Оглавление

Труднее всего человеку даётся то, что даётся не ему.

М. Жванецкий

Пролог

Юля

Она стояла у окна своей маленькой комнатки в общежитии и, кусая губы, думала о том, как несправедлив был кто-то там наверху. Она не любила вспоминать детство, ведь нормального детства, в том смысле, которое вкладывают в это понятие другие, у неё не было. Ежедневные попойки и скандалы, устраиваемые родителями, вызывали только одно желание — куда-нибудь спрятаться от этого ужаса.

То время запечатлелось в её голове чёрным пятном. Она всячески пыталась избавиться от него, но у неё не получалось. Недавно одна пациентка пожаловалась, что больше всего боится амнезии. Она же о ней мечтала.

Ничего хорошего в её жизни никогда не было. Сносно окончив школу, что уже было большим достижением в тех условиях, в которых приходилось постигать науки, она собрала вещи и, ничего не сказав родителям, отправилась в ближайший районный центр. Кажется, родители даже не заметили этого отъезда. Во всяком случае, никто не бросился её разыскивать. Однажды покинув отчий дом, она никогда больше не возвращалась туда даже мысленно.

Как ни пыталась Юля забыть то время, сегодня память услужливо вернула её в то самое «дно», о котором мало кто из её сверстников имел представление. Как ни старалась она выбраться из него, «дно» не отпускало. Окончив медицинское училище и перебравшись в Москву, она наивно полагала, что вот сейчас наконец-то всё изменится. Но время шло, а ничего такого, что в корне изменило бы её жизнь, не происходило.

Должность медсестры в кабинете физиопроцедур досталась случайно. Год она проработала санитаркой в больнице и уже не надеялась на лучшую долю, как вдруг судьба улыбнулась ей. Одна из пожилых пациенток, за которой она ухаживала, порекомендовала её своей дочери — заведующей районной поликлиникой, и неожиданно девушку взяли на место ушедшей в декретный отпуск сотрудницы. Юля считала это большой удачей, ведь помимо работы она теперь имела и эту крохотную комнатку в общежитии. Но дни шли за днями, недели за неделями, а серые будни не меняли свой цвет. Жизнь казалась скучной и неинтересной.

Внимательно всматриваясь в пространство ночи, она думала о том, что её будущее очень похоже на эту всепоглощающую бездну. В свои двадцать пять лет никакой надежды, что счастье однажды повернётся к ней лицом, у неё не было. Если только…

Вера

Она стояла у окна своего загородного дома и, глядя на бескрайнюю пустоту ночи, наслаждалась тишиной. Всё, чего она добилась в жизни, было результатом собственных усилий. Это тешило самолюбие и наполняло чувством удовлетворения. Предприимчивость и острый ум плюс лидерские качества и целеустремлённость, всего этого вполне хватило, чтоб реализовать свои амбициозные планы на жизнь. Она могла бы сделать блестящую карьеру, но выбрала для себя то, к чему, как ей представлялось, у неё было настоящее призвание.

Месяц назад отпраздновав свой пятидесятилетний юбилей, она, как это водится, мысленно подвела итог прожитым годам и пришла к выводу, что всё в своей жизни устроила наилучшим образом. Воспоминания, будто кадры кинохроники, стали мелькать перед глазами. Оконченная с отличием школа, престижный ВУЗ — всё это было трамплином для успешной карьеры. Но её расчёт был в другом и, как показало время, он был верным.

Она была везунчиком, жизнь постоянно подбрасывала шанс, и Вера умело использовала его в своих целях. С Иваном их познакомил случай. Пути, которыми они шли по жизни, рано или поздно должны были пересечься, поэтому сама Вера считала их встречу не случайной, а вполне закономерной. Иван был начинающим художником и явно подавал надежды. Внимательно присмотревшись к молодому человеку, который хоть и не блистал красивой или, как сейчас говорят, «брутальной» внешностью, но, безусловно, имел печать таланта, сразу поняла, что это её шанс. Молодой художник, как ценитель всего прекрасного, не смог устоять перед миловидностью девушки и легко поддался её очарованию. Через полгода они поженились.

Думая о том, каких высот достиг её муж на сегодняшний день, она самодовольно улыбнулась. Ещё неизвестно стал бы её супруг знаменит, если бы тогда, двадцать пять лет назад, она не использовала этот шанс. Огромная квартира в центре Москвы и этот трёхэтажный загородный особняк, куда вся семья съехалась отмечать новогодние праздники, стали предметами её гордости. Теперь можно с уверенностью сказать: она достигла всего, к чему стремилась. Но откуда это внезапно появившееся беспокойство, которое не даёт уснуть?.

«Ерунда. Просто устала. Завтра, наверняка, всё пройдёт», — подумала она перед тем, как задёрнуть шторы.

Часть первая

Глава первая

Александр Васильевич Махоркин был следователем от Бога. Эта жажда докопаться во всём до истины, видимо, была в нём заложена ещё с рождения, что и предопределило в дальнейшем выбор профессии. Помимо этого, он обладал отличным природным чутьём, которое люди знающие называли интуицией. Но сам Махоркин называл это чуйкой. «Интуиция у женщин, а у меня чуйка», — спорил Махоркин с коллегами, когда речь заходила о его умении улавливать подозрительное в казалось бы очевидном. И она — «чуйка» его никогда не подводила, всегда безошибочно подсказывая то направление, в котором следует двигаться.

Конечно, и в его пока ещё небольшом послужном списке имелись нераскрытые дела, но чуйка никогда не подводила, помогая выйти на след настоящего преступника.

Кабинет следователя был аскетично пуст. Махоркин не любил лишних вещей, они отвлекали от главного. Даже обычная чашка с чаем появлялась на столе лишь на несколько минут, после чего снова отправлялась обратно в тумбочку.

Несмотря на весёлый нрав, в работе следователь был серьёзен и строг, никто из сослуживцев не вваливался к нему в кабинет просто поболтать. Все знали, что Александр Васильевич этого не любит. В свои неполные 27 лет он уже успел завоевать авторитет у коллег, и даже вышестоящее начальство уважительно обращалось к нему по имени и отчеству. Махоркину это нравилось, он не любил фамильярности и с равными себе по должности и возрасту всегда старался держаться на некотором расстоянии, не допуская панибратства.

Как обычно, по дороге на работу Александр Васильевич стал мысленно составлять для себя план на день, но неожиданно мысли унеслись в другом направлении. Он вспомнил, что давно уже собирался съездить на родину, в Тверь, но каждый раз водоворот дел затягивал, и отпуск приходилось откладывать на неопределенное время. Не то чтобы он сильно скучал по своей малой родине, на это у него не было времени, но съездить на могилу родителей — было его долгом.

Мать и отец ушли из жизни почти одновременно, с разницей в полгода, когда Александр Васильевич стал уже взрослым и состоявшимся мужчиной. Но боль потери была настолько сильной, а чувство опустошённости таким всеобъемлющим, что он долго ещё не мог прийти в себя. Спасала только любимая работа, в которую он погрузился с головой. И хотя боль постепенно утихала, но ощущение, будто тебе подрубили корни, оставалось неизменным вот уже несколько лет.

Одиночество стало для Махоркина привычным. Иногда он с грустью вспоминал, как в детстве мечтал оказаться один на необитаемом острове, как Робинзон Крузо. Маленький Саша, которого во дворе звали Шуриком, был красивым ребёнком, чего ужасно стеснялся. Бирюзовые глаза, длинные ресницы, губы бантиком, ямочка на щеке и главная «завлекалочка» — родинка на подбородке зачем-то достались ему, словно он девчонка.

Мальчик стеснялся своей красивости, больше всего его раздражали мамины подруги, которые, сюсюкая, восхищались его внешностью. Впрочем, была в этом и положительная сторона — редкий визит подруг обходился без конфет. Сердитый Шурик набивал гостинцами карманы и сбегал от назойливых тёток на улицу. Там его ждала ватага пацанов, которым посчастливилось родиться с обычной мальчишеской внешностью. Шурик щедро делился конфетами со своими друзьями, и те прощали ему его «недостаток».

Как-то одна из маминых подруг привезла из Грузии неизвестное лакомство и угостила Шурика. Сама тётка называла тёмно-коричневое лакомство восточной сладостью. Сладость оказалась невероятно вкусной, и Шурик не заметил, как съел все до единой плитки.

Однажды в магазине ему показалось, что на полке в прозрачной обёрточной бумаге лежат точно такие же плитки. Недолго думая, Шурик поделился этой новостью с друзьями во дворе. Давясь слюной ребята выслушали рассказ о чудо сладости, и так как денег ни у кого не было, то они решили пойти «на дело».

Тёмно-коричневые плитки лежали на полке стопочкой. «Они», — махнул головой Шурик и огляделся. Вокруг никого не было. На другом конце магазина кассирша красила губы, уставившись в небольшое зеркальце. Женщина была крупных размеров, и разглядеть лицо в маленьком зеркале целиком у неё не получалось. Поэтому она попеременно подносила его то к одному глазу, то к другому, то отодвигала подальше, то вновь подносила к лицу и была так увлечена этим занятием, что не видела, как мальчишки поочередно спрятали все до единой плитки себе под майки.

Благополучно покинув магазин, ребятня отправилась делить добычу. Спрятавшись за гаражами, мальчишки достали «улов» и приступили к дегустации. Признаков удовольствия на их физиономиях Шурик не увидел. Разорвав бумагу, он осторожно откусил край плитки и стал жевать. Плитка оказалась прессованным листовым чаем.

***

«Когда, если не сейчас?», — решил Махоркин. Срочных дел, которые требовали бы непременного его присутствия на рабочем месте, не было. Не воспользоваться такой возможностью было бы ошибкой, поэтому, войдя в кабинет, Махоркин первым делом направился к столу. Достав ручку и чистый лист бумаги, он сел писать заявление на отпуск, как вдруг телефон разорвал тишину кабинета громким и, как ему показалось, тревожным звонком.

«Кажется, съездил в отпуск», — пронеслось в голове. Отложив ручку, Махоркин взял трубку телефона. «Чуйка» не подвела и в этот раз…

***

В советские годы небольшая деревушка Егорьево — была тихим небогатым местечком Подмосковья. Люди здесь жили простые, доброжелательные и трудолюбивые. Выстроившиеся в ряд неказистые домишки свидетельствовали о неизбалованности их хозяев материальным достатком. Зато принцип социальной справедливости