– Что ещё? – Ты сказал, что читал ей в детстве сказки? Вы что, с ранних лет знакомы? – Да, можно сказать и так. – Но драконы ведь бессмертны, а ты упоминал, что тебе около восьмидесяти… – Верно. – Значит, ты фактически вырастил себе жену? Фу, какая мерзость! Скажи, а это вообще безопасно? Как вы, ящеры… ну… спите с женщинами? У вас есть член? Или вы используете вместо него хвост? – Ты совсем идиот?
– Пофему каждый раз, стоит ньам ненадолло расстаться, лядом с вами пояфляется какая-нибудь странная баба?! – спросил он почти невнятно, уже стягивая зубами румяную шкурку с цыплёнка, и я решила на всякий случай отодвинуться подальше, чтобы меня не забрызгало чесночным маслом. Проглотив оторванный кусок, Кочевник просиял от счастья. – Но эта, надо признать, хотя бы симпатичная! И щедрая! Давайте возьмём с собой и цыплёнка, и бабу и посидим где-нибудь в другом месте. Тут ведь есть запасной выход?
– Я люблю тебя как маленькое существо, которое должен оберегать, – прошептал Солярис.
И вдруг опустил голову ниже.
Я закрыла глаза, боясь пошевелиться, пока он скользил губами по моим векам и ресницам, чертил дорожку по переносице до кончика носа, а затем смазанно целовал линию челюсти под ямочкой на щеке. Я ждала, когда же он остановится, когда его любовь ко мне достигнет своего предела и отхлынет назад, как должна была отхлынуть по доводам рассудка. Но этого не происходило.
– Я люблю тебя как сородича, который никогда не оставит в беде, – сказал Солярис, а затем наклонился. – И я люблю тебя как ширен, свою пару, с которой хочу иметь собственное гнездо
Уже в четвёртый раз… – простонала я, растирая скулы, чтобы побыстрее прогнать с них румянец. – В четвёртый раз я застаю тебя голым! Ну почему нельзя спать в сорочке, как это делают все?! Ты ведь знаешь, что я часто прихожу тебя будить…
