Ольга Бажина
Пушкин в моей жизни
Я чтенье, книги обожаю с детства,
Любовь к ним от родителей в наследство
Досталась мне как лучшее богатство!
На книжных полках составляют братство
Писатели, художники, поэты,
А среди них сам Пушкин, чьи советы
В стихосложенье помогают мне:
В его стихов сакральной глубине
Я нахожу лексические клады,
Эпитетов, метафор мириады!
Он для меня Поэзии Псалтырь,
Учитель мой, гуру, мой поводырь!
Любви к Поэту я не изменю,
Её для внучки в сердце сохраню,
Чтоб ей как драгоценность передать
И даже после смерти не предать!!!
К 200-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова
Меня манил к себе не раз
Его Величество Кавказ.
И наконец попала я
В те незабвенные края.
Пять гор, молчание храня,
К поэту привели меня.
Передо мною скромный дом
И постаревшая на нём,
Но пережившая века
Мемориальная доска.
Давно угас поэта взор,
И не слыхать с тех самых пор
Его колючих горьких фраз.
Печаль его сокрыл Кавказ!
Кавказ, уж скоро двести лет,
Как здесь в горах погиб поэт,
Что с миром был непримирим,
Так одинок и нелюбим,
Хоть всей поэзией своей
Воспел Россию, как Орфей!
Он был задира и бретёр
И на язык-кинжал остёр,
Горел, пылая постоянно
И потому ушёл так рано.
С тобой, Кавказ, навеки здесь
Остались ум его и честь.
Орлиный взор его потух,
Но не угас мятежный дух:
Вновь Демоном — изгоем Рая
Поэт на этот мир взирает.
И как мираж, возникли тени:
Ревнивец горестный Арбенин
И юная его жена,
Что им безвинно казнена.
Весь пестрый жизни карнавал
Пером поэт нарисовал.
И крылья распахнув, спеша,
Слетела в мир его душа.
И иногда в тот дом заходит,
Где душу близкую находит,
И освящает этот дом
Прекрасным русским языком.
И ты чуть-чуть ей помоги.
Чтоб услыхать её шаги,
Что так беззвучны и легки,
Перечитай его стихи.
Тогда в твой дом вернётся вновь
К родному языку любовь!
Анна и Амедео
Орлиный профиль гордой
прекрасной вольной птицы
И шея лебединая, осанка ей под стать.
Судьбой Горенко Анной ей довелось родиться,
Чтоб русскою великой Ахматовою стать.
Быть красотой своею ни на кого похожей,
С таким пластичным телом и грацией змеи,
Но будучи земною, любить, страдая тоже,
Под вечными стихами страданья скрыв свои.
Лишь раз её судьба ей щедро подарила
Такую искрометную, но горькую любовь
И в счастье дверь пред ней едва приотворила,
Чтоб после навсегда её захлопнуть вновь.
Она была тогда молоденькой женою,
А муж её — в России известный всем поэт.
Жизнь показалась ей бессмысленно-земною,
Когда любви другой в неё ворвался свет,
Но оказался он всего лишь яркой вспышкой.
Покинула она Париж на этот раз,
И был её отъезд лишь бегством, передышкой,
А вовсе не спасеньем от тех горящих глаз.
И бросилась она вновь в страсти омут тёмный,
На эшафот любви не побоясь взойти,
И тайную любовь как дар судьбы огромный
Смогла от грязных рук и языков спасти.
Лишь строчками стихов бессмертных и бесценных
Она нам рассказала о горестной судьбе
И о любви своей великой и нетленной,
Что каждый на Земле желает и себе!
Памяти Александра Вертинского
Жил в российских дубравах один Соловей,
Дивным голосом песни дарил средь ветвей,
И лились, и взлетали рулады его,
В уши, в души вливая, как мёд, колдовство!
Доставали мелодии эти до звёзд,
Погружалась природа в мир сказок и грёз,
Светлой магией звуков паря над землёй
Ночью бархатной, таявши только с зарёй!
И последнею трелью рассветной звеня,
Умолкал Соловей при рождении Дня!
Как осенние листья, летели года,
Голова Соловья становилась седа,
Но он, радуя землю родную, ей пел,
Столько разных сердец покорить он успел!
Но однажды взорвалась от бури земля.
Унесло Соловья на чужие поля,
Под чужую листву и в чужие леса,
Где звучали пернатых чужих голоса.
Соловей русский наш пел и здесь, как всегда,
Только слушала пенье чужая вода
И чужие поляны, деревни и лес,
Всё такое чужое, чужое окрест!
Грустно русскому пелось теперь Соловью
На чужбине, без Родины, хоть и в раю!!!
Не хотелось ему ни летать здесь, ни петь,
Вот бы снова в родные леса улететь!
Только примет ли снова Отчизна его,
Что попросит за это взамен от него?
Но отбросив сомненья, тревогу и страх,
Оказался он вновь на родных берегах
Вместе с зеленоглазым орлёнком* своим,
«Белой птицей спасенья»** любим и храним!
И запел так, как прежде не пел никогда,
И внимала певцу вновь родная вода
И родные леса, и родные поля,
Дорогая ему и родная земля,
Что сумела его без расспросов принять
И на жизнь на чужбине ему не пенять!
Пред талантом склонилась в поклоне страна,
Что была Соловью больше жизни нужна.
И он пел для неё до скончания дней,
И она становилась ему все родней!
Только сердце однажды его взорвалось…
Стать ему достояньем Руси довелось!
Шансонье величайший, Поэт и Актёр
Вписан в книгу Культуры России с тех пор!
Пусть на Родине званий ему не дано,
Он Всемирное званье имеет давно!!!
*, ** — так Александр Вертинский называл свою жену и подругу жизни Лидию Вертинскую.
Поэтам Серебряного века
Спектакль был назван «Нездешний вечер».
В подсвечниках грустно горели свечи,
И лица поэтов с экранов, как лики,
И строки стихов, как из прошлого крики.
А зал не дышал, этим крикам внимая
И искренность строчек стихов понимая.
Начала XX-го века поэты…
Как много в их жизнях осталось неспето!
Их время Серебряным веком назвали,
Они же об этом мечтали едва ли!
Им доля совсем непростая досталась:
Из них лишь немногие живы остались!
Одни уходили по собственной воле,
Другие томились в забвенья неволе.
Чужие народу и новой России,
Они ими поняты быть не просили,
А просто того, что в душе берегли,
Они умолчать и скрывать не могли.
Безвременно в жизнях поставлены точки,
Но стали навеки бессмертны их строчки.
И каждый поймёт, кто страдал и любил, —
Воистину век их Серебряным был!
В стихах их — любовь, красота и добро!
Сверкает чистейшее в них серебро!
Памяти Булата Окуджавы
Он был певцом Москвы, Арбатского двора
С челом высоким, головой курчавой
И нёс сердцам людей стихов своих слова,
Не замутнённые погонею за славой.
Он в детстве столько тягот перенёс:
В ГУЛАГ угнали мать, отец же был расстрелян.
Весь детства путь его — одни шипы без роз,
Он бедами, невзгодами измерен.
Ушёл на фронт Булат всего в шестнадцать лет,
Служил там миномётчиком, был ранен,
И там в огне войны родился в нём поэт,
Не смог убить в нём душу даже Сталин.
Плакатному Отцу он ни за что не мстил
И счёт не вёл былым своим потерям,
Но помня горечь детства, потерь тех не простил
И ненависти к Сталину был верен.
И так любил Москву и свой родной Арбат,
Что воспевал в стихах своих чудесных.
Пел про ушедших на войну ребят, девчат
В своих военных и бессмертных песнях.
Он жизнью яркой творческою жил,
Движенью КСП он положил начало,
Он песне бардовской начало положил,
Одна из них девизом бардов стала.
Стихи его и песни читают и поют,
И без его хлопот его настигла слава,
И мысли, и слова стихов в сердцах живут,
Фамилию прославив Окуджава!
О нашем Русском языке
Русский — могучий такой и великий,
Щедрый эпитетами, многоликий!
Златом словесным безмерно богатый
Самых высоких и проб, и каратов!
Друг всех писателей русских, поэтов,
Повестей, сказок, романов сюжетов.
Пушкин тобою творил и Набоков,
Лермонтов, Чехов, Толстой, Сумароков,
Бунин и Гоголь, Лесков и Куприн,
И Достоевский, Островский и Грин,
И Грибоедов великий, и Бродский,
И Мандельштам, Гумилев и Высоцкий,
Весь Золотой и Серебряный век!
Что же с тобой сотворил Человек?!
Мусорным словом задавлен, контужен,
Разными терминами перегружен,
Слов иностранных петлёю придушен,
Сможешь ли снова стать к людям радушен,
Чтобы вернулись в России уста
Музыка слов, чистота, красота?!
Колумб Замоскворечья, русский Шекспир
Шекспиром русским названный когда-то
Дожил талантом до двухсотой даты
И, пьес язык раскрасив просторечьем,
Колумбом наречён Замоскворечья!
Великий драматург Руси, писатель,
Театра русского отец, его создатель,
Познавший душу своего народа
И давший неуёмной ей свободу,
Купечество возведши на подмостки
И подаривши в пьесах отголоски
Давно минувших дней, словесной краской,
Пером рисуя прозу жизни, сказку,
Характеры героев оттеняя,
В грехах их уличая, обвиняя,
И, Талии служа и Мельпомене,
Свои вердикты выносил на сцене,
Наказывая душ людских уродство,
Одаривая честность, благородство
И, наизнанку вывернув пороки,
Преподносил полезные уроки!
Любил Москву и знал, как Гиляровский,
Великий драматург — А. Н. Островский!
О классике
«Ужасный век, ужасные сердца!»
Слова мы вспоминаем без конца!
Их начертала гения рука,
Его слова про средние века.
Не мог предвидеть он веков грядущих,
Что этот век страшнее предыдущих,
Век пошлости, век плоти, бессердечья,
Век страшного духовного увечья!
Известно издавна: где слишком сыто брюхо,
К прекрасному душа и сердце глухо!
Чтоб полотно могло шедевром стать,
Душа должна болеть и трепетать!
Сегодня ж «режиссёры от искусства»
Нам новые навязывают чувства.
То там то сям они вопят повально
Друг другу: «Это гениально!»
И из бездарности своих кулис
Они кричат друг другу: «Бис!»
Друг другу премии вручают,
Друг друга мэтром величают
И преподносят нам без чувства
Своё «великое» искусство!
И грязно топчут, что когда-то
Для всей России было свято!
В одном изданье, кажется, «Звезде»
Я прочитала о большой беде.
Собралось несколько умов, чтобы решить
От классики народ наш отрешить!
Мол, классика теперь неактуальна,
Несовременна, ненаучна и банальна.
Что можем мы из классики извлечь?!
Несовременна в ней героев речь,
Высокопарны чувства и наивны,
Истории нежизненны и длинны!
Прошли её великие столетья!
Теперь у нас другие междометья!
Слова подобно «будьте так добры»
Смешны и непонятны, и стары.
И классикой воспетая любовь,
В литературу не вернётся вновь.
Сейчас другие чувства, жизнь другая —
Богатая гламуром, дорогая,
Другие ценности, да и законы тоже.
Чем нашей жизни классика поможет?!
И я в искусстве новшества люблю,
Но классики своей не уступлю.
Я с ней училась говорить,
Любить людей, добро творить
И узнавала вновь и вновь
Про настоящую любовь.
И пусть не как теперь — речистую,
И пусть наивную, но чистую!
Лишь тот с культурою знаком,
Кто дружит с русским языком,
Не с этим новым суррогатом,
А с тем — великим и богатым!
Он, как невидимый росток
Классической литературы,
Необходимый всем глоток
Великой истинной культуры!
Книга и планшет
Начала читать я внучке
С самых ранних детских лет.
Разве может Почемучке
Книги заменить планшет?
Столько гаджетов-капканов
И компьютерных сетей,
Тех, что ловят неустанно
Многих взрослых и детей!
Я не против новшеств этих:
Поднимаю две руки.
Но хочу, чтоб чувства в детях
Пробуждать могли Стихи,
Чтобы Сказки приучили
К справедливости, добру,
Чтобы Книги их учили
Как достойно жить в миру,
Чтоб они не обижали
Ни собаки, ни кота,
Чтобы старость уважали,
Уступали ей места,
Помогали тем, кто просит,
Ищет помощи в беде,
Презирали б, кто доносит
Всем на всех всегда, везде.
Чтоб отпор давали честно
Снобам разным, наглецам,
Чтобы с ними было тесно
Всем угодникам, льстецам.
Книга — наш помощник верный,
Собеседник и пророк,
Друг наш необыкновенный
И подсказка, и урок!
Круг спасательный бросает
(Ты как дар его прими),
От невежества спасает,
Помогая стать Людьми!
Потому читаю внучке
Книги с самых ранних лет.
Нет, не сможет Почемучке
Книгу заменить планшет!
Рассвет
Когда месяц на небе льдинкою тает,
Почти что прозрачным уже становясь,
И краска на небе ночном выцветает,
Смениться другими цветами стремясь,
Откуда-то снизу неспешно и робко
Рождается солнце в предутренней мгле,
И с ним, розовея, пока ещё кротко
Рассветные брызги скользят по земле.
Потом с каждым шагом всё ярче, смелее
Становятся краски на неба холсте,
А солнце всё выше, и вскоре, алея,
Рассвет расцветает во всей красоте!
Светило, поднявшись, Земле улыбаясь,
Шлёт с неба воздушные вниз поцелуи,
И день приходящий, с Рассветом рождаясь,
И Солнцу, и Миру кричит: «Аллилуйя»!
