«Урок вам, молодой господин; помните нынешнее происшествие и, когда вырастете, постарайтесь прекратить таковые несправедливости. Сердце у вас доброе, характер пока еще не испорченный... Смотрите, берегитесь: этак ведь нельзя!»
восторг... И я, в подражание ему, тоже пускался преувеличивать и восторгаться.
Пунин любил высокопарные выражения – и если не ко лжи, то к сочинительству и преувеличиванию поползновение имел сильное; всему-то он дивился, ото всего приходил в
наклонился к самому моему уху, – республиканец!
С ним, мой миленький, надо обходиться вежливенько, ведь он... – тут Пунин
Господина Пунина, Никандра Вавилыча,
Ох, дворянчики, дворянчики! полюбились вам иностранчики! От российского вы отклонилися – на чужое преклонилися, к иноземцам обратилися...
А меня – Пуниным. Пунин моя фамилия; Пунин. Он Бабурин, а я Пунин.
Смех этот и это подмигивание – каждое движение незнакомца, его шепелявый, слабый голос, выгнутые колени, худощавые руки, самый его картуз, его длинный балахон – все в нем дышало добродушием, чем-то невинным и забавным.
