и умерь пыл, Айга. Некоторые решения приходится принимать быстро, — спокойно, без гнева, проговорил он. — Ты увела свой клан почти к самому Освендису и не оставила в Вевельстаде гонца из своего племени, который смог быстро вас найти. А медлить я не мог. Честно тебе скажу: вряд ли моё решение бы изменилось, будь ты тогда при мне на совете. Но тогда, быть может, я смог бы убедить тебя.

— Это вряд ли, Огнебородый, — процедила мецка.

— Так это правда, Айга? — крепкий бородатый мец в цветах другого клана вышел к очагу и указал на старуху. — Ты не оставила гонца в Вевельстаде?

Глава Айего молчала.

— Значит, ты первой нарушила уговор? — не отставал мец.

— Да, Хирто! — раздражённо бросила Айга. — Да, не оставила. Да, нарушила! Потому что знала — он всё равно не позовёт нас!

Магнус спрятал печальную улыбку в рыжей бороде и аккуратно тронул старуху за плечо:

— Ты ошиблась, Айга. Я действительно отправлял своего гонца в ваши земли. Да только он вернулся с вестями, что ты увела народ на восток. Выходит, я нарушил уговор потому, что первой его нарушила ты. Вот тебе наука: хочешь, чтобы у тебя спрашивали совета — сделай так, чтобы вопрос до тебя дошёл.

— Позор! — выкрикнул человек, звавшийся Хирто. — Ты обманула нас! Ты говорила, что оставила человека в Вевельстаде!

— Другого вождя мецам! — призвали из-за его спины.

— Верно! Избрать другого!

— Тихо! — пророкотал Магнус, и гвалт резко утих. — Айга ошиблась, но она хотела вас защитить. Она не верила мне, ибо её учили не верить тем, кто водит дружбу с южанами. И она поступила так, как считала правильным. И не мне её судить. Если желаете нового вождя, прежде спросите у богов, что они думают, благо вы сейчас ближе к ним, чем кто-либо, — предложил он, воздев глаза к потолку. — Принесите жертву, совершите ритуал, спросите совета — мы как раз выходим на Фатир завтра. Отложите споры на время, взяться за топоры всегда успеете. А уж если захотите взяться за оружие, то идите ко мне, ибо я вступил в союз с хайлигландцами, чтобы вместе дойти до империи. То будет величайшая война — и мы в ней победим.

— Большая война? — робко спросил кто-то у очага — Фастред не разглядел, ослеплённый ярким пламенем огня. Но голос был женским. — Снова… Ты обещал нам мир, Магнус.

Огнебородый понимающе кивнул.

— Чтобы обрести мир и покой, сначала придётся повоевать, — сказал он. — Завтра я тоже пойду просить совета у богов. А ты, король Грегор, — он обернулся к хайлигландцам, — поезжай на охоту, пока мы молимся и общаемся с богами. Как раз на несколько дней. И Истерд бери, она любит походить с рогатиной. Мой дружинник уже всё устроил. Эй, Райно! Ты же все приготовил?

Райнер Эккехард вышел из тени трона.

— Да, вождь!

Фастред заметил, что лицо короля вытянулось от удивления.

— Эккехард? Это ты?

— Да, ваше величество, — поклонился почётный пленник. — Мне нужно многое вам рассказать.

— А сейчас, — Магнус вскинул руки, отчего многочисленные браслеты на его руках весело зазвенели, — Пир и мир! Ну-ка, выкатывайтесь отсюда, добрые люди — бараны на вертелах сами себя не съедят.

Аристид не шелохнулся. Фастред заметил, что патрон едва шевелил губами, но уловил лишь одну фразу.

— Торг с мертвецами? — удивлённо переспросил он.

— У вагранийцев есть такое выражение, — пояснил Аристид. — Торг с мертвецами означает ситуацию, когда человек прилагает большие усилия, чтобы достичь чего-то, но старается напрасно.

— Я не понимаю…

— Эти северяне. Грызутся напрасно. Им не избежать божьей воли. Завтра они пройдут проводить свои языческие обряды на гору Фатир. Но, если я трактовал знаки верно, многие не вернутся.

Фастред встрепенулся.

— Знаки? Святой брат, леди Истерд раскладывала руны и тоже видела знаки. Говорила про опасность, землю и кровь. Или кровь из земли. Я не особенно слушал, но…

— О, так наша дева обладает даром провидения? — заинтересовался Аристид. — Интересно. Пойдёмте же пировать, друг мой. Путникам иногда можно нарушить пост.

Фастред остановился, не дав монаху увести себя.

— Мы должны предупредить вождей!

Аристид даже не обернулся.

— Нет.

— Но почему? Если многие не вернутся, то…

Монах устало вздохнул, повернулся к Фастреду и уставился тому прямо в глаза:

— Успокоитесь, брат Фастред. Хранитель милосерден, но порой даже он допускает жестокие события, ибо лишь познав жестокость мира, можно понять ценность божьей любви. Те, кто не вернутся, все равно не смогли бы принять нашего господа и реалий нового мира. — Он бережно взял руки Фастреда в свои и безмятежно улыбнулся. — Прошу, не смейте никому говорить о том, что сегодня узнали, иначе господь обрушит гнев и на вас.

1.4 Турфало

Вала трясло от волнения. При других обстоятельствах он наверняка свернул бы шею, рассматривая великолепное убранство дворца правителей Гацоны — позолоту и мрамор, статуи и вазы из цветного камня, невообразимой красоты витражи и картины придворных мастеров. Но сейчас, стоя в поклоне перед самими кронпринцем Умбердо и его супругой мог лишь робко глядеть под ноги.

Принцесса Рейнхильда наплевала на этикет и спустилась к Валу под суровые взгляды церемониймейстеров и озабоченные охи служанок: длинный шлейф слишком яркого для хайлигландской внешности платья едва не завернулся вокруг её ног, так что принцессе пришлось подхватить его руками и открыть взору окружающих щиколотки и бархатные башмаки. Судя по реакции придворных, жест сочли вульгарным, но хайлигландке до этого не было дела. Наоборот — Вал заметил, как её губы тронула лёгкая улыбка — казалось, Рейнхильде нравилось провоцировать местное общество. Когда она приблизилась, беглец склонился ещё ниже — так, что полы замызганной в дороге ливреи легли на жутко скользкий мраморный пол.

— Как тебя зовут, гонец? — по-хайлигландски спросила принцесса.

— Валериано, ваше… высочество?

Рейнхильда хмыкнула и подала ему руку, приглашая выпрямиться.

— В следующий раз, когда задумаешь прикинуться королевским гонцом, выучи титулы дворян, — подмигнув, шепнула она. — Это едва ли первое, чем учат слуг знати. Но ты ведь не стал бы лгать без веской причины, верно?

Вал кивнул:

— Я действительно из замка Эллисдора, хотя не гонец. У меня важные новости. Пришлось переодеться, чтобы добраться до Турфало побыстрее: королевским гонцам на постоялых дворах меняют лошадей, — шёпотом тараторил он. — Дело государственной важности, уверяю вас.

Рейнхильда резко посерьёзнела.

— Понятно. Здесь молчи и оставайся гонцом, кем бы ты ни был на самом деле. То, что ты сделал, считается серьёзным преступлением. Но если сведения и правда важные, я закрою на это глаза. Понял?

— Да, ваше высочество.

Ровный и хорошо поставленный голос принцессы успокаивал его, хотя Вал заметил, что при упоминании новостей из дома женщина внутренне напряглась. Но здесь, при дворе, видимо, появление эмоций считалось непозволительной слабостью.

— Любовь моя, я чувствую себя ущербным, когда ты говоришь на языке, которого я не знаю, — вмешался Умбердо. — Вы не могли бы перейти на имперское наречие?

— Я говорю по-гацонски, ваше высочество, — не растерялся Вал и снова поклонился до земли — понял, что в Гацоне было принято расшаркиваться перед сильными мира сего на каждом шагу. — Я прибыл с новостями из Эллисдора.

— Какими?

Вал глубоко вдохнул и выдохнул, призывая остатки самообладания.

— Город взят в осаду войсками мятежного герцога Ламонта Эккехарда, — отчеканил он, продолжая играть роль гонца, хотя при упоминании о последствиях осады ему едва не скрутило желудок. — Мятежник заручился поддержкой Эклузум, получил благословение на трон, провозгласил себя истинным королём Хайлигланда и осадил столицу. — Он склонил голову, стараясь не глядеть никому в глаза. — Я обращаюсь к вашему высочеству от имени эрцканцлера Альдора ден Граувера. Эллисдор просит военной помощи.

Вал искоса видел, как побледнела Рейнхильда, как спали краски и ее чуть тронутого золотом солнца лица.

— А что же король Грегор? — кронпринц подался вперёд, внимательно рассматривая гонца.

— Его величество сейчас в Рундкаре и не сможет прибыть быстро. Я обращаюсь к принцессе Рейнхильде с просьбой о помощи, ибо она — единственный Волдхард, кроме короля.

Умбердо снисходительно усмехнулся.

— Боюсь, моя супруга отныне принадлежит Дому Аро и в первую очередь заботится об интересах своей новой семьи, — возразил он. Рейнхильда открыла было рот, но он жестом велел ей замолчать. — Гацона обещала соблюдать нейтралитет в конфликте Хайлигланда и империи. Увы, мы ничем не сможем помочь.

— Но… — Вал почувствовал, как в горле встал ком. Резко стало душно и нечем дышать. Ноги и руки ослабели. Неужели…

— Не дерзите, юноша! Кто, во имя всего святого, учил вас манерам и допустил до королей? — возмутился кронпринц. — Гацона уже помогла вашей стране, рискуя навлечь на себя гнев импер

...