Это будет одним из главных правил в Джакарте: никогда не жди от обслуживания номеров ничего хорошего.
Он помнит, что с педалями дело у него пошло куда быстрее. «Вот эта хрень нажимается, когда надо ехать, — говорит ему Боргес, тыча пальцем, — а вот на эту херню давишь, когда впереди пиздец».
Иголка не подозревает, что пиздец впереди его ждет всегда.
— Что это за правило трех «О» такое? — с опасливым любопытством спрашивает Иголка, пропуская мимо ушей сдавленное «не слушай его» от Салима.
Рид победоносно поднимает палец вверх и нарочито медленно произносит:
— Они. Обязаны. Охуеть.
— Нет, ну а если у тебя узкая сфера гениальности? — Он потягивается. — Иногда я сижу и думаю: а вдруг я создан, чтобы делать горшки? Ну, на гончарном круге такие, ты понял? И вот я создан, но я никогда об этом не узнаю, потому что мне что, не хрен делать — пробовать лепить горшки? А горшки-то охуенные вышли бы.
и в следующий раз Кирихара трижды подумает, прежде чем целоваться с человеком, за восемьдесят процентов шуток которого становится стыдно.
— Помоги нам Господь… — вздыхает Салим.
— Нет, ну если Господь и решит кому-то здесь помочь, — простодушно отзывается Боргес, — то у нас, в смысле у вас, самые большие шансы из всех. Все крестики надели?
— Рассмотрите человека перед вами получше: именно он готов ради вас сунуться в пекло и пожертвовать своей жизнью.
Судя по гаснущей улыбочке на лице Лопеса, он не готов.
В наушнике раздается голос Салима:
— Я тебе… гофорил Картефь не трогать? — спрашивает он как-то невнятно.
Рид отвечает вопросом на вопрос:
— Чем у тебя там рот забит?
— Я закуриваю!
— Тебя ж там обстреливают? — слышится голос Лопеса. — Я прямо напротив!
— И что, теперь мне и покурить нельзя?!
— Я угнал самолет, — кается Рид. В голосе — ни единой ноты сожаления.
— Ты… что? — тупо переспрашивает Боргес.
— Вооруженный только одной зажигалкой, чувак.
Как и все слишком простые и недостаточно гениальные планы, этот тоже катится к чертям собачьим.
