Но и на собраниях еще сталинской поры люди, поставленные в равные условия, вели себя по-разному… Виновниками олимпийского провала делали футболистов ЦДСА. И вот топили их в говне спартаковцы, а главные послевоенные соперники — динамовцы, чье ведомство и призвано было карать, — вели себя по-человечески.
В том и заключался замысел власти, чтобы страну сплачивала общая вина каждого перед каждым.
Я подумал, когда прочел: как же надо не уважать игру, чтобы ради красного словца замахнуться на едва ли не самый могучий игровой интеллект в мировом футболе. Как будто все гении спорта или искусства непременно сведущи в географии и вообще все как на подбор эрудиты…
Когда Григорий Федотов на занятиях в школе тренеров не смог разделить тысячу на пять, Николай Дементьев подсказал ему с первой парты: «Гриша, да это же литр на пятерых». И соученик немедленно выпалил: двести грамм. А Евгений Евстигнеев, умевший, как никто, передать со сцены и экрана мысль, сыграть интеллектуала, считал, что член-корреспондент — это неудавшийся ученый, перешедший на работу в газету.
Всякий думающий спортсмен не обольщался насчет собственного предназначения — быть козырной картой в государственной политике.
Талант, как считалось в советском обществе, обязан служить этому обществу во сто крат усерднее, чем бездарность.
Иначе никто бы не простил таланту того, что он существует, то есть выделяется из общего ряда?
В ходу было выражение: «у народа в долгу». Талант — получалось — не народ.
Кого тогда, интересно, считало народом идеологическое руководство, постоянно говорившее от имени народа?
Себя же с ним командиры тоже не отождествляли, поскольку в своем кругу обычно говаривалось: народ нас не поймет.
Кого — нас?
Не помню уж от кого слышал я в ранней молодости, что великие писатели только делают вид, что пишут для толпы.
На самом деле они пишут друг для друга.
Но толпа и не читает великих писателей, ограничивается знанием имен некоторых из них — для разгадывания кроссвордов…
Но «Спартак», как никто, умел черпать энергию в популярности — и связь с трибунами превращалась, без преувеличения, в мистическую. «Спартак» можно посчитать единственной в стране командой Игрока и Зрителя.
Оттого, что мир меняется и, как все чаще нам кажется, не в лучшую сторону — да и мы, боюсь, вместе с ним, — любовь населения нашей страны к «Спартаку» не только остается неизменной, но и, похоже, возрастает.
В этой дружбе до определенной поры Иванов был ведущим, но вовремя понял, что внешне покладистый Эдик в общем-то неуправляем, а подчиниться стихийности его проявлений — значит погубить себя, не реализовать свою козырную возможность жить и рассуждать здраво.
Батанову вторит Белаковский. Он считает, что Эдику — такому, каким он был накануне мирового чемпионата пятьдесят восьмого года, — Пеле заметно уступал и в скорости, и в физических возможностях.
