Леонард Солтон
Леди с дубиной
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
Дизайнер обложки Антон Владимирович Солуянов
© Леонард Солтон, 2018
© Антон Владимирович Солуянов, дизайн обложки, 2018
Эмма — крупнее тех, кто обычно становится героинями сказочных историй, но пусть вас не смущает её размер. За внушительными габаритами скрывается светлая, чуть ранимая душа. Увы, согласно суровым традициям её племени, попытка стать четвёртой женой правителя народа холмов оборачивается для девушки изгнанием. Так Эмма, не знакомая с большим миром, отправляется в путешествие. К счастью, огромная дубина, ироничный настрой и пытливый ум не подводят свою хозяйку в самых неожиданных приключениях.
16+
ISBN 978-5-4493-0350-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
- Леди с дубиной
- Глава первая Бобровая капуста
- Глава вторая Стеклодуй Тихоход
- Глава третья Радужные болота
- Глава четвёртая Знакомство с Ним
- Глава пятая Лихорадка
- Глава шестая Город
- Глава седьмая Гости к чаю
- Глава восьмая Луны в проёме
- Глава девятая Прогулка по ветвям
- Глава десятая Расставание и встреча
- Глава одиннадцатая Надёжное укрытие
- Глава двенадцатая Приём в мою честь
- Глава тринадцатая Учтивость на завтрак
- Глава четырнадцатая Мужи и мухи
- Глава пятнадцатая Морковный философ
- Глава шестнадцатая На штурм!
- Глава семнадцатая Встреча во флигеле
- Глава восемнадцатая Эмма освободительница
- Глава девятнадцатая Гриб Грибла
- Глава двадцатая Философская пылинка
- Глава двадцать первая Грибное здоровье
- Глава двадцать вторая Печёный червь
- Глава двадцать третья Одулон Освобождённый
Глава первая
Бобровая капуста
Горечь поражения и чувство глубокого одиночества увесистым булыжником вновь навалились на моё сердце. Камешек поменьше я нервно крутила в руке, уныло уставившись на ковёр луговых трав, застилающий пологий склон небольшого холма. Конечно, пейзаж совсем не тот, что дома, но всё же холмы и камни с детства действовали на меня успокаивающе — правду говорят, есть что-то такое в нашем роду.
— Эй, красавица, отчего грустишь-то?! Расскажи, чего стряслось, у меня от всего действенные средства найдутся! — Выкрикнул невесть откуда взявшийся гном плутоватого вида. В подтверждение своих слов он выхватил из недр потрёпанной повозки, запряжённой флегматичным осликом, подозрительно мутноватый пузырёк и принялся размахивать им, словно обвинитель неопровержимой уликой в суде. — Поведай, не стесняйся! Я-то знаю вас, молодух, небось из-за мужика какого нос повесила, так у меня и на этот случай бутылочка имеется.
Прежде, чем гном успел погрузить свою бороду в кучу склянок гордо именуемую: «действенные средства», камень, повинуясь моему движению, рванулся из руки и с треском врезался в молоденькое деревце, едва не повалив его поперёк дороги. Ослик дёрнул ухом — давая понять, что назойливая действительность всё же привлекла его внимание, а незадачливый торговец ошалело уставился на меня.
— Ты это… ты это чего?! Не хочешь мужиков — не надо, чего ж так переживать-то. У меня и от нервов средство есть, всего пять медяков, тебе за четыре отдам…
Моя рука потянулась к лежащей рядом деревянной дубине. Гном смерил меня взглядом и нервно сглотнул:
— Понял, понял, стало быть, не мил тебе честный торговец-то, а с виду такая незлобивая… Ухожу-ухожу. Я завсегда понимаю, коли мне не рады, да и заждались, небось, меня постоянные покупатели уже. Ждут, значиться, как спасителя, так что я это… пойду.
Проницательный торговец ловко подхватил под уздцы ослика, всё так же пребывающего в смиренном покое, и спешно засеменил прочь. Слезинки проступили в уголках моих глаз. Стиснув зубы, я несколько минут наблюдала за удаляющейся коренастой фигурой, и позволила себе разреветься, лишь когда она окончательно скрылась за очередным пригорком.
Вы не подумайте ничего такого, обычно я не реву, как испорченный ребёнок, и народ не пугаю. Просто изменилось всё. Очень быстро. Меньше недели назад я стояла в окружении своих близких на вершине Великого Холма Гуран-Таннанг, в самом сердце наших земель, а теперь вынуждена скитаться без малейшей надежды на возвращение.
Увы, но наши традиции крепки и суровы, как кожа на пятках горного великана. Впрочем, мне некого винить. Я шла за своей мечтой и с самого начала знала цену поражения. Какая девочка не мечтает стать принцессой? Или выйти замуж за короля? Вот и мечтала, что когда вырасту, стану четвёртой женой славного Владыки Таннанг-Уру. И мне почти удалось. Почти.
Тоска удавкой стянула горло, не давая вдохнуть полной грудью, когда перед внутренним взором возник последний этап ритуала Стоящих Камней — выбор Владыки. Десяток состязаний и испытаний остались позади. Из сотни претенденток до конца дошли лишь трое, включая меня. Мои золотисто-каштановые волосы струились по плечам, перехваченные плетёным серебряным обручем — знаком наречённой невесты, таким же, как и у других претенденток. Торжественный наряд тонкой работы плотно облегал фигуру, юбка открывала изящные икры, охваченные ремнями лёгких сандалий. В тот миг первый раз по-настоящему ощутила себя красавицей, и в душу мою закралась надежда, что Владыка предпочтёт меня прочим. Поговаривали, что женские икры его слабость, как и высокий рост, но им похвастаться я, увы, не могла.
Надежды мои разбились, как яйцо птицы Токко в руках неумелого повара, когда я увидела её… И без того рослая девица в платье до пола стала ещё на полголовы выше, в движениях прибавилось благородства и стати, формы округлились. Боги, что за магия ей помогла?! Ах, если б я знала, как ей это удалось! Конечно, он выбрал её, а меня и вторую несчастную, согласно древнему обычаю, изгнали старшие жёны и новая избранница. Ибо, гласит завет:
«Злоба невест наречённых
сгубила Таннанга Могучего,
гнев их страшней на смерть обречённых,
яд их опасней паучьего.
Достойные жёны, коль здравия мужу хотите,
отбросьте сомненья и прочих гоните!»
Так я потеряла мечту и ту жизнь, к которой привыкла. Наревевшись, уставилась вдаль опухшими глазами. Булыжник, уютно устроившийся на моём бедном сердечке, упорно не желал сваливаться. Трезво рассудив, что деваться мне некуда, постаралась взять себя в руки и для начала пообедать. Тем более за рекой маячила деревенька, застилающая сизым дымом печных труб уютную низину. Извилистая дорога, изрядно петляя, следовала причудливому ландшафту, и я решила рвануть напрямую, через кусты, мимо стада коровок и чахлой лошадки, мирно пасущихся на склоне. Мне не привыкать к бездорожью, к нему у меня лёгкая слабость, с детства тянет на неисхоженные тропки. Подхватив плетёную котомку и закинув дубину на плечо, я отправилась навстречу обеду. Кажется, последнюю пару слов произнесла вслух.
Стоило мне с треском врезаться в кусты, окружающие полянку с аппетитно хрумкающими животными, как из зарослей с воплями выскочил паренёк в соломенной шляпе и со всех ног бросился к кобылке. Конечно, когда пореву, видок у меня такой, что самое оно крестьянских детей пугать, но не настолько же! Я ведь чуть не стала четвёртой женой Владыки Таннанг-Уру, а сейчас, подумаешь, глаза чуток покраснели. Впрочем, гнаться за беглецом в шляпе с криками: «Постой, малыш! На самом деле я не страшная!», — было бы совсем глупо. Паренёк тем временем оседлал престарелую кобылку, которая с невиданной для старушки прытью помчалась в сторону деревни. Тем лучше, там и свидимся.
Ожидая встретить ещё кого-нибудь и размышляя о подозрительном сходстве холма с проходным двором, неспешно отправилась дальше. Вопреки ожиданиям, мне попалась лишь небольшая рощица диких яблонь. Решив, что брезговать в моём положении не стоит даже такой мелочью, закинула пару горстей кисловатых плодов в заплечную котомку.
Без дальнейших происшествий добралась до горбатого деревянного мостика, неуклюже нависающего над мелкой речушкой. Сразу за мостом сходилось несколько дорог, образуя вытоптанное поле, исполняющее роль базарной площади. Дальний его конец плавно переходил в ту самую деревушку, что приглянулась мне с холма. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — сытный обед с крестьянских огородов сегодня вряд ли светит.
Лотки торговцев разнообразной снедью сиротливо ждали хозяев, побросавших товар на прилавках. Зато ближе к центру площади сгрудилась толпа зевак, пёстрым кольцом окружившая недавних знакомых: гнома и бесстрастного ослика с философским взглядом. Лезть к буйной толпе с вопросами о еде, да ещё и в незнакомом месте — пожалуй, опасно. Так что благоразумно решила прислушаться.
— Я тебе говорю: у меня капусту огнёвка с бабанухой пожрали, дай де, гноме, средство какое от напасти! А ты мне, окаянный, чего подсунул?! — Худощавый мужичонка наседал на гнома, размахивая охапкой негнущихся капустных листов.
— Так чего тебе надобно-то, не жрут ведь! — Парировал бородатый торговец.
— Теперича её токмо бобёр угрызть может! — Пучок капустных листьев с размаху угодил гному в плечо и разлетелся фонтаном зелёных щепок. От удара гном слегка присел.
— А деду моему чего этот прохиндей всучил! — Потрясая кулаками, напирал с другой стороны бородатый детина в холщовой рубахе. — Обещал: зелье долголетия любому прибавит, с кровати и хромого подымет! Так дед Гердон битый час над лавкой висел, руками-ногами сучил, на землю ступить не мог, пока Елфан ему молот кузнечный за шиворот не сунул. Старика вмиг к земле привалило, да так об лавку приложило, что искры из глаз чуть хату не спалили.
— Обещал поднять, вот и поднял! А искры-то не из глаз были, это, небось, заклятье лопнуло, натуги не выдержало, — менторским тоном ответил гном, безуспешно пытаясь придать себе солидный вид. Дело осложнялось застрявшими в бороде щепками от капусты.
— Ох, люди добрые, а с моим Фомиром этот проходимец что сотворил?! — Запричитала вывалившаяся из толпы дородная женщина в цветастом переднике, — обещал снадобье приворотное, чтоб кровь подогреть, да страсть былую разжечь.
Вокруг прокатилась волна смешков — щёки матроны покрылись румянцем, но она не отступала:
— Я всё сделала, как этот прощелыга сказал, мужу перед обедом вместо молока крынку с зельем этим треклятым поднесла. Тот принюхался, крякнул, крынку разом в себя опрокинул, а после хитро так на меня посмотрел и говорит: «Надобно второе гномье зелье испробовать», — да в сарай подался. Я за ним, там второй бутыль стоит, что давеча Фомир купил, чтоб язык скотины понимать и хозяйство под неё устроить. Значится, он и этот бутыль в себя опрокинул, да с Молошей полез обниматься, то бишь, с коровой нашей. Весь день мычит, лыка не вяжет!
— Да от твоего Фомира сивухой разит! Проспится он, не боись, — выкрикнул кто-то.
Толпа взорвалась хохотом, матрона, побагровев, полезла на гнома с кулаками, однако мужики удержали:
— Негоже самим расправу чинить, за старостой послали, придёт и по чести рассудит.
Тем временем со стороны деревни к базарной площади приближался десяток наспех вооружённых крестьян, во главе с седовласым дядькой крепкой наружности. Рядом крутился тот самый паренёк в соломенной шляпе, что помог вспомнить былую прыть престарелой кобылке. Его обиженный голос мне удалось разобрать даже сквозь гомон толпы:
— Не пил я гномьего зелья, дядь Замар, честное слово… ох, вот же она! — Самым невежливым образом парень ткнул пальцем в мою сторону.
Шум стих. Только невозмутимый ослик неторопливо жевал невесть чем приглянувшийся ему кусок ткани. Я слегка смутилась, чувствуя на себе пристальное внимание, и, не придумав ничего лучше, картинно опустила дубину перед собой, сложив на неё руки — так делали рыцари на рисунках в моих любимых книгах.
— Здравствуйте, — после секундного замешательства произнесла я максимально любезным тоном. Получилось не очень убедительно.
Ответным приветствием стал опасливый ропот. Дядька по имени Замар поспешил со своим войском к толпе в центре площади. Дружине его надо отдать должное: мужички хоть и спали с лица, но всё же ощетинились кто чем мог, загораживая собой народ. Убедившись, что я не мчусь на них в неудержимом желании понаделать лепёшек, сельский глава сделал пару шагов вперед:
— И тебе не хворать, зачем пожаловала?
— Пообедать, — красноречие не мой конёк, когда на меня смотрит такая толпа.
— Вот! Вот! Я же говорил! — торжествующе закричал юный владелец плетёной шляпы, а мужик в кузнечном фартуке поудобнее перехватил здоровенный двуручный молот. Бедный дед Гердон, если ему эту штуку за шиворот сунули.
— Извольте обождать… — деревенский голова замялся, видимо, пытаясь подобрать подходящее слово, — сударыня.
— Изволю, — боги, да что ж с языком моим, я ж могу нормально разговаривать, а не по одному слову выдавать.
Седовласый предводитель кивнул, степенно развернулся и с заметным облегчением спешно погрузился в толпу селян, окруживших гнома. Сквозь толчею и гвалт мне никак не удавалось разобрать, что там происходит. Впрочем, один раз получилось разглядеть напряжённое лицо гнома, выражавшее решительное несогласие обладателя с происходящим.
— Мы подгорный народ уважаем, но и за ущерб ответ держать надобно! — Староста перекрыл своим голосом общий гомон, толпа вновь затихла, ожидая продолжения представления, и оно не заставило себя долго ждать. Убелённый сединами глава снова вышел вперёд и начал свою речь, в этот раз более уверенно, очевидно, заранее подобрав слова:
— Сударыня великанша, извольте гномом откушать, а нас, стало быть, и животину нашу не трогайте.
— Не великанша, а гигант холмов. Великаны — родственная нам ветвь, но совсем другой народ: они крупнее, босиком ходят, не говорят почти, — дядька Замар, похоже, не оценил моего наконец проснувшегося красноречия, из-за чего я слегка замялась и быстро закончила: — И вообще вегетарианка я.
— Вегетаниарка… это что ещё за напасть такая, — пробурчал себе под нос седовласый предводитель селян и менее уверенно продолжил: — Смилуйтесь, сударыня вели… кхм… гигантша…
— Гигантесса, — с неожиданной для себя усмешкой вставила я, окончательно смутив старосту.
— Ну, коли вегетаниарка, осла тогда ещё возьми… те, — чувствуя поддержку начинающей роптать за спиной толпы, быстро нашёлся староста.
Я вздохнула — объяснять селянам идею вегетарианства было, пожалуй, бессмысленно. Гном смотрел на меня жалобными глазами, как кот, надеющийся получить ложку густой сметаны с хозяйского стола. То ли просил помочь, то ли и правда решил, что рискует стать моим обедом.
— Ладно, давайте ослика и этого вашего гнома, — произнесла я без всякой надежды на сытную трапезу, отчётливо понимая, что после такого спокойно купить на рынке капустки уже не получится.
Толпа расступилась, несколько дружинников тычками отправили гнома к неказистому мостику. Ослик, продолжая держать в зубах какой-то недоеденный кусок, не спеша заковылял следом. Когда гном оказался на моей стороне, я не придумала ничего лучше, чем опустить заплечную котомку на землю и засунуть туда кряхтящего бородача. Гном помещался плохо, но хорошо, хоть не сопротивлялся.
— Яблоки мне не помни, — шепнула я ему на ухо.
Гном кивнул и каким-то чудом всё-таки втиснулся, утрамбовав мои пожитки. Не глядя, отобрала у ослика недожёванный кусок и кинула его поверх гнома. Закрыла котомку и, стараясь не выдать усилий, взвалила её на плечи. Лямки больно врезались в тело, заскрипели, но выдержали.
— Дома доем, — не удержалась от язвительного комментария, глядя на десятки ошарашенных глаз по ту сторону реки. Бедолаги, видно, ожидали, что я прям тут схарчу гнома, осликом закушу, и всё за один присест.
— Хорош голова, одним махом от двух напастей избавил: и гнома проучил, и людоедку ублажил, — донеслась до меня фраза, брошенная кем-то из дружинников.
— Токмо жаль, никто наклад не покроет, — буркнул в ответ худощавый пострадавший от гномьих действенных средств.
— А мы тележку с хламом его продадим.
— И то верно.
С гномом за плечами я двинулась вниз по течению реки, изредка поглядывая назад. Похоже, никто из крестьян следить за мной не отправился — уже хорошо. Бородатый проходимец сидел тихо. Ослик с присущим ему хладнокровием семенил следом — это животное определённо начинало мне нравиться, хотела бы я иметь такие же нервы. Удалившись на приличное расстояние и окончательно убедившись, что меня никто не преследует, опустила котомку на землю. Оттуда незамедлительно показалась голова гнома с яблоком во рту.
— Без обеда меня оставил, ещё и яблоки мои лопаешь! Вылезай, давай, не собираюсь тебя таскать, — хотелось сказать что-нибудь погрубее, но врождённая вежливость взяла верх. Повторять не пришлось, натужно кряхтя, гном выбрался на траву. — Может, представишься? Я всё-таки тебе жизнь спасла.
— Пффф, — зашипел гном, словно капля воды, упавшая на раскалённый камень, — чтоб они мне сделали-то? Пошумели бы, да отпустили, чай не первый раз…
— Вообще-то они великану-людоеду тебя скормили, — с насмешкой заметила я, — это ничему не научило?
— Гиганту холмов, — надулся гном.
— А, ну, это совсем другое дело, — глумливо продолжила я.
— Спасибо тебе, гигантесса, — гном надул щёки и запыхтел, как забытый на огне чайник. — Спасибо, что без повозки-то меня оставила, без реторты, без ступки, без куба перегонного, без змеевиков медных! Всё в ней было! Какой я теперь алхимик-то без алхимических аппаратов! А ей яблочка жалко!
Продолжая бурчать в бороду проклятья, неблагодарная жертва спасенья схватила ослика под уздцы и зашагала прочь. Так я снова осталась наедине с собой и, что значительно хуже, со своими мыслями.
Глава вторая
Стеклодуй Тихоход
Стараясь ни о чём не думать, что, впрочем, мне удавалось плохо, весь день я брела вдоль реки. Рассудив, что раз люди любят селиться у водоёмов, значит, рано или поздно мне попадётся какое-нибудь селение. Конечно, можно было перейти мелкую речку вброд и отправиться по дороге, однако, поразмыслив о том, как отреагируют на встречу со мной случайные путники, отказалась от этой идеи. К тому же все дороги, ведущие из той деревеньки, уже давно пропали из вида. Да и слухи о моём триумфальном появлении, наверняка, поползут по наезженным трактам, а мне хотелось начать с чистого листа. Была бы у меня карта, как в Хранилище Знаний у Одулона Заключённого, я бы придумала что-нибудь получше. Тем временем сияющий солнечный диск, краснея, опускался к горизонту. Страшно хотелось есть. За день из съестного мне попалось только несколько луговых трав, годящихся в качестве приправ, и куст дикого крыжовника, ещё более кислого, чем мои яблочки. Похоже, придётся поглощать и без того оскудевшие за неделю вынужденных скитаний запасы.
На ночлег я устроилась на пригорке, возле опушки леса. Вид оттуда открывался сказочный. В закатном свете поблескивающая медью вода неспешной речушки казалась тягучей, покрытые невысокой травой волны холмов навевали умиротворение. Мир, как в детстве, снова представлялся добрым, манящим, зовущим к приключениям. Мне даже подумалось, что, может, оно и к лучшему, что я не стала четвёртой женой Владыки.
Однако солнце зашло. Вместе с темнотой явился и ночной холод — особенно коварный в этих местах поздним летом. Сытому гиганту такая мелочь была бы нипочём, но с моей вынужденной диетой он ощущался необыкновенно остро. Мир свободы и путешествий стремительно становился менее привлекательным. Пришлось развести огонь, благо сухого валежника на опушке хватало, я даже предусмотрительно притащила несколько лишних деревьев покрупнее, чтобы хватило на всю ночь. Устроившись поудобнее, внимательно изучила и аккуратно разложила собранные за день травы — получился отличный гербарий.
Пустой желудок требовал всё больше внимания к себе, намекая на то, что гигантам положено хорошо питаться. Не придумав ничего лучше, закинула в рот кислое яблочко — от этого сомнительного удовольствия у меня свело скулы, а язык чуть не свернулся трубочкой. Несмотря на голод, жевать подобную гадость не хотелось. Что ж, такая находчивая девушка, как я, может даже эдакое вяжущее недоразумение превратить в неплохой компот. Особенно, если добавить в него крыжовник, мяту, и что там у меня ещё нашлось — благо за день набрала этого добра достаточно. Сбегала за водой к речке, и кулинарная импровизация ненадолго захватила меня с головой.
Вскоре на огне коптился походный котелок. Ещё бы добавить туда чего-нибудь сладкого… Облизнувшись, посмотрела на горшочек меда, отложенный на чёрный день — хорошо хоть бородатый проходимец не разбил его, пока катался у меня за спиной. Кстати, этот прохиндей кое-что оставил мне в наследство: затвердевший капустный лист и недожёванный осликом кусок ткани. Страшно захотелось капустки, которой я так и не купила утром. Не раздумывая, надкусила капустную щепку — крестьянин на рынке был не прав. Жевать такое даже бобры бы отказались, на вкус как осина, только жутко горькая.
Настал черёд ослиного трофея. При ближайшем рассмотрении он оказался не куском ткани, а обрывком грубого пергамента со схематичным изображением портика с четырьмя колоннами, по бокам от него стояли рослые воины с пиками. Надпись на пергаменте гласила: Библос Титанум — святилище знаний… Волею равных богам, светоч мира, погрязшего во тьме невежества, приглашае… — остальная часть объявления, очевидно, была успешно сжёвана голодным животным. Впрочем, я отлично понимала хвостатого товарища — сама сейчас была готова есть всё, что попадается мне на глаза. Разглядывая лист, отметила ещё одну неприятную параллель, объединяющую меня с осликом — так же, как и он, бесцельно слоняюсь по миру. Хотя на его счёт могу ошибаться. А вот мне точно пора выбрать для себя какое-то направление, и за неимением лучшего «светоч мира» вполне подходит на эту роль. Расширять горизонты собственных познаний вполне достойная цель, если делать это творчески.
Компот ещё не закипел, и я придвинулась ближе к огню — пламя напомнило мне время, проведённое в Хранилище Знаний Одулона Заключённого, когда мы часами сидели, разговаривая перед грубо сложенным камином. Свою историю хранитель знаний мне так и не поведал. Я знала лишь, что несколько десятков лет назад он поклялся не покидать холм Лежащих Костей — названный в честь скелета древнейшего существа невероятных размеров. Только грудная клетка этого монстра в длину была не меньше сотни моих шагов. К сожалению, нашим звероловам не удалось выяснить, принадлежал ли скелет исполинскому ящеру или представителю какого-то другого вида. Головы и конечностей этого существа не сохранилось, если они у него, конечно, когда-то имелись, а прочие видовые признаки противоречили друг другу. Старейшины же не знали легенд и сказаний, связанных с останками сверхъестественной твари, кроме тех, в которых они упоминались, как лежащие там изначально.
Многие гадали, почему Одулон обрёк себя на вечное заключение в этих костях. Ходили слухи, что узника держит какая-то магия, я же всегда считала, что однажды данное слово держит его стократ надёжней.
До того как стать заключённым, Одулон был известен своей мудростью — гиганты и великаны шли к нему за советом, тайными знаниями и толкованием снов. Челобитники несли с собой: съестные припасы, инструменты, дерево, камень, свитки — всё, что могло стать платой тому, кто не покинет огромных костей. За проведённые на холме годы, поверх остова древнего монстра Одулон выстроил каменный чертог и превратил его в легендарное Хранилище Знаний всех высокорослых народов наших земель. Там я и провела большую часть своего детства, слушая невероятные истории, зачитываясь всевозможными книгами и главное подолгу обсуждая прочитанное с мудрейшим представителем нашего рода.
За этими мыслями я сама не заметила, как тоска навалилась на меня с новой силой — чем-то мы были похожи: Одулон был обречён провести жизнь в костях древнего монстра, я — вдали от дома и родичей. Предательские слёзы вновь сами собой наворачивались на глаза. Нет! Во что бы то ни стало, не буду реветь! Одулон смог обустроить свой мир, и я смогу.
— Стеклодуй Тихоход, — вкрадчивые слова прозвучали так неожиданно, что я подпрыгнула, раскидав травы, приготовленные для компота; гербарий снова придётся собирать. — Меня зовут Стеклодуй Тихоход, — повторил голос из темноты, — всё-таки нервная ты какая-то.
За голосом появилась борода, а уже вслед за ней — гном и смиренная морда ослика.
— Опять ты! Напугал, чертяка! И как ты ко мне подбираешься всё время?! — выпалила я.
— Потому-то и Тихоход, а не оттого, что хожу медленно.
— А Стеклодуй почему? — само собой вырвалось у меня.
— Понятно почему, потому что стекло дую, бутылочки изготовляю, — беззлобно ответил гном, — а ещё это… алхимик в общем.
— Тебя правда так зовут? — удивилась я.
— Нет, конечно, прозвища это. Настоящие имена-то тебе знать не положено, не обессудь.
— И чего тебе надо? Опять пришёл мне бутылки свои продавать? — рыкнула, ещё не отойдя от испуга.
— Я это-то… извиниться хотел, — гном виновато опустил глаза, — вспылил я, в общем.
От удивления у меня в прямом смысле отвисла челюсть. Извиняющийся гном — это что-то невероятное, о таком не рассказывалось ни в одной книге и ни в одной, даже самой сказочной, истории. Ведь гномы испокон веку известны своей обидчивостью, твердолобостью и нежеланием признавать ошибки. Кое-кто даже поговаривал, что извиняться им запрещают верования, древние, как сердце земли.
— Эмма, — оценив уникальность момента, я протянула руку в традиционном приветствии низкорослых народов. Ладонь гнома потерялась в моей, но, несмотря на размер, оказалась твёрдой и на удивление крепкой.
— Смотрю, у тебя чай-то закипает, — гном указал взглядом на булькающий котелок.
— Компот это, — всё ещё не отойдя от удивления, ответила я.
— Тем лучше, — на мгновение гном исчез в темноте и появился с парой увесистых мешков, помедлив, протянул мне ближайший, — к нему пирожки с капустой в самый раз подойдут, тебе понравятся.
— Мои любимые! — искренне обрадовалась я, — как ты догадался?
— С чего б ты ещё деревянную капусту-то кусала?
Зелёный лист с отпечатками зубов валялся прямо у меня под ногами.
— Может, у тебя сахар имеется? — слегка смутившись, я попыталась поскорее сменить тему, — а то компот кисловатый получается.
— Отчего же нет-то? Есть.
Гном вынул из-за пазухи небольшой мешочек, чем окончательно искупил грехи и покорил моё сердце — как друг, разумеется.
— Ой! Давай лучше мёдом заправлю — пир богов будет.
— Эммм… — протянул задумчиво бородатый. — Эмма, то есть, нам гномам нельзя мёд. Вот возьми! — заявил новый знакомец, настойчиво протягивая мне мешочек с сахаром.
— Ну конечно, нельзя, — усмехнулась я, — не смеши меня! Столько читала про вас, вы ж его обожаете, напитки из него варите и так лопаете.
К этому моменту я уже справилась с завязкой, стягивающей горлышко, и аккуратно открыла горшочек.
— У меня-то, алл… аллергия на него! Вот! — запоздало нашёлся гном, отступая в темноту.
— Ах, ты ж жук подгорный! Полгоршочка сожрал! Сейчас ты пятнами пойдёшь у меня! — взревела я. — Когда успел только, ещё и завязать, как было, умудрился! Пришибу проходимца, аллергия у него! — для убедительности даже схватилась за любимую дубину.
— Яблочки-то больно кислые у тебя были, а гномам надобно хорошо кушать… — несмотря на мой угрожающий вид, Тихоход не предпринял попытки к бегству, но и извиняться второй раз не стал, только вновь виновато потупил взор.
— А гигантам, значит, не надо?!
— Гигантам-то тоже надо, — промямлил коварный похититель меда и протянул мне второй мешок, — эти вот пирожки тоже возьми, с морковью. Я тогда с тобой-то еще не знаком был, — вяло оправдался любитель чужих припасов, — и сахар-то тоже забирай.
После такой взятки сердце моё вновь оттаяло. Пришлось простить бородатого проныру.
— Ты мне теперь по гроб обязан, считай, два раз жизнь спасла! Второй, когда за мёд не прихлопнула, — пояснила я, отвечая на недоумённый взгляд гнома.
— Гномы друзей-то не забывают, да и врагов не прощают, — многозначительно ответил новый приятель. — Скажи лучше, откуда ты слова-то такие знаешь? Вегетарианка она, видите ли, и про аллергию поняла. Неужто гигантов в заведениях каких учить стали?
— Может, и стали, — рассказывать гному про Одулона Заключённого мне показалось неуместным, всё-таки этот пройдоха зарекомендовал себя не лучшим образом, и сразу раскрываться перед ним опасно.
— Коли не хочешь говорить-то, не говори, — пожал плечами гном и невесть откуда извлёк кружку размером чуть ли не со свою голову, как бы намекая на долю компота.
— Погоди, мёд всё-таки добавлю, травки ещё брошу, и настоится пускай чуток.
— Надобно нам оборудование моё добыть, — не обращая внимания на мои хлопоты, продолжал бородач.
— Нам? — удивилась я.
— А у тебя-то дела поважнее имеются? — скептически посмотрел на меня гном.
— Завтра вечером я совершенно свободна, — игриво ответила я. Стеклодуй не оценил моей неуместной шуточки и снисходительно покачал головой. Не помогло даже то, что я кокетливо наклонила голову и состроила глазки.
— Так вот, значится, нам надо аппараты-то мои достать, а то какой алхимик-то без аппаратов алхимических. Бздынь один, а не алхимик, — я хотела вставить комментарий, что, судя по постоянным клиентам, готовым скормить благодетеля ближайшему людоеду, он и с аппаратами не очень, но вовремя вспомнила про обидчивость гномов. К тому же наглядно убедилась в её существовании. Между тем Тихоход продолжал, — на болотах-то схрон у меня имеется. Недалече тут, к завтрему управимся.
— Ладно, сходим за аппаратами твоими, — согласилась я, помешивая компот и всухомятку уплетая пирожок с капустой — и правда вкусный.
— А ты сама-то куда путь держишь? — Спросил гном, набивая табаком причудливую трубку.
— Сюда, — протянула ему погрызенное осликом объявление, попутно гадая, откуда этот проходимец извлекает полезные предметы.
— Стало быть, в Библос Титанум и на кой ляд-то?
— Написано же: приглашает. Чего от приглашения отказываться? И вообще, читать люблю, — ответила я, пробуя своё варево — получилось недурственно.
— То-то у тебя с собой дубина вместо книжек, — съехидничал гном, протягивая кружку.
— Между прочим, учит не хуже, — вставила я шпильку, наполняя до краёв его посудину, — угощайся, интеллигент бородатый.
Однако вместо возмущений мой визави удовлетворённо кивнул и, запивая ароматным компотом, с завидной скоростью принялся уплетать пирожки, умудряясь при этом степенно покуривать трубку. Очевидно, в этом ему помогал какой-то особый природный талант.
На сытый желудок прохлада ночи показалась лишь нежной свежестью.
Глава третья
Радужные болота
С восходом солнца раскрылась одна из тайн — я стала свидетелем того, как гном лёгким взмахом руки сложил свою вместительную кружку, превратив её в подобие концентрических колец, крепящихся на металлическом диске-основании. В таком виде кружка занимала намного меньше места и легко крепилась в специальном отделении на поясе. Там же нашлось место для походной трубки, ножа и дорожного фонаря. Разгадать назначение остальных предметов мне не удалось. Наверно, я ненормальная девочка — платьишек мне почти никогда не хотелось, зато такой же походный набор, только под мой размерчик, незамедлительно появился в списке моих желаний.
При утреннем свете я, наконец, разглядела и ослика, не то чтобы его физиономия шибко преобразилась, в этом плане изменения вообще не его конёк. Однако он обзавёлся обновкой — на его спине крепилось необычное седло, к которому был приторочен боевой молот и сумка с припасами. Перехватив мой взгляд, гном, усмехнувшись, прокомментировал:
— Думаешь, у меня один схрон-то имеется? — и, укоризненно глянув на меня, добавил: — пойдем, что ли, чего копаешься-то.
Мне оставалось только затушить тлеющие угли, побросать пожитки в котомку и взвалить дубину на плечо. Уходя, я кинула тоскливый взгляд на хоть и пологие, но милые моему сердцу холмы. И поспешила вслед за гномом и его верным осликом, стремительно углубляющимися в лес.
Узкая стёжка вскоре затерялась в едва проходимой чащобе. Будто назло, самые толстые и узловатые ветви располагались как раз на уровне моих плеч, норовя зацепиться за одежду и скрыть плотным покровом листьев и без того едва различимую тропку. Застряв одной ногой в кустах и наткнувшись плечом на очередной сук, я отчётливо поняла, почему не существует лесных гигантов — с той грацией, с какой я продиралась через заросли, нашему народу только белок смешить. Однако следует отдать должное гному. Стоило мне пару раз замешкаться, борясь с кронами деревьев, как мой бородатый друг начал выбирать дорогу, больше подходящую моим габаритам. Идти стало чуть легче. Но я по-прежнему плохо видела, на что наступаю, и если бы не низкорослый проводник, то наверняка влетела бы в какой-нибудь овраг. Всего пара царапин и несколько часов упорных усилий — и непролазное чернолесье начало постепенно редеть, рождая во мне надежду на более приятный путь. Деревья становились чахлее, а их изломанные ветви уже не создавали столь плотный покров, давая мне возможность видеть чуть дальше собственного носа. Впрочем, не успела порадоваться, как одна напасть сменилась другой — под ногами начало подозрительно хлюпать.
— Куда ты меня завел, Тихоход? — С опаской спросила я, в очередной раз извлекая ногу из топкой грязи.
— Радужные Болота это, — ответил гном, отстёгивая от седла боевой молот.
— Скорее безрадужные, — перед моим взором расстилался однотонный мутно-зелёный пейзаж: затянутые ряской лужи, кочки с жёсткой травой, покрытые мхом стволы деревьев.
— Ты сильно-то не шуми, напасти тут всякой будь здоров водится. Днём тут-то спокойно, а до ночи, стало быть, в лес вернуться надобно.
— А если спокойно, чего за молот схватился?
— Тот дольше живёт, кто себя бережёт, — изрёк народную мудрость мой бородатый друг.
— Логично, — согласилась я с ним. — А кто тут водится?
— Знамо кто: урхулы — совиное племя, их гнездо-то там за лесом, — гном неопределённо махнул рукой, — выползни болотные, камнетопы, кокороты…
— Ко-ко-кто?! — не выдержала я и рассмеялась.
— Кокороты, — с невозмутимым видом повторил Стеклодуй, — ты это давай не болтай, а куда ступаешь-то, смотри, не ровён час в топь угодишь. Чай, не прогулка по лужку, а дело серьёзное.
Несмотря на устрашающее предупреждение, наш совместный поход казался самой что ни наесть прогулкой. Мне с трудом верилось, что какой-то болотный житель решится напасть на гиганта. К тому же каким-то загадочным образом появление попутчика, пусть и такого ворчливого, подняло моё настроение.
Я принялась высматривать гнездо урхулов — мне доводилось читать про этих разумных птиц, живущих в кронах гигантских деревьев. Благо, обзор теперь открывался превосходный, от лесных зарослей остались лишь небольшие островки плотно сцепившихся друг с другом деревьев, к которым мой провожатый даже и не думал приближаться. Сквозь нависшую над болотами дымку мне, наконец, удалось разглядеть тёмный силуэт, напоминающий изливающееся дождём грозовое облако, зависшее у самого горизонта — дерево урхулов. Засмотревшись, сделала неаккуратный шаг — моя нога соскользнула с узкой тропки, погрузившись по колено в вязкую тину. От неожиданности я даже чуть вскрикнула. Гном зашипел на меня, как горная львица, охраняющая своих котят:
— Шшш! С ума, что ли, сошла?! Кокороты-то спят, а вот камнетопы вмиг набегут!
Раньше мне ничего не доводилось слышать ни про тех, ни про других. И посему мой разум охотно воспользовался возможностью создать в голове разнообразную армию мерзких существ, норовящих ухватить меня скользкими щупальцами, и отвратительных тварей, пытающихся отложить личинок под кожу. Так что холодная грязь, обхватившая ногу склизкими пальцами, вселила в меня леденящее чувство отвращения. Поддавшись панике, я начала судорожно дёргаться, пытаясь освободиться. С каждым рывком по мутной глади разбегались тягучие волны, а чавкающие звуки гармонично вливались в маслянистую атмосферу мрачных болот.
— Вот орясина-то вымахала, и ума столько же! На тропу-то ложись, да тяни ме-е-едленно! — продолжал шипеть Стеклодуй.
Слова подействовали отрезвляюще — я бухнулась на дорожку и плавным усилием начала вытягивать ногу. Победа над пугающими объятиями не заставила себя долго ждать. Освободив конечность, принялась внимательно изучать её. Холодный пот прошиб меня, когда я увидела на коже червеподобное существо, размером с мой палец.
— Пиявка ж это, не боись, не присосалась ещё, — гном одним движением смахнул гадкую тварь с моей ноги и пришиб молотом. Только брызги в стороны разлетелись. — Жирная-то какая.
— Спасибо, — промямлила я, ещё дрожа от пережитых потрясений.
— Пустяковина, валяться-то ещё долго будешь? Одначе, не в термах мы.
— Угу, не в термах, — угрюмо согласилась, с сожалением разглядывая мокрое пятно, оставшееся от пиявки. Теперь мне было жалко безвременно почившую живность — иногда так трудно быть девочкой. — А кто всё-таки эти камнетопы и кокороты? — поинтересовалась я, отвлекая себя от мук совести.
— Кокороты-то… острова на болоте заметила, с деревьями да камнями? Так-то не острова вовсе, а панцири кокоротовы. Не все, конечно, но их и сам Отец Гор не отличит, пока тварь эта пожрать не надумает. Тела-то у страшилищ этих под водой скрыты. Жрут всё подряд, пасти — что телега моя, на шеях длинных, — гном удручённо замолк, видимо, вспомнив про печальную судьбу, постигшую его телегу.
— А камнетопы? — напомнила я.
— Черепах-то видела?
— На картинках только.
— Так они точь-в-точь такие, только шустрые да клыкастые, панцирь-то их молотом моим не пробьёшь. Скопом кидаются, зубами впиваются, и жертву топить в воду тащат. Отбиваться-то начнёшь, так они лапы прячут, шеи втягивают и висят камнями. Токмо с мясом-то от себя и оторвёшь.
— Жуть, — прониклась я.
— То-то и оно… Потому-то на болотах ночевать нам и не с руки.
— Далеко до схрона-то твоего? — спросила я, отмахиваясь от назойливой болотной мошки.
— Недалече уже, — гном деловито ухватил ослика за повод и заторопился прочь, мне оставалось только поспешить за ним.
Через пару часов, не выдержав томительного молчания, вновь решилась пристать к своему спутнику:
— А что там вдалеке, за камышами? — я указала на смазанные дымкой тёмные контуры, торчащие из позеленевшей воды.
— Вот прицепилась-то с вопросами, точно репей к бороде, — проворчал гном, но всё же остановился, присматриваясь, и даже забавно подпрыгнул, пытаясь разобрать, что находится за плотными зарослями. — Не вижу ничего. И не камыш это, а рогоз, — пробурчал он наконец.
— Какой ещё рогоз? Самый настоящий камыш, как в книжке: листья прямые, початок бархатистый, бурого цвета, стебель без узлов, — на память пересказала я описание из своего любимого травника.
— Тьфу! — Тихоход сплюнул себе под ноги, — кого учить-то вздумала, отроковица, от горшка два вершка!
— На себя посмотри! — всегда переживала из-за низкого, для моего племени, роста и потому обиделась всерьёз, — раз я два вершка от горшка, тогда ты… полгоршка без вершка!
Гном издал странные кашляющие звуки. Уж думала, поперхнулся несчастный от попрания родовой гордости, но через секунду поняла: мне выпала великая честь — лицезреть гномий смех.
— Горшок-то ростом высок… — подгорный алхимик покатывался со смеху, а я пыталась решить, стоит ли начинать негодовать. Пока думала, поймала себя на том, что стою, глупо улыбаюсь, и уже поздно строить из себя рассерженного гиганта.
— Да умом — не широк, — самокритично закончила предложение за гнома, а этот пройдоха даже и не подумал возразить.
— Врёт книжка-то твоя, — доверительно сообщил мой спутник, отсмеявшись, — рогоз это. А за ним видать… не видать, то есть… руины каменные, древлие, как кость земная.
На этом гном решительно покончил с праздной болтовнёй, и упрямо топая вперёд, показательно игнорировал мои дальнейшие попытки узнать историю этих руин. То ли сам не знал, то ли просто решил не отвлекаться на мои расспросы. С трудом уняв своё любопытство, молча следовала за ним, пока бородач упреждающе не поднял руку.
— Битва впереди была, — шёпотом произнёс мой провожатый.
— Какая? — искренне удивилась я.
Однако Тихоход посмотрел на меня столь выразительно, что пришлось прикусить язык. Дальше пробирались в тишине. Теперь и мне удалось различить следы сражения: во мху отчётливо читались отпечатки массивных ног — покрупнее моих, свежий слом на стволе подгнившего дерева и, наконец, капли крови на высокой, местами вытоптанной траве. Я нервно сглотнула, а пальцы сами собой покрепче сжали дубину. Идти дальше совсем не хотелось, но и обойти это место было совершенно невозможно — мрачные воды болота почти вплотную подступали к тропе.
— Камнетопов били. Десятка два положили. Вот сейчас-то и посмотришь на них.
Любопытство и тяга к познанию экзотических животных внезапно оставили меня. Я предпочла бы ограничиться исключительно теоретическими знаниями. Впрочем, гнома не интересовали такие мелочи. Аккуратно раздвинув осоку, он указал на расколотый панцирь, из которого вываливалась покрытая слизью тушка бездыханного существа — в самом деле, похожего на черепаху. Вместо клюва у него имелась острозубая пасть, панцирь изобиловал костяными наростами в виде шипов, достаточно длинные лапы заканчивались перепончатой пятернёй с внушительными когтями. Относительно моих габаритов тварь казалась некрупной, но общение даже с одной такой зверушкой — занятие явно не из приятных. Кто же их тут перебил столько… Судя по озабоченному виду и напряжённому молчанию, Стеклодуй не собирался делиться своими соображениями на этот счёт.
— Тут постой, я покамест ингредиенты-то для зелий с камнетопов срежу, — наконец, сказал он, — больно уж ценные.
Смотреть, как гном потрошит туши этих противных созданий, у меня не было никакого желания, поэтому я охотно замерла там, где стояла. К счастью, высокая трава скрыла от меня таинство добычи ингредиентов из камнетопов. Через четверть часа довольный, но чуть встревоженный алхимик вернулся с добычей:
— Вот и славно, стало быть, до ночи-то обернуться успеем. Вон тайничок-то мой.
В указанном направлении виднелся островок, заметно крупнее прочих, виденных нами сегодня. Помимо унылого сухостоя, болотного мусора и высокой травы, на нём имелась приличного размера полянка.
— Однако не нравится мне, что невесть кто подле схрона моего отирается. Живность болотную бьёт, внимание привлекает, — тем временем продолжал бурчать Тихоход.
— Ты же говорил, не острова это, а панцири кокоротов, — пропустив мимо ушей переживания гнома, заметила я, с подозрением рассматривая цель нашего похода.
— Где-то острова, а где-то и кокороты. Великоват этот, для твари болотной-то.
— Тогда давай заберём твоё добро и пойдём отсюда скорее. Не нравится мне тут, — опасливо бросила я, косясь на разделанные тушки камнетопов.
Гном кивнул, соглашаясь, привычным движением ухватил ослика под уздцы и поковылял по едва заметной дорожке в сторону своего острова. С трудом следуя за ним, искренне наделась, что какая-нибудь коварная кочка не уйдёт вместе со мной под воду — гигант это вам не порхающий мотылёк, как за фигурой ни следи.
Ближе к острову тропинка практически исчезла, уступив место топкой грязи. Как бы то ни было, мне удалось преодолеть и это препятствие, почти не извозившись. Мои старания были вознаграждены — стоило ступить на чётко различимую границу острова, как под ногой оказался твёрдый камень.
Пока я выбиралась на берег и изучала эту странную особенность местности, гном с преданным осликом отправился на дальний край острова. Вскоре от расположенной там кучи валежника раздалось сосредоточенное пыхтение — очевидно, мой спутник извлекал свои пожитки из тайника.
Неожиданно земля под ногами качнулась. Уцепившись за ствол ближайшего сухого дерева, мне чудом удалось не свалиться в болотную топь. Следующий толчок оказался заметно сильнее. В этот раз ни я, ни сухостой не удержались. С печальным хрустом дерево повалилось в трясину, увлекая меня за собой.
— Коо-коо-грооо, — над болотом прокатился сотрясающий воздух приглушённый рык.
С противными чавкающими звуками в топких недрах зашевелилось нечто массивное. По водной глади, подёрнутой ряской, покатились заметные волны. Одной рукой опираясь на обломок ствола, другой сжимая свою дубину, я пыталась выбраться на твёрдую поверхность. Тем временем, остров окончательно пришёл в движение, сильные толчки сменились мелкой вибрацией.
— Квоо-коо-вроо, — звук превратился во всепроникающий рёв.
Уцепившись за трухлявый пень, мне всё же удалось вытянуть себя на сушу и с замирающим сердцем разглядеть источник наводящих ужас звуков. Над дальним концом острова, неподалёку от того места, где возился гном, возвышалась устрашающая пасть на длинной, словно смазанной маслом кожистой шее. Рядом с ней, на отдельных отростках, прямо из воды торчали несколько подёрнутых мутной плёнкой глаз. Они растерянно озирались, чем-то походя на уродливые цветы сферической формы, крепящиеся к подвижным стеблям. Внезапно один из этих покачивающихся шаров заметил гнома, вжимающегося в землю, и ослика, присевшего от испуга на задние лапы. Тут же остальные глаза уставились в их сторону, а пасть на кожистой шее молниеносным движением метнулась к животному и, пропахав небольшую траншею в мягком грунте, целиком заглотила ослика. Я замерла от изумления, не веря в то, что какой-то червяк-переросток так запросто слопал нашего четвероногого спутника.
Больше не таясь, гном схватил валяющийся рядом молот и с яростью берсерка бросился вызволять хвостатого товарища. Со всего маха его молот обрушился на плотно сомкнутые челюсти, раскрошив несколько огромных, как кинжалы, зубов. Сбросив оцепенение, я вскинула своё оружие, и рванула на помощь. Мне понадобилось всего несколько мгновений, чтобы оказаться рядом. Огромная пасть тем временем уже нацелилась на гнома, изогнув шею для следующего броска. Предвидя атаку твари, гном с неожиданной для его кряжистого тела ловкостью метнулся в сторону. Пасть захватила лишь поросший мхом валежник, прикрывавший гномий тайник, и оставила новую борозду в рыхлой почве. Как и гном, я не собиралась без боя отдавать чудищу нашего ослика. В конце концов, моему сердцу уже полюбились его философский взгляд и серая морда!
К счастью, болотный монстр замешкался после неудачного броска. Мне удалось воспользоваться удобным моментом и со всей силы приложить дубиной поперёк извивающейся шеи. От удара змееподобная тварь чуть не сложилась пополам, из раскрывшейся щербатой пасти кубарем вылетел ослик, покрытый слизью, мхом и налипшей травой. Глаза на подвижных стеблях обиженно уставились на меня. Прежде, чем я успела хоть что-то понять, кожистая шея изогнулась и мощным толчком отбросила меня прочь.
Болотный монстр, больше не пытаясь напасть, с жалобным воем стремительно погружался под воду. На поверхности осталось лишь несколько глаз, наблюдающих за нами с безопасного расстояния.
Пока я валялась, приходя в себя, гном возился с осликом. Похоже, наш безмолвный спутник каким-то чудом остался цел и почти невредим, если не считать нескольких царапин и ошалелых глаз. Такое приключение оказалось чересчур даже для столь хладнокровного путешественника. Припасы, закрепленные на седле, пострадали значительно сильнее — не осталось практически ничего, только несколько пропитанных слизью свёртков.
Наконец отдышавшись, я поднялась на ноги и с удивлением обнаружила глубокую царапину. Последний удар болотного чудища не прошёл для меня бесследно, приземляясь, я рассекла кожу на внешней стороне бедра. Боли почти не было, но кровь из раны сочилась обильно.
Заметив кровотечение, Тихоход бросился ко мне, но выяснив, что это только царапина, вернулся к своему обсосанному зловещим страшилищем подопечному, рекомендовав обработать и забинтовать рану. Вняв потрясающему своей очевидностью совету, я принялась кипятить мутную воду в своём походном котелке — промыть рану больше нечем. Через полтора часа забинтованная нога начала поднывать и слегка затруднять движение. Зато отмытый и даже причёсанный ослик вновь приобрёл свою потрясающую выдержку и бесстрастно созерцал окружающее пространство, а на его спине красовалась пара тюков с алхимическими агрегатами, к счастью, не пострадавшими в результате атаки кокорота. По словам Стеклодуя, это оказался именно он и, на благо нашего выплюнутого питомца, необыкновенно крупный. Окажись зверюга помельче и помоложе, то быть нашему хвостатому флегматику перекусанным пополам.
— Значит, говоришь, великоват остров для панциря кокорота? — припомнила я гному его слова.
— А ещё-то говорю, что их сам Отец Гор попутает, — не думал тушеваться мой визави. — Три раза сюда приходил, ни разу зверюга-то не показалась. Спала, небось, а эти камнетопоборцы, видать, шумели тут, разбудили милашку-то, — гном с преувеличенным состраданием посмотрел на три мутных глаза, всё ещё торчащих из воды в отдалении, — глянь, уснуть не может теперь.
Мне не удавалось понять, насколько серьёзен бородач, и потому решила направить беседу в более конструктивное русло:
— Назад-то до темноты успеем? Солнце вон уже к лесу клонится, а нам ёще топать и топать.
— Верно, назад-то не успеем. Да ещё нога твоя… — Стеклодуй озабоченно почесал бороду.
— И здесь нам оставаться нельзя, — продолжила мысль, опасливо косясь на зловещие стебли с глазами, — может, ещё какой путь есть?
— Другой-то ещё дальше будет. Тут подумать надобно, не след нам опрометью в грязь кидаться. Ежели посреди болот ночь застанет, сгинем. Лучше уж кокоротушке ещё разок по шее дать, небось, притихнет.
Меня передёрнуло от мысли, что придётся снова столкнуться с огромной пастью на кожистой шее, но идея оказаться ночью посреди болот прельщала ещё меньше, так что я согласно кивнула и тоже призадумалась. Как ни крути, положение у нас так себе. Благо, зверюга, любовно названная гномом кокоротушкой, нас пока не беспокоила. Даже втянула один из трёх глаз — тот, который по каким-то причинам больше приглянулся болотной мошкаре.
Воспользовавшись затишьем, мы поярче разожгли костерок, намереваясь перекусить. Опасаться внезапной атаки не приходилось, поскольку не заметить землетрясение, предшествующее нападению, нам вряд ли удастся. В моей котомке ещё осталось кое-что съестное, каким-то чудом она почти не пострадала от нашей увлекательной прогулки по Радужным Болотам. Кто их только так назвал?
После еды мир показался заметно добрее. К сожалению, новых идей трапеза не принесла. Однако, похоже, она привела новых гостей — в небе над горизонтом появилось несколько приближающихся точек. Вскоре можно было различить взмахи широких крыльев. Гном потянулся за молотом.
— Ты чего, Стеклодуй? Это же совы.
— Где ты сов-то видела боевым порядком идущих и с копьями наперевес?
Приглядевшись к неправдоподобно ровному треугольнику из девяти стремительно увеличивающихся птиц, я различила закреплённые на спинах связки длинных метательных дротиков.
— Неужели урхулы! — обрадовалась я.
— Они самые, — готовящийся к бою гном не разделял моего энтузиазма, — видать, привлёк их дымок от костра-то.
Несмотря на то, что вооружённый отряд двигался прямо на нас, радостное предчувствие не покидало меня. Неужели удастся увидеть отважных небесных воителей, облачённых в знаменитую шёлковую броню, собранную из множества слоёв тончайшей ткани. Многие поколения урхулы хранят секрет производства уникальных доспехов, способных остановить стрелу не хуже кольчуги и при этом практически невесомых.
Приблизившись к нашему острову, птицы внезапно изменили курс, заложив резкий вираж. Два воздушных бойца, следовавших за ведущим, неуловимым движением выхватили метательные копья. И смертоносные снаряды, продолжая траекторию летучих воинов, тёмными росчерками устремились в пару следящих за нами глаз. Заточенные концы дротиков с противным чавканьем насквозь прошили торчащие из воды мутные шары. Глухой утробный вой и мелкая дрожь земли под ногами возвестили о том, что день у нашего кокорота не задался окончательно.
Ещё один крутой вираж — и лидер боевого клина покинул строй. Массивная птица сделала широкий круг над нашими головами и, сбросив скорость, тяжело умастилась на обломанной верхушке старого дерева. Вращая головой типично совиным движением, пришелец внимательно изучал меня и гнома.
Воспользовавшись моментом, я так же с любопытством разглядывала гостя: светло-серые, будто подкрашенные сединой перья, раскидистые брови, выходящие за пределы лицевого диска, крючковатый клюв, крупное тело, больше полутора метров длиной, затянутое тёмно-синей тканью с серебряным шитьём и выполненные из неё же защитные элементы на крыльях и голове. Больше всего меня поразили заканчивающиеся острыми когтями пальцы, торчащие из-под сложенных крыльев. Понять, располагались ли они на отдельных конечностях или являлись продолжением крыльев, мне так и не удалось.
— Декууррион ууррхуулов прриветствуует вас, сземлеходы, — с заметным трудом выговорил летучий гость. — Я ууполномочен спрросить вас, не встрречали ли вы нашего соплеменника, нууждаюющегося в помощи?
— Приветствую тебя, доблестный декурион! — выпалила я, опережая гнома, уже набравшего в грудь воздух для ответа. — Не встречали. Ты первый урхул, которого я когда-либо видела в жизни и очень рада такой встрече.
Предчувствие меня не обмануло, польщённый урхул слегка распушил перья, приосанился и продолжил:
— В дрруугих обстоятельствах непрременно ррасзделил бы с тобой этуу радость, высокоррослая. Нам порра, сррочное дело трребуует сррочных мерр.
— Постойте! Увы, мы не можем помочь вам, но, возможно, вы пожелаете помочь нам? — стараясь подражать манере летучего гостя, решилась спросить я. — Мы путешествовали через болото и застряли на этом панцире кокорота. До темноты вряд ли успеем добраться до леса, а пережить ночь в топях, нам, скорее всего, не удастся. Возможно, с высоты вашего полёта виден какой-то короткий путь?
— Такого пуути нет. Пррямо по трропе, в центрре рразвалин, есть лагеррь титанов, ррыскающих по болоту. Можете прросить их помощи. Возможно, они согласятся прринять вас на ночь. После прродолжите пууть.
— Благодарю, достойнейший декурион! Надеюсь, однажды смогу отблагодарить тебя за помощь.
Совиный вожак с достоинством кивнул, расправил широкие крылья и стремительным прыжком сорвался с дерева. Набирая скорость, широкой дугой обогнул остров и вскоре вновь возглавил боевой порядок. Воздушный отряд, налетевший, словно порыв зимнего ветра, удалялся так же внезапно, как и появился. Мне только оставалось проводить взглядом удивительных птиц. Гном, простоявший всю беседу с молотом в руке, обернулся ко мне:
— Ловко ты с ним обошлась-то. Всю дорогу от каждого куста шарахалась, а до дела дошло, так кокорота поперёк хребтины огрела и урхула этого любо-дорого поглядеть, как заболтала.