И если там, в университетском городе, панельные истуканы вырывали у бора последнюю жизнь, то за излучиной реки, за правым порожистым берегом бор побеждал и нависал, — и что значили семьдесят городских лет по сравнению с несколькими тысячами — первобытного леса, изрезанного теперь дорогами и просеками, оскверненного могилами и заправками, сутулыми великанами домов и хрупкими остовами торговых центров?