Пачка красного ЛМа
Взгляд мой мутный из-под капюшона куртки,
кроссовки рваные на ногах болью раздутых,
запас прочности печени почти исчерпан,
Уже пора играть реквием моим нервам.
Иду по улице я, не разбирая дороги,
Не поднимая глаза, не видя дня и ночи.
Опять мне надо пойти куда-то замутить,
Достать, поднять, в карман положить.
Витя Цой сказал бы «Эта схема проста»
И нам становится страшно что-то менять
Гораздо хуже что менять нет желания
Нахожусь в темнице у себя в сознании
Асфальтовое небо у мня под ногами
Освещённое не звёздами, а фонарями
Безбрежный океан из стекла и бетона
Плыву по течению своего района
А что район мой-отравленный террариум
Надёжно обсыпанный китайскими приправами
Каждый третий плачет «крокодильей» слезой
Все со школы дружат с Никитой «Джигурдой»
Идут действия военный повсеместно
В парках, улицах, остановках, подъездах
Химия, конечно, величайшая наука,
Если б знал Менделеев — ЧТО творят его внуки
Мне стало очень комфортно рядом с одиночеством,
В компании с депрессией провожу я ночи,
В гости часто заходит моя сестра апатия,
Своего учителя «безумие» — слушаю внимательно.
В данный момент — пишу для него курсовую
На тему «Как жизнь убить молодую»
Я в этой теме мастер, если не гуру,
Защищу на «отлично» свою курсовую.
Достаю вездеходы и захожу в подъезд,
На экране телефона читаю СМС
Этаж 12-й, пачка красного ЛМа
За мусорным баком, сразу — от двери слева
Нашёл, поднял, в карман положил,
Вышел из подъезда, банку пива открыл,
Устали ноги и я присел на скамейку.
В окне напротив меня какая-то семейка.
Спор. Ругань. Ссора. Разборка. Драма.
Вопли. Сопли. Истерика. Развод. И амба.
Интересно стало — что они переживают,
Что такое чувства вообще и как это бывает.
Докурил сигарету, выкинул окурок в город.
Он в ответ мне в лицо — холодную морось.
Дождь пошёл. Быстрей бы дома очутиться.
А там сразу — уколоться и забыться.
Мой дом — квартира 126-я.
Цех химической промышленности Китая
Двухкомнатная переработка души и чувств.
Доброты в злобу. Ну а радости в грусть.
Достал, раскрыл, насыпал, залил.
Подогрел, заболтал, на стол положил.
В аптечный пулемёт зарядил китайские патроны,
Мишени на руке надулись — к стрельбе готовы.
Прежде чем отправиться в ад, в объятия к Люциферу,
Решил, что мне не помешает одна сигарета.
Диван, который я ножиком изрезал сам,
Мне напомнил о том, что будет через полчаса.
Я готов, можно приступать к процедурам.
Но над столом рука зависла почему-то.
Какая-то мысль мне уколоться помешала.
Может та привычная — на потом оставить?
Да не, не то, ведь то меня не остановит
Скорей сильнее только ещё раззадорит
Это что-то внутри становится сильнее,
Пока к стене отсяду, уколоться успею.
Что происходит — бью себя по щекам,
Открываю глаза — и я в шоке — МАМА???
Мама смотрит на меня молчаливым укором
«До чего ты довёл себя сын, родной мой»
На часах полночь, в комнате очень темно,
Изображение мамы растворилось, свалившись на пол.
Открыл ещё пива и ногам не дал согнуться
Лишь сейчас заметил я — как руки трясутся
Они так же тряслись ту неделю в СИЗО
Когда мне шили по 228 эпизод
Были подельники — одного завалили
Второй с крыши шагнул — вот фартит мне
Кстати оба стоят сейчас у окна
и немигающим взглядом смотрят на меня
Я обоих знал ещё с малых годов
Нам по 27 — и от он итог.
Кстати Лёшу попробовать я уговорил,
Он поломался немного и употребил.
Через 10 лет успешный боксёр превратился
В кучу мяса на асфальте — упав с крыши разбился.
Лёша сильно заплакал, помахал мне рукой,
Развернулся и тут же вышагнул в окно
Мне оставив на последок лишь воспоминание
Кучку чувства вины, боли и отчаяния.
Которые тут же растворились в дыме сигареты
Когда её закурил — не отследил момента,
Затушил окурок в плошке из-под доширака,
Наступало ощущение какого-то коллапса.
Говорила мне мама, не ешь доширак,
А то будет с кишками полнейший бардак.
То же самое ещё мне говорила Ирина
Которая была мною так сильно любима.
Любима… Я очень горько усмехнулся,
Куда вообще я полез, на что я замахнулся —
О высоте чувств и высоте отношений
Говорит тот, кто внутри пустой совершенно.
«Неправда»… раздался рядом голос тихий,
Поворачиваю голову — на диване Ирина
Светлые волосы и глаза голубые,
Они такие прекрасные и такие родные.
Забилось сердце как затвор у пулемёта,
Я чувствую, как моё тело покрывается потом,
Улыбка с лица Ирины медленно спадает,
А волосы цвет на чёрный резко меняют.
Худеет на глазах, кожа становится серой,
А вместо глаз — две маленьких точки блеклых.
Всего один год — она очень быстро сгорела,
В первый раз употребив, она сразу же подсела.
Умерла год назад, мы её не хоронили,
Её кремировали — родители так вот решили.
И сейчас на диване я вижу только кучку пепла.
Вот и всё, что осталось от памяти светлой.
Очень хотелось заплакать или закричать,
Но слёзы высохли давно, а крик не издать.
Он застрял комком цемента в моём горле,
Причиняя тем самым ещё больше боли.
Ах, эта боль! Подруга дней моих суровых,
Сколько раз зажимала ты меня в оковах.
Сотканным из страха укрывала одеялом,
Под голову ложила подушку из печали.
Какой-то шум раздаётся вдруг за стенкой —
Пьяная вечеринка у соседей-студентов.
Как ни странно, к ним я не чувствую зависть.
Я чувствую, что взглядом меня буровят сзади.
Закурил сигарету, повернулся очень медленно
И смотрю на своё отражение.
Это точно не зеркало и не стекло,
Это я сижу своей собственной персоной.
Ну что, приятель, давно пора поговорить,
Что будем дальше делать и как нам дальше быть.
Почему баян заряжен и всё ещё на столе?
Почему раствор там — а не в тебе?
Да если честно — я не знаю что ответить,
Я люблю наркотики, но не тяну последствий,
За эти 10 лет их было уже очень много,
Поэтому теперь расходятся наши дороги.
Да ты себя слышишь — что ты говоришь вообще?
На что ты надеешься, жалкий ты глупец?
К чему идёшь ты в жизни — то своей пустышной?
Твоя душа уж продана, твоё время вышло.
И так хочется что-то возразить в ответ,
А сказать нечего — слов больше нет.
Автоматически, с пола я тянусь к баяну,
Но мысль снова — постой, всё-таки не надо.
Тебе нравится — то, что вот сейчас творится?
Видения прошлого и все эти призраки близких?
Поверь, мой милый, долго так ты не протянешь.
Вскроешь вены, петлю на шее ты затянешь.
Я понимаю, что ниже плинтуса упал,
Я понимаю, что своего достигнул дна,
Но у дна — есть особенность одна —
Всегда есть куда хуже, есть куда.
Химическими себя накачивать отравами,
Я думал больше не обладаю вариантами.
Но почему-то сегодня, ну вот только сейчас,
Я принимаю решение — не употреблять.
Баян в руки беру и на раствор смотрю,
А вижу маму, Ирину, Лёху, институт,
Сворованный телик, увольнение с работу,
Детоксы, реб. Центры и в полиции допросы.
Ночи в подъездах в луже собственной блевоты,
Походы в ломбард, мои истоптанные боты,
Поиски закладок — то в лесах, то на помойках,
Мысли регулярно — вышагнуть за подоконник.
200 километров в час на поиски экстаза,
Взлетая, в попытках оседлать птицу счастья,
Наперегонки со светом лететь быстрее ветра,
Бесконечные попытки сделать вечным лето.
Мы все искали счастье, но мы все обломались.
Наши жизни запутались, чьи-то оборвались.
Мы все искали счастье, да не там искали…
Мы думали, что нашли, но только потеряли.
На меня не сходило каких-то озарений.
Я не испытывал божественных просветлений.
Я просто понял, что всё — и хватит с меня.
И вылил в раковину содержимое баяна…
Я в пустой квартире, я сижу на полу
И всеми фибрами я внимаю тишину.
Солнце стало проходить через занавески,
С улицы из машин доносятся песни.
На часах 7, утро, ещё очень рано.
Умываюсь холодною водой из-под крана,
Иду на улицу и покупаю кока-колу,
Бухла не хочется — оно вызывает тошноту.
Я в той же самой толстовке, что и был вчера.
Очень хочется курить и я лезу в карман.
Ну а там — пачка красного ЛМа,
Та самая, из вчера, с порошком белым.
Вдруг вижу Настю — бывшую одноклассницу.
Была чемпионкой по спортивной гимнастике,
В данный момент она ищет чем бы вмазаться,
За это готова… да на любые гадости.
Ко мне подходит, радость изображает.
«Как дела?» — как будто её это парит!
Глядя на неё я мгновенно понимаю —
Чего ей прямо сейчас так сильно не хватает.
Ломает. Корчит. Кружит. Душу выгибает.
Ощущение, как будто мозг из башки убегает.
В такие моменты, как правило, готов на всё —
Только бы не испытывать ту самую жуткую боль.
Я помню себя в один из таких же моментов,
У моей мамы тогда был День Рождения.
Она с иконою плакала, стояла на коленях,
А я через ломбард уходил в употребленье.
Я отдаю Насте полную приправы пачку.
Она от счастья бедная — да чуть не плачет.
Говорит, что я ей дал возможность дальше жить,
Спрашивает — чем может меня благодарить.
Я в ответ ей просто говорю «Пока»
И ухожу своей дорогою дальше гулять.
Я не хочу обратно, я не хочу туда,
Ведь там лишь кладбище, больница и тюрьма…
Что произошло-случилось — я до конца и не знаю,
Но я сам себе больше не сопротивляюсь.
Я не буду больше одиноким волком выть,
Я знаю точно одно — я собираюсь жить.
Я думал в книге моей жизни, точка уж поставлена,
Но теперь я понял — я сам являюсь автором.
Старое не вырвать, страницы новой — не открыть,
Но продолжение и почерк — можно изменить.
